Воспоминания (Царствование Николая II, Том 2) - Сергей Витте

Я тогда же высказал Извольскому мое удивление о том, каким образом подобные лица могут быть назначены министром иностранных дел. Тогда он мне сказал, что - "что же делать, когда некого". Я ему указал на несколько фамилий, между прочим, на Гартвига, нынешнего посланника в Сербии. Он мне ответил, что Государь никогда не назначит министром иностранных дел человека, не носящего русской фамилии.

Тогда я сказал Извольскому, что ваш большой грех, что вы себе не взяли таких сотрудников, которых могли бы подготовить на пост министра, и указал, что когда я был министром финансов, то имел около себя целый ряд помощников и сотрудников, которые ныне занимают самые высокие государственные посты. Тогда он мне ответил, что я в дипломатическом корпусе не вижу лиц, которых бы я мог назначить товарищами и подготовить в министры.

Я, между прочим, ему указал на Сазонова, сказавши, что будучи недавно в Рим, я познакомился с Сазоновым и что Сазонов, хотя человек мало опытный в делах политических, так как не сделал надлежащую карьеру, но если бы он был взят в товарищи, то как человек умный, он может быть прошел бы школу такую, что мог бы подготовиться к занятию поста министра.

{465} На это Извольский ответил, что это невозможно, что Сазонов был только секретарем посольства и советником посольства очень недолго в Лондоне, затем секретарем дипломатического агентства при Папе Римском и теперь дипломатическим агентом и что все остальные вопросы, особенно восточные и центральные, он не знает и о них понятия не имеет.

Через несколько месяцев после этого Извольский почел для себя выгодным, дабы укрепить свое отношение к Столыпину, назначить Сазонова своим товарищем, а прошло еще несколько месяцев - Извольский должен был покинуть пост министра иностранных дел, и Столыпин вывел Сазонова в министры иностранных дел.

Я почитаю Сазонова человеком порядочным, очень не глупым, болезненным, со средними способностями, не талантливым и сравнительно мало опытным.

В конце мая приехало в Петербург Турецкое Посольство с извещением Государю Императору о восшествии на престол оттоманской империи султана Магомета второго.

В конце 1908 года произошла в Турции революция. Султан Абдул Гамид был свергнут с трона. В Турции была объявлена либеральная конституция и на престол вступил родственник султана Магомет второй, который в сущности говоря является ничем иным, как пешкою. Переворот этот совершила так называемая младотурецкая партия, а в сущности говоря войско.

Таким образом турецкий переворот и перемена режима есть дело исключительно рук военных, и до сих пор новый режим в Турции держится силою военных. Я лично не особенно верю в долговечие этого режима. Мне представляется, что турецкая конституция в том виде, в каком она введена и действует, крайне не прочная, и что скорее Турция от этого переворота потеряла, нежели выиграла. Впрочем, другие лица, в том числе Константинопольский французский посол Бомпар, с которым я говорил об этом подробно, вполне не разделяют мое мнение, хотя и не ручаются за то, что существующий турецкий режим не подвергнется снова какому либо перевороту.

Замечательно, что господин Гучков, путешествуя по разным местам, а в том числе и по Турции, и затем, приехавши в Россию, восхищенно говорил о турецкой конституции и сравнивал младотурецкую партию с партией октябристов. Я думаю, что это сравнение не особенно лестно для младотурецкой партии и, с другой стороны, так {466} как эта младотурецкая партия представляет собою, в сущности говоря, изменников в отношении султана Абдул Гамида, то мне кажется, что и в этом отношении сравнение Гучкова не вполне удачно, так как он, если и имеет какие-нибудь изменнические замыслы, то во всяком случае их бережет при себе.

Я не имею никакого твердого основания утверждать, что Гучков имеет какие-нибудь замыслы такого рода, хотя это лето во Франции мне пришлось говорить с некоторыми живущими там русскими и один из них мне говорил, будто бы еще недавно ему Гучков сделал следующую конфиденцию; он говорил: в 1905 г. революция не удалась потому, что войско было за Государя, теперь нужно избежать ошибку, сделанную вожаками революции 1905 года; в случае наступления новой революции, необходимо, чтобы войско было на нашей стороне, потому я исключительно занимаюсь военными вопросами и военными делами, желая, чтобы в случае нужды, войско поддерживало более нас, нежели Царствующей Дом. Передаю эти слова без всякого утверждения в их достоверности.

30 мая Его Величество с семейством ухал в Финляндские шхеры и имел свидание с Германским Императором, а оттуда отдал визит королю Шведскому и 22 июня вернулся в Петергоф.

Затем, отбыл в Полтаву на торжества, по случаю 200 лет Полтавской битвы. Эта поездка стоила очень много денег в смысле охраны Государя, причем там явился особым действующим лицом по охране Курлов, который еще тогда более усилил к себе расположение Государя. Как говорят, Курлов для охраны взял в свое распоряжение 250.000 руб. и не представил по поводу этих расходов никакого отчета.

