Шрам - Чайна Мьевиль

Но теперь они уже не непроходимы. Проломлены.

Широкий туннель пробит от подножия горной долины. Высокие корабли и пароходы величественно проходят ущельями и горами.

И на нем будут шлюзы. Огромные шлюзы по всей длине канала, которые будут поэтапно поднимать соленую воду; массивные деревянные ворота; точный инженерный расчет. Корабли по этим громадным ступеням будут постепенно подниматься к Холодному Когтю. Они будут восходить по каналу, и океанские ракушки, прилепившиеся к их днищам, будут слабеть и погибнут, когда вода станет пресной.

И до каких пор будут идти?

Пока не выйдут на простор.

Скальные массивы расступаются перед кораблями, и те оказываются на глубоководье пресноводного моря — моря Холодный Коготь.

Возможно, бумаги Фенека, его исследования предусматривали сооружение прохода, который начинался бы к северу от Дженгриса в широкой его части. И торговцы, натуралисты и солдаты Нью-Кробюзона могли бы игнорировать гриндилоу, беспечно плыть мимо гриндилоу, не обращая на них внимания, а те бесились бы, жалкие и никчемные, в своем закутке на юге.

Но этого, безусловно, было мало. В книжке Фенека хватало тайно и тщательно собранных подробностей о стратегии гриндилоу, об их оружии и планах. Возможно, любое проникновение кробюзонцев в эти края привело бы к войне, и Фенек собрал информацию, которая гарантировала его хозяевам победу.

Для Нью-Кробюзона открылась бы целая россыпь мест, которые до недавнего времени оставались всего лишь легендой. А дальше — рост торговли, приобретение колоний и все, что из этого вытекает. Беллис вспомнила слышанные ею рассказы о Нова-Эспериуме, о богатствах и жестокости.

Что бы ни случилось, но монополия гриндилоу на страх в море Холодный Коготь была бы нарушена. Кробюзонский канал стал бы прологом к свободному соревнованию держав, а из него победителем, скорее всего, вышел бы Ньо-Кробюзон.

Беллис в удивлении покачала головой. Значит, это была не театральная романтическая выходка. Кража Фенека была тщательно спланирована, был проведен профессиональный кропотливый анализ всех «за» и «против». И насколько яснее стало все, что касалось гриндилоу. Теперь они предстали перед ней не мстительными страшилами из тех рассказиков, что она читала Шекелю, нет. Их мотивы теперь становились понятными. Они защищали источник всей своей мощи, свои интересы, свое существование.

— Так эта статуэтка была просто игрушкой, верно? — спросила Беллис, и, хотя ужас обуял Фенека, он на миг поднял глаза и встретился взглядом с Беллис. — Маленькой наградой для тебя? Нью-Кробюзон не за ней тебя посылал, и не за ней сюда заявились гриндилоу… Ты проводил исследование выполнимости проекта…

Он мог бы отправить этот блокнот домой. Он мог бы спрятать эти бумаги в посылку, которую вручил Беллис, чтобы она, идиотка, послужила для него курьером, но тогда его хозяева не отправились бы спасать его. Поэтому он хранил свои записи, зная их истинную цену, зная, что за этими каракулями Нью-Кробюзон пошлет свой флот на другой конец света.

Но им не удалось спасти ни его, ни его драгоценные записки. Теперь не будет никакого канала, подумала Беллис, наблюдая за гриндилоу. Пока не будет.

Фенек бормотал что-то нечленораздельное. На мгновение Беллис показалось, что у него приступ и он бредит, но потом она поняла, что он говорит на некой облегченной, человеческой разновидности языка гриндилоу. Он прижался к стене, ища в ней опору, и предлагал что-то, сдерживая панику. Умолял, подумала Беллис, сохранить ему жизнь.

Но гриндилоу теперь получили то, что искали, а ему нечего было им предложить.

Существо, нависавшее над ним в камере, подняло когти и заговорило медленно и громко на своем языке, и Сайлас Фенек издал вопль.

Беллис почувствовала струю воздуха у себя на лице — тела двух других гриндилоу начали извиваться, от их плеч пошел импульс через плотные животы к удлиненным хвостам. С такой же морской внезапностью, что и первый гриндилоу, они направились к решетке. Их главарь сделал магические пассы руками, и металл брусьев снова стал плавким, и они просочились на другую сторону.

Когда трое гриндилоу окружили его, Фенек начал визжать громче.

Жуткая тошнота подступила к горлу Беллис — она была уверена, что сейчас с Фенеком расправятся на ее глазах, она услышала свой слабый протест. «Хватит», — подумала она.

