Фестиваль для южного города - Чингиз Абдуллаев

– Все понятно. Я буду ждать ваш список. Спасибо.

Он спрятал телефон в карман. Взглянул на часы. Нужно подождать около сорока минут, пока сюда спустятся Мовсани с Хитченсом. Дронго присел на диван, даже не подозревая, что здесь произойдет через сорок минут. Мимо проходили гости отеля, суетились служащие. Дронго взял одну из газет, чтобы просмотреть последние новости. И услышал характерный голос с турецким акцентом.

– Господин Дронго, это вы?

Он убрал газету. Перед ним стоял незнакомец лет сорока. Среднего роста, коротко острижен, внимательный взгляд, модные очки, небольшая щеточка светло-коричневых усов. Мужчина был одет в серый костюм и сиреневую рубашку без галстука.

– Разве мы знакомы? – спросил Дронго, поднимаясь с дивана.

– Меня зовут Омар Лятиф, – представился журналист. – Я звонил вам сегодня утром.

– Очень приятно, – Дронго протянул руку, – садитесь. А я искал вас по всему отелю и, наверно, раз десять звонил на ваш мобильный телефон, который вы оставили в своем номере.

– Вы уже знаете, – смущенно улыбнулся журналист, – я должен был срочно уехать на встречу и нигде не мог найти свой мобильник. Их у меня два. Один с номером, зарегистрированным в Турции, другой – в Германии. Его-то я и забрал с собой. А второй телефон остался под рубашкой. Вы были у меня в номере?

– Я очень беспокоился. Поэтому вызвал дежурного и мы вошли к вам в комнату. Когда я начал снова вас вызывать, телефон зазвонил. Что вы хотели так срочно мне сообщить?

– Дело в том, что мы прилетели сегодня ночью вместе с боснийской журналисткой Садой Анвар, – начал рассказывать журналист. – Оказывается, она неплохо знает господина Мовсани. И поэтому мы сразу попросили разместить нас в отеле «Европа». Но когда ночью мы сюда приехали, даже не ночью, а утром, было уже пять часов, мы увидели в холле немецкого журналиста Питера Зегера. Я его знаю по работе в Берлине. Но Зегер никогда не освещал культурные мероприятия, он всегда был журналистом, писавшим политические статьи. Он был не один, а с каким-то господином. Обычно такие люди бывают из Ирана, без галстука и с бородой.

– Вы тоже без галстука, – заметил Дронго.

– Но у меня только усы, – улыбнулся журналист, – и я подумал, что нужно кого-то предупредить. Но я никого не знаю в Баку. Однако в отеле «Европа» есть знакомый менеджер, который хорошо говорит по-турецки. У меня был его телефон. Я позвонил ему в восемь часов утра и попросил дать мне ваш домашний телефон. Он сказал, что не знает ваш домашний, но пообещал узнать у двоюродного брата.

Как только мне сообщили этот номер, я сразу решил позвонить вам. Ведь я знаю об угрозах в адрес господина Мовсани. Согласитесь, что мне было странно видеть рано утром в отеле немецкого журналиста, специализирующегося на политических проблемах, в компании с иранским представителем. И это учитывая, что вчера вечером сюда прилетел человек, которого в Иране приговорили к смертной казни. Я подумал, что будет правильно, если я позвоню именно вам. Госпожа Сада Анвар рассказала мне во время полета, как именно вы разоблачили опасного маньяка во время расследования в Италии. И я подумал, что будет правильно, если я позвоню и все расскажу именно вам.

– Спасибо, – кивнул Дронго. – А может, вы ошиблись? Вы уверены, что это был Питер Зегер?

– Абсолютно. Я его лично знаю по Германии. Это был он. Но его собеседника я не знаю. Можно узнать у него. Но я уверен, что это был иранец. Их сразу можно узнать. Фарсы отличаются от турков и азербайджанцев. Вы ведь наверняка это знаете.

– Я вас понимаю, – осторожно ответил Дронго, – а он вас узнал?

– Думаю, что да. Во всяком случае, он сразу отвернулся.

– Они сидели в холле?

– У стойки бара. И еще я обратил внимание на такой факт. Зегер пил пиво, а рядом с его собеседником стояла чашечка чая. Это тоже показательный факт. Иранцы ведь правоверные мусульмане и не пьют спиртного.

Он взглянул на часы.

– Извините, – поднялся Омар Лятиф, – я тороплюсь. Скоро за нами должна приехать машина.

– Я вас понимаю. До свидания. – Дронго поднялся и на прощание пожал журналисту руку. Омар Лятиф повернулся, чтобы уйти, когда Дронго его окликнул: – А как вы узнали меня? Мы ведь никогда раньше не виделись?

– По описаниям. И я видел вашу фотографию в Интернете, – крикнул на прощание журналист, перед тем как войти в кабину лифта.