По поводу празднования Полтавской битвы, Государь оказал несколько милостей, причем Кочубея, потомка знаменитого Кочубея, теперешнего начальника Уделов, сделал генерал-адъютантом.

По поводу празднеств этой битвы и семейство Столыпина хотело как-нибудь выдвинуться и поэтому был везде пущен слух, будто бы во время Полтавской битвы, между прочим, отличился какой то военный Нейдгардт. В публике по этому предмету немало смеялись, так как {467} не понимали, какой Нейдгардт, который будто бы прежде был финляндцем и ибо гораздо более вероятно и даже достоверно, что предки Нейдгардтов были скорее евреями, может быть финляндскими, нежели военными.

29 июня вернулся Его Величество в Петергоф, и 2 июля прибыл в Петергоф с визитом король и королева Датские, т. е. брат вдовствующей Императрицы Марии Феодоровны. Опять был торжественный обед. Я опять имел счастье быть приглашенным на этот обед и опять сидел, как это было при обеде Шведскому королю, у большого стола, недалеко от Государя и от короля и королевы Датских.

Во время обеда король часто смотрел на меня и говорил с Императрицей Mapией Феодоровной. После обеда был cercle подобно тому, как это обыкновенно принято и как это было во время визита Шведского короля, но так как при визите Шведского короля я получил незаслуженное оскорбление, о котором ранее рассказывал, то в ту комнату, где был cercle, не пошел, а оставался в соседней комнате. Затем, мне передавали, будто бы Датский король желал, чтобы я был представлен ему, и некоторые высшие лица были очень удивлены, что я не пришел в ту комнату, где происходил cercle. Не пошел же я потому, что не желал себя поставить в такое положение, в какое меня поставил Государь Император при представлении Шведскому королю.

11 июля Его Величество отправился сделать визит на яхте Штандарт в Шербург президенту французской республики.

Оттуда Его Величество поехал в Англию и отдал визит Королю Эдуарду VII. При возвращении из Англии в Россию - Петербург близ Рендсбурга, Его Величество виделся с Германским Императором и вернулся в Петергоф 28 июля.

В августе же месяце было утверждено положение об особом приеме евреев в средние учебные заведения. Это было новое ограничение евреев и сделано вопреки закону, помимо Государственной Думы и Государственного Совета.

25 августа Государь уехал в Крым. Из Крыма Его Величество ездил в Италию отдать столь запоздалый визит Итальянскому королю {468} Виктору Эммануилу. Визит этот происходил в Раконидже. Все это было сделано довольно неожиданно и без торжественности в видах большей охраны Государя Императора.

Государь Император из Италии вернулся в Ливадию, причем оба раза совершил поездку минуя прямой путь через Австрию, выражая этим как бы протест против присоединения Боснии и Герцеговины к Австро-Венгрии.

16 октября Его Величество вернулся в Крым.

5 декабря умер Великий Князь Михаил Николаевич. Государь Император вернулся в Царское Село на погребение Великого Князя Михаила Николаевича, которое совершилось 23 декабря.

Летом и осенью 1909 года я по обыкновению пробыл за границей. Моя жена совсем поправилась. Я ездил в Виши, а потом оттуда поехал в Биарриц, где я жил несколько месяцев с внуком и дочерью, и ее мужем, а к концу ноября вернулся в Петербург.

В февраль месяце 1910 года приезжала в Петербург депутация от французского парламента. Прием этой депутации частью общества был радушный, но правительственные сферы, а равно Государственный Совет, не знали на какой ноге себя держать: с одной стороны, они имели перед собой представителей парламента французской республики, а с другой стороны, эта французская республика находится в союзном отношении с Poccией, - поэтому при приеме французов официальными сферами, мы были только вежливы и не более того.

В феврале приезжал сюда Царь Болгарский Фердинанд и Царица Болгарская Элеонора. Я не был приглашен на официальный обед, который давал Государь Царю и Царице Болгарским, вероятно вследствие моего несоответствующего, с точки зрения высших сфер, поведения на обеде, данном Датскому Королю; но Царь Болгарский с Царицей были на балу у графини Шуваловой, рожденной Барятинской, и я был на этом балу и, хотя я держался в отдалении, но Болгарский Царь, как только меня заметил, сейчас же направился ко мне и сказал мне следующие слова: "а ведь все произошло так, как вы {469} предвидели и мне говорили". Как следует понимать эту фразу, я не знаю. Я помню, что с Болгарским Царем, тогда князем Фердинандом, я имел два довольно продолжительных собеседования, одно на Елагином острове, когда князь Фердинанд приезжал ко мне с визитом, а другой раз у болгарского посланника, когда я был приглашен туда обедать. Обед давался в честь Князя Болгарского, хотя число приглашенных было очень ограничено.