Моя жена – ведьма. Дилогия (СИ) - Белянин Андрей Олегович

– Зайчик мой! Какого чёрта… прости, любимый, но вот только тебя мне здесь и не хватало?!

– Н…н…на…а…та…ша? – заикаясь, начал я. Моя драгоценная супруга в самом бесстыжем ацтекском костюмчике, с ног до головы в коричневом гриме, с перьями на голове, застенчиво держала правую руку под… каменной задницей Уицилопочтли! Я более чем обалдел…

– Серёжка, не делай такие глаза! Это совсем не то, что ты думаешь! Стыдно, любимый… Мне всего лишь понадобилась одна штучка с его кресла. Благодаря тебе он привстал, я взяла что нужно, а этот гад неожиданно сел. Руку зажало…

– Не раздавило? – кое-как выдавил я.

– Не… – трогательно улыбнулась моя жена. Вот тут-то нас и сцапали! Меня повязали сразу, Наташу чуть позже, когда с большим трудом извлекли её руку из-под божественной туши. Хорошо ещё, что именно вытащили, а не отрубили махом, чтоб зря не утруждаться. Вообще-то, по совести говоря, с нами обоими обращались очень бережно: связали для приличия и вынесли на свежий воздух. За то короткое время, что мы провели в диспуте с двумя богами, на Чолулу опустилась густая ночь. Однако темно не было: огромный матово-жёлтый диск луны так ярко освещал многоступенчатую пирамиду, что сверху она казалась серебряной. Я чётко различал фигурки с факелами внизу – наверняка сюда собралась вся деревня. Меня и жену поставили рядышком на краю гладко отполированной площадки так, что за нашими спинами находилось что-то вроде каменного стола. Пока улыбающиеся жрецы торжественно устанавливали на этом столе какую-то кухонную утварь, я попытался переговорить с супругой:

– Наташа, как ты сюда попала?

– М-мм… нм-м… гм-т.

– Не понял… – переспросил я.

Она страдальчески закатила глаза и ещё раз, не разжимая зубов, неторопливо повторила:

– М-мм. Нм-м. Гм-м.

– Замечательно, значит, ты ещё и издеваешься?! Милая моя, насколько помню, это я отправился в древнюю Америку по приказу генерала и зову шпионского долга. Не для развлечений, заметь! А исключительно ради светлого будущего мелких крысенят. Ты же собиралась навестить нашу дочь в детском лагере. Ты её видела?

– Угу, – утвердительно кивнула Наташа. Я начал закипать, меня подобное немногословие никак не устраивало.

– Ладно, любимая, я всё понимаю… Ты устала, ты раздражена, у тебя размазалась тушь, но всё же будь добра, расскажи мне поподробнее, как там наша Фрейя?

– Иррр! – огрызнулась она, но я настаивал:

– Как их кормят? Не заболела ли, часом, какой-нибудь аллергией? Нашла ли подружек? Не обижают ли воспитатели? Соскучилась ли по мне? Когда собирается домой?

– У-у-вау… – сквозь неплотно сжатые зубы проскулила моя жена и посмотрела на меня, как на садиста-стоматолога.

– Ты что, не можешь говорить? – наконец-то прозрел я. Наташа молитвенно возвела очи к небу и яростно закивала. Ну, тогда всё как-то вставало на свои места, хотя, что бы такое не давало моей, отнюдь не молчаливой, супруге раскрыть рта, по-прежнему оставалось загадкой. Однако альтернативы не было, не может говорить, и всё. Не клещами же из неё слова вытаскивать… Я пожал плечами, попробовал пошевелить стянутыми в локтях руками, поглядел на суетящихся жрецов и, чтобы как-то разрядить обстановку, тихо заговорил ни о чём…

– Солнце моё, а как ты полагаешь, что они сейчас намерены с нами сделать? Нет, можешь не отвечать, просто кивни, если знаешь. Спасибо, я так и думал… Признаться, быть казнённым посреди ночи не очень романтично. Лучше бы на рассвете, так возвышенней и трагичней! Представляешь, всё вокруг пробуждается, птички поют, цветочки распускаются, вся природа жизни радуется, а тебя фашисты на расстрел повели… Нет, нет, не пугайся! Это я так, фантазирую… Анцифер предупреждал, если что серьёзное, он меня вытащит. Надеюсь, он и нас обоих вытащит, чего уж там… Значит, особенных причин для волнения нет, а с Фармазоном я сам потом отдельно потолкую. Я ему выскажу наконец всё, что думаю об его хамских выходках… Он ведь почти меня надул, представляешь?! Вот и судите сами, можно ли с чёртом по-хорошему договориться…

…А пока рядом с нами постепенно выстраивались люди. Вернее сказать, их выстраивали. Несколько мужчин, явно из местных, с убитыми лицами и связанными руками. Две очень молодые девушки, один дряхлый старик, в общей сложности получалось человек десять. Похоже, что алтарю Уицилопочтли было мало только двух сердец – необходимое количество тут же добиралось в своей же деревеньке. Среди пленников, предназначенных на заклание, я с удивлением увидел и двух охотников, встретивших меня в лесу, на выходе из крысюкинских канализаций. Приветливо кивнул им, как старым знакомым, но они почему-то отвернулись. Да бог с вами, ребята, стоит ли на кого обижаться у самого порога Смерти…

– Анцифер, вы здесь?

