Наследница чужой жизни - Татьяна Юрьевна Лисицына

Алла не сдержала улыбки, а потом обняла Екатерину Семёновну. Будет забавно ей рассказать про вечно улыбающегося Сорокина.

– Тётя Катрин, я всё расскажу. Поинтереснее сериала будет. Вот посмеётесь. А следователю скажите, что давно меня не видели.

Из соседней комнаты раздался приглушённый сдерживаемый кашель.

– Ой, – встрепенулась старушка. – Кто это там?

– Мужчина, – Алла распахнула глаза и прижала палец к губам. – Свидание у меня.

– О, ну дай бог, Алечка. Только будь осторожна. Могут ещё прийти. Дверь не открывай никому. А лучше уехать тебе пока.

Когда соседка ушла, Алла распахнула дверь.

– Мефисто, тебя прятаться в детстве не учили?

– Прости, – Михаил опять закашлялся. – Простыл, наверно.

– Тогда на ночь коньяк или горячее молоко с содой и мёдом.

– Конечно, коньяк, – он притянул Аллу к себе. – Я уж извини, всё слышал. Нельзя нам тут находиться, я же говорил.

Теперь уже Алла взяла его лицо в ладони и долго смотрела на него.

– У нас есть ещё немного времени. Ты со мной или как? Мне нужна твоя помощь, как врача.

– Надо ещё кого-то подретушировать?

Алла рассмеялась и спрятала лицо у него на груди. Потёрлась, как кошка. Начала расстёгивать пуговицы на рубашке. Провела пальчиком по выпуклым мускулам.

– Всё потом расскажу, милый, – сказала Алла после долгого поцелуя. – Но! – она подняла палец вверх. – На этот раз никакого самоуправства!

Мефисто стянул с неё футболку и крепко прижал к себе.

– Да чтобы я позволил женщине управлять кораблём? Не дождёшься, Ангела.

Глава 60

Двадцать четвёртое октября. Рано утром, выстроив войска, генерал Гурко обратился к офицерам с речью.

– Для военного человека не может быть большего счастья, как вести в бой войска с уверенностью в победе, а гвардия по своему составу и обучению, можно сказать, лучшее войско в мире… Бой при правильном обучении не представляет ничего особенного: это то же, что учение с боевыми патронами, только требует ещё большего спокойствия, ещё большего порядка.

Алиса, стоявшая в сторонке, это уже слышала от Стаса. На лицах офицеров отражались эмоции от недоверия до гордости. У каждого своя реакция. Офицер с усами рассмеялся и наклонился к соседу, но тот лишь мотнул головой и повернулся в сторону Гурко, еле сдерживающего породистую белую лошадь. Волевое лицо генерала с бородой, расчёсанной на две стороны, казалось спокойным и вдохновлённым, словно он организовывал боевые учения, а не вёл людей на смерть. Алиса скользнула по лицам офицеров. Скольким из них уже сегодня не придётся увидеть голубое небо?

Стас где-то здесь, и он тоже будет участвовать в этом кошмаре. Скорее бы всё закончилось. Алиса не чувствовала ничего, кроме страха за Стаса и за себя. Её то бросало в дрожь, то по спине стекал пот. Ночью от волнения она почти не спала и теперь чувствовала себя измученной. Тяжёлую сумку с лекарствами, водой, бинтами и корпией, девушка положила на землю рядом.

Гурко собирался атаковать редуты Горни-Дыбник. От Стаса она знала, что Лейб-гвардии гренадёрский полк, к которому принадлежал Стас, должен взять малый турецкий редут. Уж теперь-то она знала, что такое редут. Здесь это было, круговое, вырытое из песка, оборонительное укрепление со рвом.

– Утро доброе, – услышала Алиса и повернула голову.

Девушка с серыми спокойными глазами. На голове плат с красным крестом, простое шерстяное платье. А через плечо сумка.

– Я – Дарья из Крестовоздвиженской общины. Прибыли поздно ночью.

Было отрадно взглянуть на женское лицо. Понять, что ты не одна.

– А я Лиза.

– Михаил Михайлович сказал: ты новенькая. Представляю, что ты чувствуешь. Поначалу покажется, что ты оказалась в аду. Я первый раз спряталась под деревом. Везде стреляют, от дыма ничего не видно, от стрельбы уши закладывает. Упала навзничь и голову руками закрыла. Молилась, чтобы маменька меня спасла. А потом ничего, встала и пошла перевязки делать. – Когда понимаешь, что от тебя зависят жизни других, бояться перестаёшь.

Даша сжала Алисе руку, словно, говоря, что она будет рядом.

– Михалыч сказал, ты с мужем здесь? В каком он полку?

– В Гренадёрском полку.

– Гренадёрский полк, – лицо у Дарьи стало грустным. – Элита русской армии. Мой жених служил в этом полку и очень гордился этим.

Служил? Алиса затаила дыхание.

– Погиб при первом штурме Плевны.

– Я сожалею…

– После его смерти я лезла в самое пекло. Умереть хотелось. Его же тут похоронили, в болгарской земле. Вот почему я здесь. Хочу, чтобы мы заперли этих извергов в Плевне.

Даша отвлекала Алису рассказами, пока они ехали в фургоне. Она оказалась не просто сестрой милосердия, она училась в университете и умела делать несложные операции.

– Знаешь, сколько я пуль извлекла? Ожерелье можно сделать в несколько рядов.

– Я тоже хотела стать врачом, – отозвалась Алиса, вспомнив прошлую жизнь. Вот если мне будет суждено вернуться, обязательно стану, решила девушка. До неё только тут докатило, что мечты залезают так глубоко в память души, что даже чужие жизни и чужие тела заставляют напоминать о несделанном.

– Нам повезло: приняли закон, что девушки могут учиться медицине, а не только танцевать на балах и вести светские разговоры. Я чуть с ума не сошла от этой суеты, танцев и бестолковых разговоров на балах. Хорошо ещё, Серж быстро ко мне посватался, и матушка успокоилась. Популярная война среди русской интеллигенции, и он не мог не участвовать. И я ведь здесь из-за него оказалась. Надеялась, если буду рядом, спасу его, вынесу с поля боя. Думала, судьба толкнёт меня в его сторону. Подскажет, где он.

Детская наивность. Я ничего не почувствовала. Ползала среди раненых, делала перевязки, поила водой чужих мужей, а мой любимый умирал в одиночестве. Была ли хоть одна его мысль обо мне? Звал ли он меня?

Алиса подумала, что все они, девушки, похожи в своей наивности. Проживая жизнь Мари, думала, что восстание декабристов сможет предотвратить. Та жизнь её здорово научила. Историю не переделать. У каждой души своя судьба. Хотя, как старичок из конторы переселения душ говорил: баронесса Калиновская ещё тогда умереть должна от воспаления лёгких.

Это уже вторая жизнь тела.

Мысли прервались от накатившего грохота. В голове стало пусто, мысли потерялись. Нахлынул страх. Захотелось лечь на дно подводы и закрыть уши.

– Ну вот и началось!