Творения, том 11, книга 1 - Иоанн Златоуст

Но для чего же тут распутные женщины? Вместо того, чтобы укрываться и спасаться от них, когда случится брак, – потому что распутство есть порча брака, – мы приводим их на брак. Ведь когда что-нибудь другое вы делаете, – вы даже и на словах остерегаетесь того, что вредить делу. Наприм., когда у тебя посев, или когда ты переливаешь вино, только что выжатое, ты даже не скажешь, что значит закваска. А тут, где совершается такое целомудренное дело, (брак), у тебя является закваска, – потому что развратная женщина – настоящая закваска. Когда вы приготовляете благовонную мазь, вы заботитесь о том, чтобы даже и вблизи не было ничего такого, что издает дурной запах. А брак – благовонная мазь. Как же ты туда, где приготовляешь благовонную мазь, приносишь смрадную грязь? Что ты говоришь? Девица веселится и ей не до того, чтобы стыдиться своей сверстницы? Да ей-то и нужно быть почтенне, чем последняя. Но ведь она вышла из рук (родительских), а не из палестры (школы борцов). Лучше уже девице вовсе и не показываться на брачном торжеств.

5. Разве не знаешь ты, как бывает в царском дворца, как допускаются там внутрь и окружают царя только те, кто заслужил эту честь, а кто не заслужил, тот стоит на дворе? И ты будь внутри – около невесты; но будь чистой в дом; не бесславь девства. Здесь присутствуют родные с обеих сторон: одни показывают, какую отдают, а другие – имеют соблюдать ее: зачем же ты наносишь бесчестие девству? Ведь если ты такая, – жених в праве думать так же точно и об невесте. Если ты хочешь быть любимой, то и торговка, и зеленщица, и ремесленница того же (хотят). И это не срам? Конечно срам, если ты ведешь себя беспорядочно, хотя бы ты была царская дочь. Не скажешь ли ты, что мешает бедность, или ремесло? Но будь девица даже рабой, – все же должна жить в целомудрии: "Нет раба, ни свободного во Христе Иисусе" (Гал. 3:28). Ведь брак не зрелище. Это – таинство и образ великой вещи. Если тебе не стыдно перед ним самим, постыдись хоть того, образом чего он служить. "Тайна сия", – говорит (апостол), – "велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви" (Еф. 5:31). Это – образ Церкви и Христа а ты приводишь развратных женщин? Но если, скажешь, не будут танцевать ни девицы, ни женщины, так кто ж будет танцевать? Никто. Что за необходимость – танцы? Пляска (уместна) в таинствах эллинов, а в наших тишина и благопристойность, скромность и сдержанность. Великое таинство совершается: вон развратных женщин, вон нечистых! Какое же таинство? Соединяются два человека и делается из них один. И почему в то время, как входить (невеста). не бывает ни пляски, ни кимвалов, а наблюдается глубокая тишина и спокойствие, а когда соединятся они, составляя не бездушный образ, не образ чего-нибудь земного, а самого Бога, ты поднимаешь такой шум, нарушаешь спокойствие присутствующих, срамишь и возмущаешь душу? Приходят те, которые будут единым телом. Вот опять таинство любви! Если двое не будут одно, они, пока останутся двоими, не произведут многих; а когда достигнуть соединены, тогда только и начинают производить. Какое отсюда вытекает заключение? То, что единство имеет большую силу. Творческая премудрость Божья с самого начала разделила одного на два и, желая показать, что и по разделении остается одно, устроила так, что одного недостаточно бывает для рождения. Ведь кто еще не объединился (узами брака), тот не составляет и целого, а половину. Это видно из того, что он не производить детей, по прежнему. Видишь ли тайну брака? Из одного Он сделал двоих, а потом из двоих сделал и до сих пор делает одного, так что и теперь человек рождается от одного, – потому что жена и муж – не два человека, а один человек. И в этом можно убедиться из многих месть, как-то из примера Иакова, Марии, матери Христовой, из слов: "Мужчину и женщину сотворил их" (Бт. 1:27). И если он глава, а она тело, так каким же образом их двое? Поэтому-то ей предназначено быть ученицей, а ему учителем; он должен быть начальником, она – подчиненной. И из самого образования тела видно, что они – одно, – потому что (жена) произошла от ребра мужа и оба они составляют как бы две части одного целого. Для того-то Он называет ее и помощницей, чтобы показать, что они одно. Для того-то Он супружеское сожительство поставляет выше отца и матери, чтобы показать, что они одно. И отец одинаково радуется, выходить ли замуж дочь, или женится сын, точно одно тело влечется к другому, как своей части; нужды нет, что тут бывают такие большие издержки, такая трата денег, – все же для него невыносимо видеть их безбрачными. Каждый из них в отдельности неполон, как будто бы у него отнята какая-нибудь часть тела, и не в состоянии ни рождать детей, ни устроить, как следует, настоящую жизнь. Потому-то и пророк говорит: "Пребывал превосходный дух" (Мал. 2:15). А каким образом они бывают в плоть едину? Все равно, как если бы ты отделил самое чистое золото и смешал его с другим золотом, – и здесь происходить нечто подобное: жена принимает плодотворное вещество в то самое мгновение, как жар наслаждения приводить его как бы в расплавленное состояние, и, приняв, питает и согревает его, привносить к нему, что нужно, и с своей стороны, – и производить человека. И ребенок служить чем-то в роде мостика, так что тут уже трое составляют одну плоть, потому что дитя соединяет об стороны одну с другой. Все равно как два города, разделенные рекой, составляют один город, если есть мост, который поддерживает между ними взаимное сообщение, – и здесь то же, или еще больше, так как этот мостик устроен из существа их обоих. В этом отношении они одно так же, как голова и туловище составляют одно тело: они, правда, отделяются шеей, но не столько отделяются, сколько соединяются; это средина, которая связывает их друг с другом. Это все равно, как если хороводь, разделенный (на две части), составит одно, взяв одну часть свою отсюда, а другую – с другой стороны. Или еще это подобно тому, как если люди, которые стоять, опустив руки, потом их протянут, и все же каждый составляет одно лицо, потому что протянутые руки еще не делают из одного (человека) двух. Потому-то он и выразился точно, – не сказал: будут одна плоть, а – "Одним телом", то есть, соединятся в плоть младенца. Что же, если младенца не будет, – и тогда они не будут составлять два лица? Конечно. Ведь это (единство) происходить от совокупления, которое соединяет и смешивает тела обоих. Все равно, как если ты в масло вольешь благовонные капли, у тебя изо всего выйдет одно, – так бывает и здесь.

