Хроники объявленного Апокалипсиса - Александр Абердин

После этого я подробно рассказала о том, что произошло в тот день на берегу речки и даже дала Тенгизу ключ, чтобы он принёс из шкафа искорёженный автомат. Осматривая его, мужчины только удивлённо ахали. Айдар, взяв его в руки, спросил:

— Капитан Ларин, ты у меня зампотех и, вообще, человек грамотный, разбирающийся в технике, скажи мне, какую силу нужно приложить, чтобы расплющить ствол автомата в блин?

Капитан, осмотрев автомат, ответил:

— Просто чудовищную, товарищ полковник. Такое никаким прессом не сделать, ведь они же его чуть ли не узлом завязали.

Разведя руками, я сказала:

— Вот так-то, мальчики. В тот день я поняла только одно, эти зелёные лепестки на многое способны и Халида, на теле которой не осталось от ножа даже шрама, тому живой пример. Вот потому-то я и говорю, какими бы хищными и мерзкими тварями не были колбиты, мы должны оставаться людьми и хоронить их трупы в земле, словно они были людьми.

Ещё одна женщина, казашка из Жайрема, взвизгнула:

— Да, откуда ты знаешь, что они уже никогда не смогут стать нормальными людьми?

Открыв ноутбук, я включила его и стала показывать тела убитых колбитов, покрытых татуировками, с висящими на шеях ожерельями из человеческих челюстей. У нескольких на шее висели куда более страшные украшения — мумифицированные детские ручки, из-за которых я чуть ли не всю ночь рыдала. Их похоронили в отдельной могиле и весь город о ней знал. Показывая снимок за снимком, я злым голосом спросила:

— Ты этих тварей считаешь людьми, сука? Именно для них ты готовишь знатный той? Учти, сожрав всех людей в Каражале, они не пощадят ни тебя, ни тебе подобных дур. Вас, идиоток, мне нисколько не жалко. Мне жаль ваших детей и особенно тех мужчин, которым придётся, защищая вас, погибнуть, когда колбитов соберётся тысяч десять или пятнадцать.

Увы, но мой крик души так и не был услышан. Пять женщин встали из-за стола и покинули кабинет. Тимофей вздохнул и с горечью в голосе сказал:

— Так, мужики, жену я потерял, ну, и чёрт с ней. Она, если честно, всегда была баба с придурью. Вечно всякой хернёй маялась, то йогой, то буддизмами, то ещё какой-нибудь феньшуёвиной. Давайте решать, что нам делать. Я предлагаю собрать сход на площади и попросить Валюшу, чтобы она на нём выступила. Не знаю как вы, но лично я считаю, что только она сможет нас спасти от страшной участи быть съеденными в Каражале.

— А оно мне надо? — Зло выкрикнула я — Тима, ты хоть думаешь, что ты говоришь? Когда-то у нас, в Псковской области, полковник Трунов приказал беспощадно расстреливать всех кликуш, которые вздумают вопить и будоражить народ не взирая на пол и возраст, и их расстреливали! Без малейшей жалости расстреливали, а вы их ту разводите, как китайцы когда-то панд разводили. Да, на хрен мне всё это сдалось? В общем делайте что хотите, а я сажусь в свой "Уральчик" и уезжаю, куда глаза глядят.

Тенгиз, сидевший справа от меня, положил мне на ладонь свою огромную ручищу и негромко сказал:

— Валюша, никуда ты не уедешь, пока мы не перебьём колбитов. Как только ты выедешь из Каражала, они моментально бросятся за тобой в погоню и догонят. Эти твари очень выносливые. Поэтому ты должна помочь нам и себе. Иначе ты никогда не увидишь свою дочь. Поверь, они тебя догонят.

А вот с этими словами я сразу же согласилась и мне сделалось страшно. В общем мы продолжили совещание и решили, что завтра же в полдень нужно собрать народ и поговорить обо всём по душам, ну, а пока что мужчины отправились готовиться к митингу. Тенгиз остался. Он не отходил от меня ни на шаг и был каждую секунду начеку. Ночь прошла более или менее спокойно, хотя я спала плохо, всё время ворочалась и раз десять просыпалась Ну, ничего, очень многие мужчины из числа тех, кто, как и я, считал, что с колбитами нужно покончить как можно скорее, вообще не спали, готовясь к завтрашнему митингу. В полдень на большой площади рядом с разрушенным зданием администрации города стал собираться народ. Точнее его туда сгоняли солдаты полка Айдара Бекбулатова и народного ополчения, а это было почти полторы тысячи людей, вооруженных автоматами. Многим людям уже одно это не понравилось. В основном русским. Казахи, как только аким решил проявить твёрдость и показать всем свою силу, мигом присмирели. Правда, как раз русские-то и считали, что с колбитами, кем бы они не были, нет смысла играть в демократию и, вообще, миндальничать. Оппозиция попыталась было не явиться на митинг, но её мало того, что приволокли на него силой чуть ли не за косы, так ещё и поставили прямо перед трибуной, бортовым "Камазом".

Чуть поодаль стоял мой "Уральчик". Несколько молодых парней, которых я прозвала байкерами пустыни, а они таковыми и были, казахи и русские, починили усилитель и поставили на "Уральчике" и кабине "Камаза" две большие, чёрные колонки, так что когда к народу обратился аким Каражала, его все услышали. Тимофей взял в руки микрофон и сказал так:

— Граждане, ситуация в нашем городе сложилась таким образом. Благодаря Вале Максимовой, которую волна занесла в Бептак-Далу далеко на юг, у нас теперь есть чистая вода, живое лекарство, много вкусного китового и акульего мяса, а также солярка и бензин. Благодаря Валентине мы своевременно сделали вылазку и отбили атаку колбитов. Более того, мы их всех уничтожили и они не ворвались в наш город. А ещё мы, благодаря нашей спасительнице, превратили электричку в бронепоезд и теперь хотим уничтожить всех колбитов, собравшихся возле железнодорожной развилки, но среди нас есть жалельщики, которые яростно выступают против этого. Они хотят, чтобы и мы пожалели этих кровожадных людоедов, которые по ночам пробирались в наш город, хватали людей и поедали их неподалёку, в ближайших разрушенных домах? Что будем делать, граждане? Послушаем нескольких обезумевших старух, которые говорят, что их деточки скоро образумятся? Или же всё-таки перестреляем их, как диких зверей? Разведчики полковника Бекбулатова были на развилке и говорят, что сразу за ней собралась огромная стая людоедов и что она постоянно увеличиваются. Мы не знаем как, но видно весть о том, что в Каражале много свежего мяса, есть чистая вода, а защитная стена совсем хлипкая, разнеслась уже по всей области и туда стекаются все колбиты. Так что нам нужно срочно решать, что делать, убить их или быть съеденными.

Я стояла чуть позади Тимофея. Тенгиз заставил меня надеть тяжелый бронежилет, от веса которого у меня чуть ли не подгибались ноги, и вдобавок к нему титановую каску с толстым бронебойным забралом на голову. Тем не менее моё лицо было всем видно. Справа и слева от меня стояли два снайпера, а почти передо мной Тенгиз. Он закрывал меня своей широченной спиной не полностью, а потому я увидела ту толстую, мордастую казашку лет семидесяти, если и вовсе не шестидесяти, в общем отнюдь не древнюю старуху, которая подбоченилась и громко завопила: