Пепел и пыль (СИ) - Усович Анастасия "nastiel"

— Дома не спится? — спрашиваю я.

Открываю уши и слышу, что спор, к моей радости, закончился.

— Не могу там спать, — отвечает Нина.

Идёт к разложенным вместо матраса вещам, сгребает их и одной большой кучей уносит в кладовую.

— Почему? — подключается Бен.

Равняется рядом со мной. Снимает сумку-мешок с плеча и опускает его себе в ноги. Не знаю, сколько в его понятии фолиантов входят в «парочку» книг, но мешок такой пухлый, словно Бен уместил туда целую библиотеку.

— Анисья, Никитина жена, беременная, оказывается, — сообщает Нина, возвращаясь. В кладовой она успела не только убрать вещи по местам, но и привести себя в порядок, поправив рубашку и перестегнув пуговицы на жителе.

— И ты, как порядочный джентльмен, решила свалить, пока не поздно?

— Нет, — неожиданно грубо и без доли привычной иронии отвечает Нина.

Я даже вздрагиваю, когда в звуках эха высокий женский голос превращается в низкий гаркающий бас.

— В чём дело? — спрашиваю я.

— В том, что повторяю для тех, кто в танке: она беременная. А я сейчас в самом эпицентре военных разборок. Мало ли что задумает Христоф, вдруг захочет ударить по родственникам. Пришлось даже специально сказать Анисье, что не хочу видеть её на балу. Разревелась, назвала какими-то словами странными… — Нина хмурится, видимо, пытаясь вспомнить, какими именно. — Подозреваю, что такими, которые не пропустили бы в эфир. Она думает теперь, что Никита ей уже изменяет.

— Я так понимаю, не такие уж и необоснованные претензии-то, — отмечаю я.

Подхватываю полы юбки, выпячиваю челюсть, вздёргиваю подбородок и, изображая Катрину, произношу с наделанным акцентом, специально коверкая слова:

— Фто фы сдес делаэте?

Бен издаёт короткий смешок, и чтобы окончательно не взорваться, приседает к мешку и принимается что-то в нём искать. Нина закатывает глаза:

— Никита не изменяет Анисье, он её любит. А Катрина… Она часто приходит сюда, но ответ всегда получает один и тот же.

— И всё равно пытается?

— Ну, её можно понять, — Нина с удовлетворённым выражением снимает с жилета невидимые пылинки. — Отдавать такого красавчика одной женщине — настоящее преступление.

— Конечно, конечно, — иронично соглашаюсь я.

Бен раскладывает книги Алексея прямо на полу, в педантично ровный ряд. Я вспоминаю комнату, которую мы только что покинули, где вещи лежат на своих местах, кровать заправлена, одежда не разбросана. Не очень похоже на Бенов привычный хаос. Так и здесь, обложка к обложке, шов к шву. Крайнюю книгу, которую Нина случайно задевает ногой, когда проходит мимо, Бен тут же равняет с предыдущей.

— Что за литературная ярмарка? — я приседаю рядом с Беном.

На обложках знакомые слова на родном, но не том современном, к которому я привыкла, русском языке.

— Я же сказал, у меня появилась идея, — последними из мешка Бен достаёт листы пергамента, стальное перо и чернильницу. — Ты говорила, что у всех химер Риса свой уникальный набор способностей в зависимости от того, какой генетический материал был использован.

— Генетический материал? — переспрашивает Нина. Она на пол садиться отказывается. Вместо этого снимает с крюка один из мешков и бросает его у стены. Устраивается на вид удобно; я сразу ощущаю, какой холодный на деле здесь пол и как у меня ноют колени от его твёрдости. — Откуда столько безразличия, мужчина?

— Короче! — с нажимом произносит Бен, раскрывая ближайшую к себе книгу. — По описанию Славы я выпишу все сильные и слабые стороны каждой комбинации, что поможет нам понять их теоретические уязвимые места.

Я довольно киваю. А идея-то отличная!

— Может сработать, — мои мысли вслух высказывает Нина. — Всё лучше, чем бездействие. А потом ещё немного потренируемся, пока меня не затащили украшать зал.

Ежегодный бал проводят в единственном помещении, которое тянется от одного корпуса штаба к другому. В здании два видимых этажа, но есть и третий, без окон на стенах, но со стеклянной крышей. Подняться в тот зал можно только через специально открытый для этого портал.

— У меня сегодня последняя примерка платья, — вспоминаю я. — Так что давайте начнём.

