Ночные ведьмы - Раиса Аронова

«Чепуха какая-то». Я тряхнула головой и посмотрела на приборы. Они показывали правильный режим горизонтального полета. Но стоило мне бросить взгляд влево, на уродливо изогнутую тучу, как снова возникало ощущение неправильного положения самолета, и мне становилось жутко.

«Лучше не смотреть в ту сторону», — решила я. Но как всегда бывает в подобных случаях, мой взгляд, точно магнитом, притягивало именно влево.

— Закрою глаза, не буду никуда смотреть, — прошептала я.

— Что ты там лепечешь? — спросила Катя.

— Пискарь, я боюсь смотреть вон на ту кривую тучу: она все переворачивает у меня в голове!

— Что это с тобой?

— Не знаю, мне страшно… Голова кружится…

Как я поняла позже, то были признаки потери пространственного положения. К счастью, такое со мной больше никогда не повторялось.

К утру грозовые тучи ушли далеко за горизонт, в прозрачном воздухе разлилось спокойствие. Мы возвращались из последнего, шестого полета. На земле еще лежал темный покров ночи, а в небо уже чувствовалось приближение рассвета. На востоке стало сипе, потом синева начала как бы подниматься ввысь, уступая место более светлым тонам. И вдруг все преобразилось: первые лучи солнца заскользили но вершинам гор, снеговая шапка Казбека вспыхнула бело-розовым светом. Мне показалось, что в воздухе зазвучала музыка величественная, бодрая. Ночь быстро уходила, занималось ясное солнечное утро. Как зачарованная смотрела я на победное наступление света, на прекрасную картину рассвета в горах Кавказа.

— Как красива наша земля! — услышала я голос летчицы.

— Знаешь, Катя, ведь сколько уже раз встречали мы рассвет в горах, но сегодня я по особенному любуюсь им!

По какой-то ассоциации мне припомнился рассвет после выпускного вечера и школе. Я шла среди веселых подруг и с удивлением, к которому чуть примешивалась легкая грусть, спрашивала себя: «Неужели я перешагнула тот рубеж, за которым у людей кончается беспечная пора детства и начинается зрелая юность?» На востоке, из-за Волги, поднималось солнце — могучее, яркое. Начинался новый день. Начинался и день моей жизни. Кто-то из подруг воскликнул тогда; «Девочки, мне хочется верить, что наша жизнь будет такой же светлой, как сегодняшнее утро!»

Теперь подумалось: нет, жизнь не может быть сплошным светлым праздником. А чтобы ощутить, как прекрасен свет, нужно пройти через тьму. Как сегодня.

Хотя мы и летали одиночными экипажами, но взаимовыручка, стремление помочь подруге в беде прочно укоренились в нашей боевой жизни. В огромном ночном небе, в цепких лучах прожекторов, под обстрелом зениток мы не чувствовали себя одинокими. Знали, что где-то рядом идет свой самолет и в трудную минуту окажет помощь.

Однажды экипаж Распоповой — Радчиковой, подходя к цели, увидел, как прожекторы схватили ПО-2 и вражеские зенитчики открыли по нему яростный огонь. Самолет безуспешно пытался вырваться из огненного плена.

— Леля, ведь это Санфирова с Гашевой! — закричала Распопова штурману. Они вылетали перед нами!

— Скорее на помощь!

Бомбы полетели на прожектор. Самолет Санфировой ушел в темноту. Но теперь под обстрелом оказался самолет-спаситель. Пробит бензобак, ранены обе девушки. Мотор замолчал. Задыхаясь от паров бензина, летчица Распопова направила самолет в Терек. «Лучше погибнуть в реке, чем попасть в руки к фашистам». Но смертельно раненный ПО-2 честно выполнил свой последний воинский долг: перенес девушек через воды бурного Терека и бережно опустил на своем берегу. Прошло две недели, и они слова вылетели на задание.

Командир и комиссар дивизии частенько заезжали к нам, чутко и тактично прослушивая пульс полка. В меру бранили. В меру хвалили. Опытным глазом подмечали все: плохо замаскированный самолет, удачную карикатуру в боевом листке, темные круги у нас под глазами от бессонных летных ночей, ловкие движения девушек-вооруженцев при подвеске пятидесяти — и стокилограммовых бомб, веселую песню, книгу в руках.

Как-то раз комиссар дивизии приехал к нам поздно вечером. Погода была нелетная, и он удивился, увидев, что все самолеты находятся на старте.

Горбунов оставил свою машину на обочине, а сам направился к крайнему самолету. Приподнялся на трап. Летчица и штурман слали, склонив головы на борт кабины. Подошел к другому самолету, к третьему — везде та же картина. Горбунов пошел на КП.

— Бершанская, ты знаешь, что твои летчицы превратились в спящих красавиц?

— Как это понять, товарищ комиссар дивизии?

— Да так, спят, сидя в самолетах. Будь я злым волшебником или диверсантом, умертвил бы их всех без малейшего шума и скрылся бы так же незаметно, как появился.

— У нас было подряд несколько напряженных боевых ночей, девушки очень устали.

— Нужно быть бдительными, выставлять в таких случаях охрану. А то ведь действительно вас можно перебить, как цыплят.

— Учтем, товарищ бригадный комиссар, — .заверила Бершанская.

— Но почему бы не отправить всех спать домой?

— А вдруг облачность поднимется? Пока приедем на аэродром, потеряем не меньше часа.

— Ишь, какие хитрые!

Горбунов присел около столика. Помолчали.

— Молодцы твои девчата, — заговорил он тепло, задушевно — Прошло только три месяца, как ваш полк прибыл на фронт, а он уже выходит в первые ряды дивизии. О ваших боевых делах пишут в газетах, хорошо отзывается о вас пехота. Но самое показательное — вас знает и ненавидит враг.

Командир полка удивилась:

— Неужели мы стали такими популярными?

— Мне недавно рассказывал один пехотный командир, он присутствовал на допросе пленного немца. Этот пленный показал что ночные бомбардировщики причиняют им много неприятностей. Главное, не дают спать по ночам, изматывают физически и морально. А однажды, говорит, произошел такой случай. — Комиссар улыбнулся. — Только они истопили баню чтобы помыться перед сном, как прилетел «руссфанер» сбросил бомбы, и от бани осталось одно мокрое место.

Бершанская рассмеялась.

— Пленный уверенно заявил, — продолжал комиссар, — что это сделали «ночные ведьмы».

— Кто-о?

— Вы, «ночные ведьмы». Так вас прозвали фрицы.

— Лестное прозвище, нечего сказать!

— Так это ведь только для меня вы спящие красавицы, а для врага, оказывается, ведьмы!

С наступлением осени погода становилась все изменчивее и капризнее. То вдруг навалится невесть откуда мощная кучевая облачность, то с гор ползет по ущельям плотный туман. Нередко случалось и так: над аэродромом чистое небо, мерцают яркие мохнатые звезды, а подходишь к цели — все безнадежно закрыто тучами. Приходилось возвращаться. Садиться же с бомбами далеко не безопасно. Тогда стали высылать сначала один самолет — на разводку погоды. Но и это было не очень удобно: жди, когда он вернется!