Дневники св. Николая Японского. Том ΙII - Николай Японский

До литургии было крещение четырех из Асакуса.

День весьма жаркий и утомительный.

15/27 июля 1896. Понедельник.

Целый день занимался в библиотеке по снабжению посылки наших книг в Россию.

Иоанну Иноуе, катихизатору в Мацуяма, ныне переведенному в Тояма, послал денег на свадьбу, которую он должен был отпраздновать в Оосака, — а об нем сегодня телеграмма от Иоанна Като, что болен, при смерти от кровавого поноса. Бедный! Дай Бог ему выздороветь и продолжать служение Церкви — человек он способный.

16/28 июля 1896. Вторник.

Те же занятия в библиотеке — и надолго еще хватит их.

После обеда был Покатилов, директор русского банка в Шанхае. По пути в Корею заехал сюда, чтобы перевенчаться с прибывшею из России невестой.

Был профессор Кёбер; выписывает из России Августина, Жуковского и прочее. Говорил, между прочим, что три года тому назад, когда он прибыл в университет, студенты бредили Спенсером и Дарвином, теперь начинают посмеиваться над ними; тогда нечего и думать было читать им что–либо близкое к христианству, теперь он читал им историю средневековой философии, столь близкую к христианской — об Августине и подобных, и слушали с живым интересом. Думает он дальше читать им философские лекции по нашему Кудрявцеву, приобретенью сочинений которого очень рад и очень ценит их. Большее благо сделает, если хоть несколько разрядит темное облако атеизма, облегающее университет.

17/29 июля 1896. Среда.

Утром был Павел Кагета, на пути из Оказаки на новое место службы и вместе на свою родину — в Яманоме; был вместе с восемью детьми мал мала меньше. Мать их, Сира, с младенцем на руках, разлилась слезами при виде меня о своем первенце Симоне, исключенном ныне из Семинарии за дурное поведение. «А я–то думала, что он выйдет хорошим», — говорит. Кто виноват, что не вышел? Отчасти и сама избаловала, как первенца; разные дурные привычки принес в школу, от которых отчасти здесь исправился. Неправа и школа: не досмотрела. Впрочем, как и досмотреть, когда в отроке еще нежданно–негаданно является наклонность и смелость идти в непотребный дом: ни застенчивости, ни стыдливости, а их школа не может дать, как не может слепому дать зрение.

18/30 июля 1896. Четверг.

Был Акила Хирота, возвращающийся из Уцуномия, где посещал родителей, в Сидзуока, где состоит катихизатором. Его сопровождает мать, едущая на его свадьбу, которая будет 2 августа; берет Акила Марфу, дочь о. Матфея Кагета. Вероятно, будут счастливы; оба выросли на моих глазах и всегда были благонравными. Дал Акиле 10 ен на свадьбу и 3 ены матери; семейство пребедное: безногий отец фонари делает и тем питает семью.

19/31 июля 1896. Пятница.

Вот несчастие–то! Мертвый лежит ныне (восемь часов вечера) в большой катихизаторской комнате, и идет следствие, как он помер. А как? Когда в шесть часть часов ударило ко всенощной, лошади испугались и бросились вперед, а он, неопытный шестнадцатилетний бетто, стоял против самого дышла, держа лошадей, запряженных в коляску; дышлом ударило его в бок и, кроме того, от порыва лошадей мгновенно толкнуло на чугунный фонарный столб у крыльца Собора; мгновенно он и убит: как упал у столба, так и оказался уже мертвым, когда люди подскочили к нему, стали поднимать, лить воду и тому подобное. Перенесен он был в комнату, где теперь лежит; призваны врачи, и один за другим все констатировали смерть: по наружному осмотру дышлом сломало два ребра, которые, войдя в легкие, парализовали их действие. В коляске этой приехала к венцу Анна Афонасьевна, невеста Дмитрия Дмитриевича Покатилова. Я совершил их бракосочетание, начиная с пяти часов, в Соборе, в сослужении диакона Львовского. Когда после этого все в моей комнате расписывались в обыске и прочих документах, пришло время звонить к обычному богослужению, первый удар колокола и возвестил мгновение смерти несчастного юноши. Непостижимы судьбы Твои, Господи, и не без Воли Твоей творится и сие!

20 июля/1 августа 1896. Суббота.

Секретарь Миссии Сергий Нумабе с первым утренним поездом отправился в Фукурои исследовать свойство долгов Фомы Маки, избранного в священники: на погребение ли матери, как он мне говорил, или по торговым предприятиям, как говорят? От меня дано письмо, что он отправлен по церковному делу и чтобы говорили ему все, что знают.

