Тамбовский волк - Виктор Юнак

— Здорово, служивый! — улыбнулся Мамонтов, радостно обнимая солдата.

— Здорово, Егор! Здорово, Михайла. Как вы тут живёте-можете?

— Можем помаленьку, — хитро сощурился Мамонтов.

— Разве ж это жизнь? — хмыкнул Коньков. — Ты же знаешь, Шурка, что в Питере смута. А всё из-за Временного правительства. Нельзя ему доверяться, и нельзя верить таким министрам, как Керенский и Чернов.

— За что ж ты на них взъелся? — удивлённо спросил Куксов.

— Как же! Они ж все буржуи, только рядятся в холопьи шкуры. Они неправильно поступают и ведут нас всех к гибели. Менять нужно такое правительство.

— Хорошо, если мы сменим новое правительство, и что же у нас тогда получится? Полная разруха. Так давай менять одно правительство на другое, — возразил ему Головачёв. — На фронте будет недовольствие и мы тогда совсем погибнем.

— А не погибнем, коли выберем кого надо.

— Кого же надо?

— А большевиков.

В это время к спорившим землякам подошли братья Егора Мамонтова Иван и Кузьма. Остановились, стали вслушиваться в разговор.

— Ты, товарищ, неправильно говоришь. Они же не хотят воевать с немцами. Ежели шагать по вашим программам, то придут немцы, заберут всё и будут властвовать над нами.

— Зато с немцем лучше будет жить, — пожал плечами Коньков.

— Если бы ты побывал в окопах, то не говорил бы этого, — возмутился Головачёв.

— Я не был на позициях, и не буду. И служить тоже не собираюсь. Всё равно к власти придёт Ленин, а Керенского и Чернова убьют. Тогда мы возьмём землю и наведём в стране порядок.

— Но вы же ходили в наступление на буржуев в начале июля, — вступил в перепалку Егор Мамонтов. — Почему же ни одного буржуя не избили и казаков не побили?

— Зато мы порвали на Чернове костюм, — с удовлетворением произнёс Коньков.

Действительно, 3-5 июля настроенная антиправительственно толпа агрессивно набросилась на вышедшего к ним министра земледелия эсера Виктора Чернова и в порыве манифестации порвала ему костюм. Это, пожалуй, был наибольший ущерб, который понесло Временное правительство во время этих событий.

— И за что же вы порвали на Чернове костюм? — поинтересовался Куксов.

— За то, что Чернов присоединяется к буржуазии. Большевики говорят, что крестьянам нужна земля, и эту землю нужно отобрать у буржуазии, а Чернов с этим не соглашается.

Такие слова мужикам не понравились. Расстались они, не попрощавшись. К тому же, братья Мамонтовы заглянули к своему старшему брату, Павлу, служившему в милиции и пожаловались на Конькова. Тот же взял с них письменные показания и доложил обо всём уездному комиссару Одинцову. Тот пустил дело по инстанции. Конькова арестовали. Судебный исполнитель открыл 25 августа дело по статье 403 Устава Уголовного судопроизводства. Конькова допрашивал судебный следователь 4-го участка Тамбовского уезда. Естественно, Коньков себя виновным не признал.

— Я не призывал к неповиновению Временному правительству, — доказывал следователю Коньков. — Я не говорил, что не следует идти в солдаты и что сам я не пойду на военную службу. Я не говорил о смене настоящего правительства, как состоящего из буржуев, я не говорил, что следует следовать призыву Ленина, а также я ничего не говорил об убийстве Керенского и Чернова. Разговаривая со своим односельчанами, я только высказывал свой взгляд на настоящее положение. Не принадлежа ни к какой партии, я только говорил, что самая справедливая и самая лучшая партия — большевиков, за которой идёт весь Петроград. Я им рассказывал про революцию 3 июля, в которой я сам участвовал против Временного правительства. Я говорил действительно, что господство Вильгельма лучше, но это я делал сравнение с бывшим царём Николаем.

Следователя не удовлетворили ответы Конькова и он выписал постановление, согласно которому мерой пресечения Конькову избрал залог в сумме 300 рублей, до предоставления которого Конькова заключить под стражу в Тамбовскую тюрьму.

Однако откуда у простого рабочего такая сумма. Ведь в то время за 300 рублей можно было купить неплохой дом, крытый железом. Но история сыграла за Конькова: 31 декабря 1917 года товарищ прокурора, большевик Лебедев пересмотрел это дело и решил прекратить его производство за отсутствием состава преступления, с отменой принятой против него меры пресечения — залога в сумму 300 рублей. Михаил Коньков вышел на свободу и тут же предложил свои услуги уездным властям.

