Все волки Канорры - Виктория Угрюмова

Зелг практически уже спал, но ноги сами понесли его по замковому двору, а потом вверх по черной лестнице, срезая расстояние до кухни, где в резном буфете, на шестой полке справа всегда стояла внушительная макитра с пирожками с хупусой.

Об эту пору на кухне не было никого, кроме крохотного седого и лохматого домового, внимательно изучавшего газету «Для самых маленьких». Последние шестьсот семнадцать лет его мучила бессонница, и он искренне завидовал своему господину, самый вид которого мог служить отличной рекламой для производителей сонных порошков, матрасов и прикроватных ковриков.

Набрав пирожков как раз столько, сколько хватило бы сносно пережить два-три голодных года, Зелг тут же впился в один из них и принялся с энтузиазмом жевать, сонно глядя на замковый двор из того самого окна, из которого Гвалтезий всегда махал Такангору. Когда молодой некромант увидел толпу своих друзей, соратников и верных подданных, стекающуюся ручейками разной степени полноводности к воротам, у него не возникло никаких особых подозрений, его не посетило никакое предчувствие, и внутренний голос ему ничего такого не прошептал. Во-первых, внутренний голос давно и крепко спал; во-вторых, неприлично подозревать, когда ты в чем-то абсолютно уверен.

Судя по веселому оживлению публики — радостный гомон взмывал даже на эту немаленькую высоту — в Кассарии опять стряслось что-то судьбоносное. Вот внушительной флотилией проследовали сквозь толпу граф да Унара, генерал Галармон, господин главный бурмасингер и маркиз Гизонга; вот приблизились с другой стороны мощные боевые галеры, перед которыми все расступались быстро и почтительно — Думгар, Такангор и Лилипупс. А вот и жрец-энтузиаст в развевающейся мантии и со ржавым ножом для жертвоприношений, и энергичные троглодиты с упирающимся протестующим ослом в поводу, похожие на маленькие юркие лодочки. Когда к месту событий весело протрюхали кассарийские хряки, Зелг подумал, что и ему, видимо, придется спуститься вниз.

— Конечно, придется, ваша светлость, куда ж вы денетесь, — пробормотал домовой, переворачивая страницу.

Ему было чуть меньше полутора тысяч лет, тысяча четыреста семьдесят шесть, если быть точными, и мысли таких младенцев, как Зелг, он читал словно утреннюю газету.

Некромант с грустью посмотрел на вожделенные пирожки и задвигал челюстями вдвое быстрее.

— А пирожки, — сказал домовой, с сочувствием глядя на его усилия, — вы вполне можете взять с собой. Вы же всемогущий и всевластный господин. Хотите, являетесь миру с обнаженным мечом, хотите — с милыми вашему сердцу продуктами.

— А если я хочу не являться миру вовсе? — уточнил герцог.

— Этого вы себе позволить не можете, — твердо отвечал домовой, поправляя на носу очки.

— Какой же я после этого всевластный и всемогущий? — горько спросил кассариец.

— И неограниченный, — добавил домовой. — Безграничная власть и могущество суть правильная пропорция обязанностей и возможностей, долга и прерогатив.

— Я запомню, — серьезно пообещал Зелг.

— Не худо бы, — еще серьезнее ответил домовой и снова углубился в чтение.

Лично он никуда идти не собирался: на днях его немного развлекла суматоха, вызванная беглым демоном безумия, чуть позже он со смаком обсуждал с женой исчезновение духа Кассарии, а сейчас попалась забавная статья некоего Пикса о перспективах экономического развития Юкоки. Впечатлений хватало, и суетиться в поисках новых не имело смысла.

* * *

У ворот замка стояла личность колоритная и неординарная. То был циклоп впечатляющих даже для циклопа размеров в розовом жилете и с элегантным моноклем на витом шелковом шнурке, висевшем на могучей волосатой груди. Через каждое плечо у него была перекинута бездыханная крылатая лошадь — гнедая справа, серая в яблоках слева. Их крылья бессильно волочились по земле. Циклоп потоптался немного и осторожно сгрузил лошадей себе под ноги.

При виде лошадей Зелг страшно оживился.

— О, пегасы! — радостно сказал он.

Он много читал об этих волшебных созданиях, еще больше слышал, но так уж сложилось, что сам не видел никогда.

— Какие же это пегасы? — прогудел у него над ухом Такангор. — Пегасы еще в древности разлетелись кто куда. А это крупные виноградные вредители. Зачем, кстати, дорогой Прикопс, доброе вам утро, вы приволокли их в такую даль?

Прикопс смущенно протер монокль.

— Первоначальный замысел был гораздо тоньше, — поведал он. — И намного практичнее. Мы запрягаем их в колесничку, и они с ветерком доставляют меня сюда.

— А где колесничка? — поинтересовался Мадарьяга, протискиваясь вперед.

Циклоп засмущался еще сильнее.

— Где-то там.

— Где-то там, — сказал образованный вампир, — обычно обретается истина. Вы ее, что же, посреди дороги бросили?

— Пришлось. Лошадки оказались какие-то хилые: потеряли сознание меньше чем на полпути. Ну, не оставлять же их без присмотра в таком состоянии, а то бы их живо прибрали в какой-нибудь цирк или зоосад.

У Пегаса должно быть лошадиное здоровье

Веслав Брудзиньський

— Колесничку тоже приберут, — вздохнул Гизонга, хорошо знавший своих налогоплательщиков.

— Это уж не без того, — вздохнул циклоп. — Нашим людям пальцы в рот не клади.

— Не пегасы, говорите? — снова поинтересовался Мадарьяга. — А как вы их называете?

— Так и называем — непегасы.

— Ну и правильно, — одобрил вампир.

— Разрешите представить, милорды, — сказал Такангор. — Это наш добрый друг и сосед, господин Прикопс, известный садовод, натуралист, специалист по флористике и циклополог-любитель.

Воспитанный в лабиринте мадам Топотан никогда не задаст вслух самый естественный вопрос — что специалист по флористике и циклополог-любитель потерял у ворот Кассарийского замка в такую несусветную рань, но его взгляд — как принято писать в любовных романах — все говорил без слов.

— Милорды, ваша светлость, ваша светлость, ваша светлость, ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваша милость… — после одного общего поклона циклоп принялся лично здороваться с самыми известными персонажами тиронгийской хроники, безошибочно угадывая каждого, продемонстрировав при этом редкую проницательность и одновременно сделав большой комплимент Такангору-писателю.

— После того безобразия, которое разразилось на моих глазах в Малых Пегасиках, и беспримерно отважного поведения мадам Топотан, я не мог оставаться в стороне и отправился сюда, чтобы отдать себя в ваше распоряжение, генерал.

— Вы тоже знаете о нашествии? — изумился главный бурмасингер.