Позже утром призвал Павла Накай и сказал, что дам ему лично от себя 20 ен на поездку в Кёото, куда он желал для каникулярного отдыха, но только не прямо в руки, а как он соберется совсем — 5 ен на дорогу до Кёото, как телеграфирует из Кёото о приезде туда — 10 ен на жизнь там дней двадцать, как захочет вернуться — 5 ен на обратный путь. Так, — чтобы мачеха не отобрала у него деньги, не помешала прогулке; мачеха — жадная, а он слабый. Он очень обрадовался и чрез два–три дня, нужные для приготовления следующего номера «Уранисики», отправится.

За всенощной был православный китаец, молодой человек; молился, стоял, всю службу, до конца даже проповеди. После службы хотел я расспросить его, но он поторопился выйти и уехал.

Целый день собирал и упорядочивал наши журналы: «Сейкёо–Симпо», «Уранисики» и «Синкой», чтобы переплести и отправить вместе с другими книгами в Россию — в Академию наук и прочие.

21 июля/2 августа 1896. Воскресенье.

За литургией Игнатий Мукояма рукоположен в иерея.

Вечером написал в ответ Иоанну Кавамото, ныне живущему с учениками в Тоносава. Все еще плох по педагогии, не знаю — будет ли лучше.

22 июля/3 августа 1896. Понедельник.

Вечером вернулся секретарь Нумабе из Фукурои и Каяма и долго рассказывал про дела Маки; совсем обратился в купца: торговал вразнос часами, продавал и вино, полученное взамен долга, хлопотал о выписке с Хоккайдо рыбного удобрения и прочее. Хорошо хоть то, что больших преступлений не наделал; только немного лгал. Везде христиане выразили довольство, что от них взят такой плохой катихизатор.

23 июля/4 августа 1896. Вторник.

По посланной вчера телеграмме о. Николай Сакураи прибыл после обеда (священник Хоккайдо, гостящий еще в Канаици, родине его и жены, там и живущей с детьми). К четырем часам собраны и все священники Токио: оо. Савабе, Сато, Юкава, Циба, Осозава; и составился совет. Заседали в редакции Синкай. Я изложил дело: «Маки был избран; Собор одобрил избрание, но христиане его ведомства, услышав о сем избрании, пришли в изумление; и один из них явился в Сидзуока к о. Матфею сказать, что Маки на деле — не катихизатор, а купец и притом в долгах. По письму о. Матфея я просил его подробнее исследовать о сем; он сделал это, но по совершенной неспособности к подобного рода делам исследование оказалось неудовлетворительным, он доказал только, что долги есть, но какого рода и свойства, не сказал. Кстати, я просил еще Сергия Нумабе потрудиться съездить исследовать. Господин Нумабе это сделал. К сожалению, он со вчерашнего вечера захворал желудком; едва ли может все рассказать; если не может, то я повторю вкратце, что он мне вчера сообщил». — Послали за Нумабе. Он пришел с очень больным видом. Я просил его в самых коротких чертах изложить, что мне говорил. Нумабе начал, но, как видно, живот его в это время благодушествовал: пустился в такие подробности, которых и вчера не было; тянул до того, — при своей вообще очень скучной методе рассказыванья, — что все наполовину заснули: с четырех часов почти до самых сумерек мой милый господин Нумабе наслаждался своим рассказом. Наконец, видя, что конца не будет, я сказал, что довольно и сказанного, и предложил священникам вопрос: подтверждают ли они свое прежнее избрание? А для ясности дела прочитал из Канонических Правил (Хоогаку) и Книги Правил, относящихся к вопросу места. Все изъявили нежелание, чтобы Маки поставлен был священником, но, однако, и не нашли прямых причин лишить его надежды на священство, а согласились с мнением, первоначально выраженным о. Матфеем в своем письме: оставить Маки ныне катихизатором, а по исправлении его со временем сделать и священником. Я согласился. Призван был Фома Маки и объявлено ему печальное решение: «За то, что он совсем потерял настроение катихизатора и служителя Церкви и сделался по душе и по делам купцом, отменяется избрание его во священники, а оставляется он катихизатором; и если исправится, — возгреет в себе то же усердие, с которым когда–то служил Церкви, то может быть впоследствии и рукоположен». Маки, к счастью, без возражений и смиренно принял это решение. Поэтому обещано было ему, если он желает, посвящение его в будущее воскресенье в стихаря. Между тем стало темнеть. Подали чай, и кончилось не неважное собрание. Перед всеми и в назидание всем, я очень роптал на беззаботность о. Матфея Кагета, который, имея столько лет в своем заведывании Фому Маки, не знал, что он мало–помалу обратился из катихизатора в торговца.