6. Знаю, что многие стыдятся того, о чем я говорю; причиной тому неумеренность и невоздержность. Это дело унижено оттого, что браки совершаются у нас таким образом, – оттого, что их портят, между тем как "Брак у всех да будет честен и ложе непорочно" (Евр. 13:4). Что за стыд – дело честное? Зачем краснеть от того, что чисто? Это свойственно только еретикам, да тем еще, которые приводят распутных женщин. Потому-то мне и хочется очистить (брак), возвести его на ту степень благородства, какая ему приличествует, и этим заградить уста еретикам. Осрамлен дар Божий, корень нашего бытия! А все оттого, что около этого корня много навоза и грязи. Вычистим же его своим разумом. Потерпите немного, – ведь и тот, у кого есть грязь, терпит ее зловоние. Мне хочется показать вам, что этого не нужно стыдиться, а нужно стыдиться того, что вы делаете. А ты между тем не думаешь стыдиться последнего, а стыдишься первого , и таким образом осуждаешь Бога, который так устроил. Скажу и то еще, что это – таинственное изображение Церкви. Христос пришел к Церкви, из нее произошел, и с нею соединился духовным общением. "Потому что я обручил", – говорит (апостол), – "вас единому мужу чистой девой" (2 Кор. 11:2). А что мы от Него происходим, послушай, как об этом он говорит: мы все от удов его и от плоти его (Еф. 5:30). Подумаем же обо всем этом и не станем стыдиться такого таинства. Брак есть образ того, как Христос присутствует (в Церкви), а ты напиваешься? Скажи мне: если бы ты увидал образ царя, стал ли бы ты его стыдиться? Конечно, нет. То, что делается у нас при совершении брака, кажется делом безразличным, и между тем служит виною больших зол. Тут все – нарушение закона. "Сквернословие", – говорит (апостол), – "и пустословие и смехотворство" не должны исходить из уст ваших (Еф. 5:4). А все это (что делается на браках) и есть сквернословие, и буесловие, и кощунство, да еще в высшей степени, потому что ото сделалось искусством и большую славу доставляет тем, кто упражняется в нем. Пороки сделались искусством! Мы не как-нибудь (ненамеренно) впадем в них, а с особенным старанием и умением; тут есть и предводитель – дьявол, управляющий своим воинством. Действительно, где пьянство, где бесчинство, где сквернословие, там непременно присутствует дьявол, который присовокупляет нечто и от себя. Скажи же мне: ты пируешь с ними, совершаешь таинство Христово и призываешь дьявола? Вероятно, вы считаете меня человеком тяжелым. Ведь и то бывает от крайнего развращения, что, если кто станет вразумлять (других), он подвергается осмеянию, как человек суровый. Разве не слышите, что говорит Павел: что ни делаете вы, "едите ли, пьете ли, или иное что делаете, все делайте в славу Божью" (1 Кор. 10:31)? А вы напротив – (делаете все) к бесславию и к посрамлению. Не слышите ли, что говорит пророк: "Служите Господу со страхом и радуйтесь [пред Ним] с трепетом" (Пс. 2:11). А вы совершенно забываетесь. Разве нельзя и повеселиться, но без вреда для себя? Ты хочешь послушать приятных песен? Но лучше бы не слушать. Впрочем, если угодно, я уступаю тебе; но слушай не сатанинские, а духовные (песни). Хочешь посмотреть ликующих, – смотри на лик ангелов. Ты скажешь: как возможно их видеть? Если ты удалишь эти (беспорядки), то придет к тебе на такое брачное торжество и сам Христос; а если где присутствуем Христос, там, конечно, является и лик ангелов. Если хочешь, и ныне Он совершит чудо, как тогда (в Кане Галилейской), и ныне претворить воду в вино, а что еще гораздо удивительнее – остановить нескромную веселость, обуздаете холодную страсть и обратить ее на предметы духовные: это значит сделать из воды вино. Но где флейтщики, там решительно нет Христа; если же Он и придет, то сначала выгонит их, а потом уже совершит чудо. Что может быть ненавистнее сатанинской роскоши, где все как-то нескладно, все без толку, а если и есть в чем-нибудь стройность, так за то все гнусно, все отвратительно.