«Для полноты счастья мне не хватало только этой ненужной популярности, – с нарастающим раздражением подумал Дронго. – Теперь каждый встречный будет знать меня в лицо. Необходимо каким-то образом заблокировать эту информацию в Интернете».

В любом случае нужно постараться узнать все, что только можно, об этом немецком журналисте Зегере, о турецком журналисте Омаре Лятифе и, конечно, об этой красавице Саде Анвар, которую Дронго видел всего лишь мельком в Италии. Но тогда она специализировалась на криминальных темах. Интересно получается. Зегер раньше был специалистом по политическим проблемам. А ведь ни в одной серьезной газете, ни в одном серьезном журнале журналистов, освещающих подобные проблемы, не переводят на культуру. Это считается понижением. Но он приехал на кинофестиваль. Зема говорит, что он работал и на Берлинском кинофестивале. Но тогда нужно уточнить – работал ли он раньше на подобных форумах или работал там только для того, чтобы попасть в Баку. Что касается Сады Анвар, то ее активности можно позавидовать. Прилетела сегодня под утро и уже успела напроситься на интервью.

Дронго недолго размышлял над этими вопросами. Послышался мелодичный звон. Створки кабины лифта открылись. Из нее сначала вышел Салим Садых, который осмотрелся по сторонам. За ним Хитченс. И только потом Мовсани. Они двинулись к выходу. Дронго поднялся, намереваясь выйти вместе с ними. Машины уже ждали на улице. Для гостя нашли «шестисотый» «Мерседес». Водитель подал машину прямо ко входу в отель.

Первым вышел Хитченс. Автомобиль стоял у дорожки, ведущей в отель. За ним вышел Мовсани. На этот раз замыкал шествие Салим Садых. Дронго заторопился. Нужно будет поехать вместе с ними в своей машине. Он не успел додумать эту мысль до конца, как вдруг раздался выстрел. Затем второй. Мовсани упал на пол. Дронго успел заметить, как его толкнул Хитченс, свалившись на него сверху и прикрыв своим телом. Салим, не понявший, что именно происходит, стоял в растерянности, представляя собой почти идеальную мишень. Он недоуменно оглянулся. На левой руке выступало красное пятно. Очевидно, пуля попала ему в руку. И только спустя мгновение он, почувствовав боль, посмотрел на свою руку.

– Падай, – подбегая к молодому человеку, крикнул Дронго, – скорее падай! Иначе тебя убьют.

Он толкнул несчастного молодого человека на пол. Салим свалился как подкошенный. Но третьего выстрела не было.

«Черт бы побрал всех этих охранников, – зло подумал Дронго. – И Хитченс тоже хорош. Мог бы достать свой пистолет после первого выстрела. Если убийца подойдет ближе, то вся надежда будет на оружие англичанина. Интересно, куда пропали сотрудники Министерства национальной безопасности, которые обязаны были следить за входом в отель?»

Глава 7

Послышались крики. Дронго приподнял голову. Рядом стонал Салим, у него была пробита левая рука. Где-то в стороне, метрах в двадцати от входа, сразу несколько человек боролись с мужчиной лет пятидесяти. Он держал в руках обрез, из которого, очевидно, стрелял в Мовсани. Сразу четверо или пятеро мужчин отнимали у него оружие. При этом каждый пытался отличиться и ударить нападавшего, чтобы показать свое усердие. Двое были сотрудниками МНБ, которые выскочили из своей машины и побежали к стрелявшему, двое были сотрудниками полиции. Они сидели в автомобиле, приехавшем для сопровождения Мовсани. Пятый был, очевидно, таксистом, который решил помочь сотрудникам полиции и проявлял особую активность.

«Какие смелые люди, – с удивлением подумал Дронго, глядя на эту группу, – не побоялись вооруженного убийцы и решили защитить режиссера». Он поднялся, помогая подняться Салиму. Несчастный буквально скорчился от боли.

– Все в порядке, – сказал Хитченс, вставая следом и тоже помогая встать своему подопечному. Мовсани покраснел от волнения. Он крикнул, обращаясь к Дронго:

– Вы видели, вы все видели? Он хотел меня убить. Он в меня стрелял. Я знал, я знал, что меня здесь хотят убить.

– Не беспокойтесь, – сказал Хитченс, – уже все в порядке. У него был обрез, и больше двух выстрелов он все равно не смог бы сделать. Нужно много времени, чтобы перезарядить самодельное оружие, сделанное из обычной винтовки. Поэтому я вас сразу закрыл, опасаясь, что могут появиться и другие. А этот был уже не опасен.

Хитченс был прав. Он увидел стрелявшего и сразу оценил всю степень опасности. Дронго находился позади и не мог ничего увидеть. Именно поэтому он не смог оценить профессионализма Хитченса, который, увидев обрез, понял, что последуют только два выстрела. Поэтому он толкнул Мовсани, закрыл его своим телом, достал оружие, но стрелять не стал, увидев, как к нападавшему бегут сотрудники полиции и Министерства безопасности.