Бен размещается удобнее, насколько это вообще возможно, сидя на полу и сгорбившись над бумагами, разложенными у себя на ногах, и с готовностью кивает. И я начинаю рассказ по воспоминаниям, которые предпочла бы навсегда стереть из памяти.

Мама Васи, Клео — высокая рыжеволосая женщина с греческим профилем. У неё длинные руки с тонкими нереалистично ровными пальцами, ногти на которых по форме напоминают ромб с закруглёнными углами. Этими пальцами она ловко перебирает ткань и орудует иглой с ниткой, когда добавляет, по её мнению, последние штрихи к моему бальному платью.

Я слежу за Клео сверху; для её удобства мне пришлось забраться на табурет. Всё время, что женщина работает, она мычит какой-то лёгкий мотив, и к концу первого получаса он прочно застревает у меня в голове.

— Что за песня? — спрашиваю я.

— О, ты не помнишь? — Клео улыбается. Перекусывает нужную нитку зубами, любовно разглаживает свежий шов. — Речная колыбельная. Когда ты только к нам перебралась, каждую ночь тебе снились кошмары, и я напевала её, дабы успокоить. Это помогало — ты сразу засыпала.

Васино внешнее сходство с Клео ничто по сравнению с одинаково ярким внутренним светом, который не сможет заглушить ни одна самая глубокая темнота в мире.

— Спасибо, — говорю я.

— О, лавандочка моя, не за что! Ты же знаешь, мне это в удовольствие!

Пока Клео жила в землях Волшебного народца, она была придворной швеёй. Именно её руками были вышиты лучшие платья для королевы Летнего двора. Как и то, что сейчас на мне: по-царски прекрасное, это даже мне приходится признать. И всё же как подумаю, что мне в нём придётся весь вечер выхаживать, танцевать, да ещё и драться — так и хочется порвать его на тряпки.

— Пока тебя сегодня не было дома, заходил Родя. Я подправила его пиджак. Какой же он всё-таки прекрасный юноша!

— Это точно. Тётушка, а вы с дядей пойдёте на бал?

Клео дует губы. Ответ, который она планирует сказать, явно не так прост, как заданный мною вопрос.

— Не знаю, лавандочка… Мы планировали, но Григорий немного захворал после нашей поездки. Боюсь, как бы мне не пришлось остаться, чтобы…

— Оставайтесь, — перебиваю я. Касаюсь ладони Клео. На ощупь её кожа по мягкости сама напоминает лоскут ткани. — Прошу. Поверьте, там не будет ничего нового.

Я не могу предсказать исход завтрашней битвы, но если в моей власти хоть немного уменьшить потери, я воспользуюсь любым случаем.

— У тебя всё в порядке? — Клео касается моей щеки. — Ты как-то странно себя ведёшь.

— Всё хорошо. Просто отсидитесь завтра дома. Отдых вам обоим пойдёт на пользу.

— Это очень мило, — Клео наклоняется и целует меня в лоб. — Люблю тебя.

— И я вас, тётушка.

Клео уходит, а я иду к зеркалу. Не знаю, из какой ткани сшито это платье, но напоминает она шёлк как по гладкой блестящей поверхности, так и по приятному холоду. Беру с туалетного столика гребень и закалываю волосы на одну сторону. Украшаю импровизированную причёску принесёнными Клео цветами. Аполлинария далеко не красавица, но есть в ней что-то, заставляющее меня подольше задержать взгляд на отражении. Возможно, дело в волосах медного цвета, или в чёткой, словно выделенной с помощью косметики, линии подбородка. Теперь, когда я знаю, что Родя любит Аполлинарию не только как друга, мне становится интересно, что видит он, когда смотрит на неё. Замечает ли, что нос её маленький, а глаза наоборот, большие и посаженные слишком близко друг к другу? Находит ли странной форму нижней губы и обращает ли внимание на оттопыренные уши?

Или всё это для него — само совершенство?

Я никогда не была влюблена, а потому и чувства, одолевающие Аполлинарию по отношению к Алексею, для меня диковины. Особенно если учесть, что сейчас Алексей — это Бен: парень, который пользовался любой возможностью, чтобы вступить со мной в заведомо выигрышную для него схватку, парень, который орал на меня и смеялся надо мной, парень, который никогда не скрывал своего предвзятого отношения ко мне, парень, который пытался научить меня приёмам бокса, парень, который последовал за мной на крышу, чтобы убедиться, что я в порядке, парень, который замечал перемены в моём настроении раньше меня самой, парень, который вдруг начал беспокоиться обо мне, парень, который сегодня поцеловал меня…