Только звери - Джеральд Даррелл

— Великолепно, Марджери, — произнес я, когда последний кусочек хрустящей корки растаял снежинкой на моем языке. — Право же, при твоем кулинарном искусстве и чутье Поля на вина, открой вы ресторанчик, в два счета заслужили бы три звездочки у «Мишлена».

— Спасибо, дорогой, — отозвалась Марджери, потягивая вино, — но я предпочитаю готовить для узкого круга гурманов, чем для толпы обжор.

— Она права, тут ничего не возразишь, — подхватил Поль, не уставая наполнять наши бокалы.

Сильнейший раскат грома прямо над крышей прервал нашу беседу, даже канарейки на минуту смолкли, устрашенные такой мощью. Когда гром стих, Марджери указала вилкой на супруга.

— Не забудь показать Джерри эту штуковину.

— Штуковину? — не понял Поль. — Какую еще штуковину?

— Ты знаешь, — нетерпеливо сказала Марджери, — эту твою штуковину… твою рукопись… самое подходящее чтение для него в такую ночь.

— А, рукопись… конечно! — горячо произнес Поль. — В самом деле, ночь весьма подходящая.

— Отказываюсь, — возразил я. — Хватит с меня вашей живописи и ваших скульптур. Будь я проклят, если еще соглашусь читать ваши литературные потуги.

— Ты темный человек, — добродушно молвила Марджери. — К тому же автор — не Поль, а кто-то другой.

— По-моему, после такого пренебрежительного отзыва о моем искусстве он не заслуживает того, чтобы ему доверили эту рукопись, — сказал Поль. — Она слишком хороша.

— Но что это за рукопись? — спросил я.

— Очень своеобразное произведение, я обнаружил его… — начал Поль, но Марджери перебила его:

— Не вздумай пересказывать, пусть сам прочтет. Лично мне потом долго снились кошмары.

Пока Марджери раздавала порции индейки, окутанные плотным облачком аромата трав и чеснока, Поль прошел в угол кухни, где между двумя мешками с картофелем и бочонком вина громоздилась, будто развалины замка, груда книг. Порывшись в ней, он торжествующе выпрямился, держа в руке сильно потрепанную, толстую красную тетрадь, и вернулся к столу со своей добычей.

— Вот! — удовлетворенно выдохнул он. — Когда я прочел это, сразу подумал о тебе. Нашел среди купленных мною книг из личной библиотеки старого доктора Лепитра, бывшего одно время тюремным врачом в Марселе. До сих пор не пойму — мистификация это или правда.

Открыв тетрадь, я увидел на внутренней стороне обложки черный экслибрис — три кипариса и солнечные часы над выведенными готическим шрифтом словами: «Экс Либрас Лепитр». Страницы были исписаны дивным каллиграфическим почерком; выцветшие чернила приобрели ржаво-коричневый оттенок.

— Лучше бы я тогда дождалась утра, прежде чем читать, — произнесла с содроганием Марджери.

— Там что-нибудь о привидениях? — спросил я.

— Нет, — неуверенно ответил Поль. — Во всяком случае, не совсем. К сожалению, старик Лепитр умер, так что мне не довелось расспросить его. Очень странная история. Но зная твой интерес ко всему оккультному, ко всяким ночным стукам, я сразу подумал о тебе. Прочти и скажи, что ты думаешь. Если хочешь, можешь оставить рукопись себе. Во всяком случае, развлечешься.

— Вот уж никак не назвала бы это чтение развлечением, — возразила Марджери. — Жуткая история.

Несколько часов спустя, вдоволь насытившись вкусными блюдами и добрым вином, я вооружился огромной, тщательно заправленной золотистой керосиновой лампой, излучающей бледно-желтый свет, и поднялся в гостевую комнату, где меня ожидала широченная перина. Бульдог последовал за мной и следил, шумно дыша, как я раздеваюсь, укладываюсь спать. Сам он расположился на полу подле кровати, не сводя с меня преданных глаз. Гроза не унималась, раскаты грома следовали один за другим, время от времени комнату озаряли яркие молнии. Я поправил фитиль, пододвинул поближе лампу на тумбочке, взял красную тетрадь и приступил к чтению, удобно сидя с подушками за спиной. Повествование начиналось сразу, без каких-либо предисловий.

«16 марта 1901 года, Марсель.

Впереди целая ночь, и поскольку мне ясно, что при всем желании я все равно не усну, то решил попытаться подробно описать случившееся со мной. Боюсь, от этого моя история не станет выглядеть более правдоподобно, но надо же чем-то себя занять, пока не наступит рассвет, неся мне облегчение.

Для начала должен сообщить кое-что о себе и своих отношениях с Гидеоном де Тейдре Вильрэем, чтобы читателю (буде такой найдется) стало понятно, почему я очутился среди зимы во Франции, притом в самой глуши. Я букинист и позволю назвать себя истинным профессионалом. Хотя теперь вернее сказать, был таковым. Один из моих коллег — надеюсь, скорее по-дружески, чем из ревности — даже назвал меня однажды «литературной ищейкой»; что ж, я готов признать меткость этого забавного сравнения. Через мои руки прошло свыше сотни личных библиотек, и мне довелось сделать немало важных открытий. Так, я обнаружил оригинальную рукопись Готтенштайна, редкое иллюстрированное издание Библии, которое иные сравнивают с «Книгой Келлза»; в невзрачном деревенском доме в Мидленде я откопал пять неизвестных прежде стихотворений Блейка. Были и не столь значительные, но все равно интересные открытия — такие, как найденный среди игрушек и моющихся книжек в детской комнате в доме одного священника в Шропшире подписной экземпляр первого издания «Алисы в Стране чудес» или дарственный экземпляр «Португальских сонетов», подписанный Робертом и Элизабет Браунинг, с шестистрочным стихотворением на форзаце. Чтобы находить такие книги в самых неожиданных местах, необходимо обладать чем-то вроде дара лозоходца. Приобрести такую способность нельзя, но если вы ею наделены, можно постоянной практикой отточить ее. В свободное время я также каталогизировал небольшие важные книжные фонды, поскольку само общение с книгами доставляло мне великое удовольствие. Библиотечная тишина, осязание и запах книг для меня все равно что для гурмана вкус и состав пищи. Это может показаться фантастикой, но, стоя в библиотеке, я словно слышу тысячи голосов, как если бы меня окружал огромный хор, в чьем пении я черпаю познания и красоту. Естественно, моя профессия свела меня с Гидеоном в залах аукционной фирмы Сотсбис. В одном доме в Сассексе я обнаружил маленькую, но чрезвычайно интересную коллекцию первых изданий, и мне захотелось лично убедиться, сколько можно выручить за такое собрание. Пока шли торги, я поймал себя на не совсем приятном ощущении, что за мной кто-то следит. Я обернулся, но все глаза были как будто направлены только на аукциониста. Тем не менее с каждой минутой мое беспокойство росло. Возможно, это будет слишком сильно сказано, однако я не сомневался, что кто-то внимательно изучает меня. Но вот покупатели и зрители чуть расступились, и я увидел его — мужчину среднего роста с привлекательным, хотя и несколько одутловатым лицом, большими проницательными черными глазами и шапкой кудрявых, довольно длинных волос. На нем было хорошего покроя темное пальто с каракулевым воротником, руки в элегантных перчатках