12

Владимир Ленин выступил в качестве пророка в своём Отечестве ещё в июле, когда говорил о полной победе контрреволюции, либо новой революции. Естественно, многие столетия существования монархии в России не прошли бесследно. Республиканские идеи бродили в умах российских государственных деятелей всего век, монархия свергнута была всего полгода назад, и это не могло ещё пока стать государственной идеологией. К тому же, понятия чести и верности присяге были сильны в особенности в среде офицеров российской армии и большой части государственных и общественных деятелей. Необходимы были только лидеры, способные возглавить усилия монархистов. Такие лидеры нашлись — князь Владимир Львов и генерал Лавр Корнилов. В конце августа они и возглавили контрреволюционный переворот. Но прежде пытались привлечь на свою сторону министра-председателя Временного правительства Александра Керенского. Тот, однако, отказался. Более того, даже возглавил борьбу с корниловщиной.

Ленин понял, что у него вновь появляется реальный шанс прийти к власти относительно мирным путём. Всё ещё сидя в Разливе 30 августа он направил в Петроград письмо Центральному комитету РСДРП(б):

"Возможно, что эти строки опоздают, ибо события развиваются с быстротой иногда прямо головокружительной. Я пишу это в среду, 30 августа, читать это будут адресаты не раньше пятницы, 2 сентября. Но всё же, на риск, считаю долгом написать следующее.

Восстание Корнилова есть крайне неожиданный (в такой момент и в такой форме неожиданный) и прямо-таки невероятно крутой поворот событий.

Как всякий крутой поворот, он требует пересмотра и изменения тактики. И, как со всяким пересмотром, надо быть архиосторожным, чтобы не впасть в беспринципность...

Мы будем воевать, мы воюем с Корниловым, как и войска Керенского, но мы не поддерживаем Керенского, а разоблачаем его слабость. Это разница. Это разница довольно тонкая, но архисущественная и забывать её нельзя.

В чём же изменение нашей тактики после восстания Корнилова?

В том, что мы видоизменяем форму нашей борьбы с Керенским. Ни на йоту не ослабляя вражды к нему, не беря назад ни слова, сказанного против него, не отказываясь от задачи свержения Керенского, мы говорим: надо учесть момент, сейчас свергать Керенского мы не станем, мы иначе теперь подойдём к задаче борьбы с ним, именно: разъяснять народу (борющемуся против Корнилова) слабость и шатания Керенского. Это делалось и раньше. Но теперь это стало главным: в этом видоизменение".

Письмо Ленина, действительно, тогда опоздало. Ибо к тому времени, как его прочитали в ЦК, с корниловским мятежом было покончено. Да и сам Керенский проявил в этой ситуации не столько свою слабость, сколько государственную мудрость.

Очередной правительственный кризис делал невозможным сохранение старого состава Временного правительства, и Керенский начал формировать новый кабинет, разумеется, тоже коалиционный. Но в свете того, что Корнилова поддержали кадеты, эсеры и меньшевики объединились с большевиками в том плане, что в правительство нельзя ни в коем случае включать представителей конституционных демократов (в первую очередь, естественно, речь шла о Павле Милюкове), необходимо создать чисто социалистическое (или, как тогда говорили, демократическое) правительство. Керенский пытался объяснить своим оппонентам, что, отлучая кадетов от полноправного участия в создании нового политического, социального и экономического организма, правительство не только совершило бы преступление против страны, но и оказалось бы моральным банкротом.

— Я немало поездил по России и знаю, что кадетская партия в целом является активной, творческой и животворной частью тех сил, которые включились в строительство демократической политической системы в России. Милюков же и его группа составляют в своей партии незначительное меньшинство, партия же в целом отвергает любую форму диктатуры. Не забывайте, товарищи, что Петроград — это не вся Россия и потому Петроград должен прежде всего спросить всю Россию. Нас слишком обуревает жажда власти. У нас на глазах Зимний дворец, и мы слишком стремимся попасть в него. Провинция же его не видит, и потому она трезвее.

Поняв, что Керенский не отступит от своего плана и, в случае дальнейшего упрямства, партии эсеров и меньшевиков могут остаться без министерских портфелей, их представители сняли свои претензии. Тем более, что кадетам удалось уговорить своего лидера, Милюкова, отказаться от руководства партией и удалиться из столицы. К тому же, для Керенского это был самый верный шанс воплотить в жизнь свою давнишнюю мечту: дабы избежать в дальнейшем прочих монархических мятежей, необходимо провозгласить в России республиканскую форму правления. И на заседании Совета министров 31 августа 1917 года был утверждён окончательный проект "Провозглашения Республики", который был официально оглашён на заседании Всероссийского Центрального исполнительного комитета вечером 1 сентября.