Дочери Луны - Сюзан Саллиз

Мельком оглядела большую кухню. Несмотря на беспорядок, там никого не было. Она опрометью кинулась по винтовой лестнице наверх. Спальня и ванная тоже были пусты. В ванной комнате висела пижама Чарльза, лежали его бритвенные принадлежности. Она спустилась вниз и посмотрела, не осталось ли в кухне остатков еды.

Кастрюли и сковородки сияли. На столе стояла чашка с блюдцем, валялись бумаги. Но ее вниманием завладели картины. Один рядом с другим по стене были развешаны восемь холстов. Она тут же узнала работы Питера.

В любом случае – разве кто-то другой мог создать целую серию портретов Миранды… или Мэг?

Она остановилась как вкопанная, вглядываясь в них. У нее было такое ощущение, как будто их с Мирандой воссоздают заново. Каждая из них, несмотря на то, что на всех было изображено одно лицо, немного отличалась от другой. Менялись и позы, но, несмотря на то, что лицо было изображено вполоборота, или выступало из обычного кильского тумана, или было наполовину окутано облаком волос, каждый раз оно было другим. И кто-то – Питер или Чарльз – расположил их в определенном порядке. Первой девушке было около семнадцати. Она была неоформившейся, даже испуганной, словно что-то скрывающей. Последняя модель являлась в ауре спокойного достоинства, ей было около сорока. Между ними были девушки улыбающиеся, сумрачные, сварливые; и одна – исключительно красивая, с зачесанными наверх волосами – удивленная и оробевшая.

Мэг почувствовала, что по лицу у нее текут слезы. Кухня задрожала от проходящего поезда, и она вслух громко произнесла:

– Господи, прошу тебя, помоги ему, – не зная, за кого она просит – за Чарльза или Питера. Или за обоих.

Когда она наконец медленно вернулась в гостиную, за окном уже темнело. Она взглянула на часы. Было половина седьмого. Она провела в доме больше часа. А Чарльз так и не объявился.

Она вышла, немного постояла, не зная, на что решиться. Отсюда ей уже точно не выбраться на такси; нужно было идти пешком. Она так пала духом, что не отдавала себе отчета в том, что делает. Магда ждет ее сейчас дома с гуляшом; Чарльз – что, правда, сомнительно – делит сейчас с кем-нибудь удовольствия праздника… Может быть, на этом же шоссе… или с Джилл Форсайт. А здесь его нет.

Она плелась обратно по нескончаемо длинной дороге. Голова ее свесилась, ноги подгибались. Путь в четыре мили показался ей длиною во все сорок.

Она заметила его фигуру задолго до того, как он увидел ее. Он размашисто шагал прямо посередине дороги, внимательно наблюдая за движением. Она сразу узнала его прекрасный выходной костюм; пиджак он снял и накинул на одно плечо, и она подумала, что это ужасно глупо, потому что холодно. Она остановилась, прислонившись к громадному дереву, наблюдая за его приближением, разглядывая те отдельные черточки, которые слагаются в цельную личность. Он всегда был энергичен, но с тех пор, как он так сильно похудел прошлым летом, это стало особенно очевидно. Шел он чрезвычайно быстро и так энергично взмахивал при каждом шаге руками, словно подгонял сам себя. Его темные волосы не были такими сухими и жесткими, как у Питера или Алекса. Они разлетались свободными прядями, которые давно следовало бы постричь, падали ему на лоб, из-за чего он казался моложе. Она подумала, что он, наверное, похож на своего отца Андроулиса – скорее грек, чем венгр.

И тут он увидел ее и не смог скрыть радости. Он неистово замахал руками и еще прибавил шагу, словно боялся, что она убежит.

– Ах, как я рад тебя видеть! – Он добежал до нее и тоже прислонился к дереву, смеясь и глядя на нее так, будто они расстались всего несколько часов назад. – Я приехал на квартиру – ну, должно быть, минут через десять после твоего ухода. Мы подождали, думая, что ты вернешься обратно на том же такси. И только потом я сообразил, что такси-то сейчас не поймать… – Он покачал головой. – Я так рад тебя видеть! – беспомощно закончил он.

И она поняла, затопляемая благодарностью, что все теперь будет хорошо. Просто он работал, а теперь вернулся домой. И нет никаких подводных рифов, это она сама их выдумала.

И она тоже с облегчением рассмеялась.

– И я тоже! – Она потрясла головой. – Я уже Бог знает что выдумала: что ты болен, лежишь где-то один. Ты так внезапно исчез…

– Магда знала, где я.

– Мне она не сказала.

– Не сказала?.. Так откуда же ты узнала?

– Ну, она-то думала, что я знаю. Потом как-то сорвалась… Ах, Чарльз, это потрясающе!

– Да. – Он повернулся и взял ее под руку. – Пойдем-ка домой и съедим гуляш Магды. Как-никак праздничный, а?

– Это превосходно. Ах, Чарльз… – Она готова была твердить ему о том, как она его любит. Вместо этого она блаженно улыбнулась. – Только подумай. В следующем месяце мы поедем на Артемию!

И он улыбнулся в ответ.

– Так и будет, – согласился он.

ГЛАВА 21

Гавань Кихола была закрыта на весь день, а в полдень началось празднество – с гонок и игр для детей, с маскарадного шествия и развлечений. В четыре часа был чай с булочками и желе, а потом перерыв, во время которого готовились к вечернему представлению. Во время отлива спасательная команда установила площадку для фейерверков, и, как только стемнело, начался веселый праздник для взрослых.

Дети Сноу были в своей стихии. Себастьян и Кэти выиграли эстафету для младших в беге на трех ногах. Зеч и Алекс победили в конкурсе маскарадных костюмов. Вместе с Мирандой и Дженис они составили неплохой квинтет, приветствуя королеву, и принца Филлипа, и принца Чарльза, и принцессу Анну, и принца Эндрю, и принца Эдварда громче, чем все остальные.

Миранда занялась всем этим в самую последнюю минуту. После воскресного телефонного звонка Мэг она занялась маскарадными костюмами детей, а потом раз за разом сажала в духовку противни с крошечными пирожками, пока весь дом не наполнился кондитерскими запахами. Себастьян, Кэти и двое их приятелей рисовали крошечные флажки Соединенного Королевства и втыкали в каждый кекс. Дженис зашла помочь, и вместе с Мирандой они затянули одну из модных песенок, дети принялись подпевать – так и родился их квинтет.

Ничего подобного этому празднеству еще не бывало на Рыбной улице, и Питеру волей-неволей пришлось примкнуть к ним.

– Там понадобится твоя помощь с фейерверками, парень, – заявила Дженис, зорко присматриваясь к Питеру, слоняющемуся как раз рядом с проволочными корзинами с кексами. Но еда не интересовала Питера.

– Похоже, я останусь. Там становится так шумно, – возразил он тем бесцветным голосом, которым часто пользовался в последние дни.

– Слушай сюда, парень. – Дженис терпеть не могла подобного лунатизма. – Ты же в резерве «Царя Соломона», так?