Но гриндилоу схватили его, и он закричал, колотя руками и ногами, но они легко сграбастали его своими замысловатыми, жестокими пальцами и, соединившись в какой-то беспокойный, бесформенный клубок, скрутили его узлом и начали поднимать.

Они висели в воздухе. Крики Фенека становились все глуше. Ноги его не касались пола. Гриндилоу несли его по маленькой камере, оплетя собственными конечностями и толстыми угреобразными хвостами.

Старший гриндилоу крепко держал одной рукой записную книжку. Другую руку он высвободил на мгновение, разъединившись со своими товарищами и пленником, и сделал пасс в направлении самого большого иллюминатора в стене маленькой тюрьмы. Беллис услышала, как зловеще загремели кости, висевшие у него на шее.

Стекло в иллюминаторе покрылось рябью так, словно было жидким, словно то был спокойный прудик, в который бросили камень, и, когда стекло начало плавиться, Беллис поняла, что на уме у гриндилоу. Она заставила себя выйти из оцепенения — бесчувственного отвращения, шока и ужаса — и, метнувшись к двери, поскользнулась на крови.

Она услышала крик Фенека, а потом слюнявое восклицание и хлюпающий звук — старший гриндилоу приложил свой большой рот ко рту Фенека, разрывая кожу его лица острыми зубами и вдыхая в Фенека воздух; в этот момент взорвалось стекло в иллюминаторе, и море хлынуло внутрь.

Через несколько секунд воды на полу было по щиколотку, и она продолжала прибывать. Беллис онемевшими пальцами вцепилась в ручку двери — чтобы ее открыть, нужно было преодолеть напор воды. Беллис потащила дверь на себя и на полсекунды обернулась, стоя на пороге; юбка влажно обволакивала ее ноги, холодная вода, леденя кожу, потоком лилась мимо нее в коридор.

Гриндилоу всплыли и замерли в этом океанском фонтане. Рука Фенека высунулась из этой плотной кучи, пальцы на ней сжимались и разжимались. Уровень воды под ними повышался, и, выбрав момент, троица гриндилоу, тесно, невероятно тесно переплетясь, резко и синхронно махнула хвостами и с головокружительной скоростью метнулась по воздуху к иллюминатору, затем без остановки проскочила сквозь него, унося в море Фенека и то, что было похищено у них, — информацию, тайны.

Беллис повернула замок на двери, отсекая от остального корабля комнату, в которой был выбит иллюминатор, а в коридоре уже плескалась вода. Тонким слоем ходила туда-сюда, в соответствии с качкой «Гранд-Оста».

Беллис прислонилась к стене, потом сползла на пол; вода омывала ее бедра и ягодицы, но она ничего не чувствовала, потому что ее трясло. Она не плакала, но, по мере того как адреналин растворялся в ее теле, непроизвольно испускала какие-то звериные хрипловатые крики, а потом ее вырвало — весь накопившийся в ней страх гейзером вырвался наружу.

Она долго просидела так.

Где-то там в ночи, в холодных и темных водных глубинах, был Сайлас Фенек. Унесенный для допроса или жестокого наказания. Живой.

Беллис долго выбиралась из тюремного отсека «Гранд-Оста». Она упрямо искала обратный путь, а мокрая просоленная юбка натирала ей кожу. Она изо всех сил старалась ни о чем не думать. Она никогда не чувствовала себя такой усталой, такой замерзшей.

Выйдя наконец на ночной воздух и оказавшись под неторопливо покачивающимся старинным рангоутом, под огромными металлическими мачтами, она испытала какое-то тупое удивление — здесь царила тишина, прежняя тишина.

Беллис была одна. Все еще слышались крики и треск огня, но доносились они откуда-то издалека.

Тяжело дыша и медленно ступая, Беллис дошла до борта, села, прислонилась головой к перилам, потерлась о них щекой, закрыла глаза. Когда она снова открыла их, то поняла, что перед ней «Ходдлинг». Очертания пузатого корабля в ее глазах стали четкими. Пожар на нем прекратился.

От его стен больше не исходили потоки странной энергии. Морские уродины больше не перекрывали доступ к «Ходдлингу» наподобие крепостного рва. На его палубах находились люди: двигались они без горячечной спешки — как-то устало и обреченно.

Беллис увидела волны, бьющиеся о борта города, и своим бессознательно обострившимся чутьем поняла, что Армада снова движется.

Очень медленно, пока что не быстрее, чем силой множества буксиров. Но Армада снова пришла в движение. Аванк поплыл, боль в его ране отступила.

Гриндилоу исчезли.

(И Сайлас жив.)