– Здесь он. Только занят, – готовит обвинительную речь в твою честь, но с запасом ругательств у ангелов туговато, вот и переписывает уже в третий раз, – охотно пояснил чёрт, прогуливаясь по левому плечу.

– Он сумеет нас вытащить?

– Да о чём базар, Сергуня? Возьмёшь на ручки волчицу свою размалёванную, и скоростной экспресс мигом доставит вас домой. Только пёрышко для баланса вставить не забудь…

– Куда? – не уловив подвоха, спросил я. Фармазон ухмыльнулся и показал. Когда я сообразил, что руки связаны и остается только плюнуть в мерзавца, он уже, естественно, слинял… Наташа, всё так же молча, стояла рядом, и ночной ветерок чуть шевелил её волосы. Она полуприкрыла глаза, жадно втягивая ноздрями настоянный на цветах и травах воздух. Её грудь, едва прикрытая вышитой повязкой, вздымалась высоко и жарко, казалось, моя бесстрашная жена спешит насладиться последними мгновениями жизни. Я вдруг понял, что хоть она и ведьма, но сейчас совершенно не в состоянии себя защитить. Её руки связаны, говорить она не может, а значит, ни одно заклинание не сработает. Уф… хорошо, что я всегда могу положиться на белого ангела. Анцифер, конечно, очень на меня обижен, но в такой ситуации не станет тратить драгоценное время на разборки. Нет, он, несомненно, учинит мне длительную головомойку с разносом, но это после, когда выберемся отсюда.

– Так я это… того… Только не плюйся! – Передо мной вновь материализовался Фармазон. Чёрт нервно дёргал чёрными крылышками и протестующе махал руками. – Что за моду взял в последнее время, а? Слова ему не скажи, прям верблюд какой-то, двугорбый…

– Анцифер не освободился? – перебил я.

– А что, его уже посадили?! – попробовал отшутиться нечистый, но, глянув мне в глаза, мгновенно переиграл ситуацию. – Ша, я был неправ, Циля ставит последние риторические вопросы и резво спешит к тебе на помощь. Как я понял, разрешение на «чудесное избавление» у вышестоящих серафимов он уже выбил. Всё законно, всё подписано, все печати собраны, так что самой злющей бюрократической вше зацепиться не за что. Можешь на радостях чмокнуть супругу, попрощаться с товарищами по несчастью и даже обхамить кого-нибудь перед отъездом…

– Постойте, – не сразу спохватился я, – а что же все эти люди… погибнут?

– Нет, пацифист хренов! – даже взорвался Фармазон, уперев руки в бока. – Циля их всех перетаскает… в вашу двухкомнатную квартирку в Петербурге! Ясен пень, разложат пацанов на алтаре и порежут, как курят, во славу Уицилопочтли. Знаешь, как это делается? А ты послушай, тебе, как члену Союза писателей, интересно будет. Четверо жрецов держат жертву за руки и за ноги, пока пятый артистически вспарывает каменным ножом грудную клетку слева, просовывает меж рёбер грязную руку с обломанными ногтями и вырывает еще бьющееся сердце! Домой приедешь – поэмку напиши! Видишь людей, там, внизу? Так вот, когда ты с благоверной отсюда смотаешься, недостающих двух будут выбирать именно из них. Кивни им, что ли, пусть пока жребий тянут. Да не бледней, Сергуня, ты же этого не увидишь… О, и Циля подошёл!

– Прошу прощения, задержался… – Рядом с чёртом появился его сияющий братец. – Сереженька, собирайтесь, нам пора.

– Я… не еду.

Наташа повернулась ко мне и мягко улыбнулась. Она не могла видеть Анцифера и Фармазона, это мои личные духи, но даже по обрывкам фраз поняла, в чём дело. В отличие от меня, Наташа всегда поражала каким-то необъяснимым бесстрашием. Ей было глубоко чихать, что с ней могут сделать, если именно от неё зависела хоть капелька справедливости в нашем несуразном мире. Она могла отбивать матерящегося пьяницу от милиционеров, снимать перепуганного котёнка с карниза пятого этажа, разнимать дерущихся первоклассников, ставить на место зарвавшихся «кавказцев» из коммерческих ларьков – словом, всё время лезла туда, куда я не пошёл бы под пистолетом. Что же она должна была ощущать сейчас, когда нас собирались казнить? Или, вернее, когда кроме нас в жертву обезумевшему богу войны намеревались вырвать горячие сердца ни в чём не повинных людей… У меня тоже такое было… один раз. Когда меня хотели сжечь вместе с Иваном-царевичем. Тогда Анцифер тоже предлагал бежать, а я почему-то не смог бросить своего случайного знакомого по тюремной камере. Казалось, это было так давно, а вот поди ж ты, как трогательно повторяются некоторые события…