Люди и нелюди - Дивов Олег

Он повернулся, чудом не задев Гусева животом, и вышел. Кинчев, будто по команде, немедленно стих. Продавец и кассирша переглянулись, оба с легкой усмешкой.

– Что у вас новенького? – спросил Гусев

– А что вас интересует? – вид у продавца был немного смущенный.

– Да вообще свежее что-нибудь.

– Вот этот не смотрели? Милицейский боевик.

Завязалась оживленная беседа, точнее оживился продавец, а Гусев хмыкал и кивал. Постепенно на прилавке выросла стопка из пяти-шести кассет. Валюшок заинтересовался, подошел к Гусеву и заглянул через плечо. Судя по подбору фильмов, какой-либо вкус у Гусева отсутствовал в принципе. Кое-что оказалось совершенным позорищем, Валюшок такое не стал бы смотреть даже за деньги. Реши сейчас Гусев расплатиться и забрать фильмы, он бы здорово упал в глазах ведомого.

Но Гусев платить не стал. Вместо этого он упер руки в бока, раздвинув полы куртки так, что видны стали кобура на поясе и значок на груди.

У продавца отвалилась челюсть.

– Леша, дверку прикрой, – сказал Гусев ласково.

Валюшок метнулся к двери, набросил стопор и перевернул табличку с надписью «открыто/закрыто». Ему было уже не стыдно за Гусева, хотя он совершенно не понимал, что ведущий затевает.

– Значит, так, молодые люди, – произнес Гусев еще более ласково. – У вас в магазине стоит какое-то чмо, матерится, как извозчик, наглеет и чего-то требует. Заказывал он порнуху, верно? На это мне наплевать, порнография у нас запрещена, но вещь на самом деле полезная, так что фиг с ней. А вот остальное…

Продавец стоял с каменным лицом и часто-часто моргал. Кассирша съежилась; наверное, она хотела спрятаться под свой аппарат, но размер бюста не позволял.

– Мои знакомые азеры таких, как этот торгаш, считают позором своей нации, и я их понимаю, – Гусев не повысил голоса, напротив, заговорил еще тише, и в интонациях его прорезалась тоска. – Но вот из-за таких, как ты, – Гусев ткнул пальцем, отчего продавец тоже съежился, – всякие уроды чувствуют себя в нашем городе как дома. Покупатель всегда прав, но тут был не покупатель, а распоясавшийся хам. Поэтому слушай приказ. Если в следующий раз этот урод сюда явится, гони его в шею. Если погнать кишка тонка, хотя бы не заискивай перед ним, веди себя достойно. А чтобы у тебя, сынок, не отшибло память…

– Он с хозяином знаком… – выдавил продавец.

– Значит, и хозяину твоему внушение не повредит. Вы меня поняли, детишки? Или что-то ускользнуло? Вы думали, наверное, что раз есть выбраковка, значит, уже не нужно быть гражданами – злые кровожадные дяди все сделают за вас? Уничтожат всех уродов, и начнется золотой век? Фигушки! Каждый должен заплатить за покой и безопасность, понимаете, каждый! Мало перестать мусорить на улице, нужно еще и человеческий мусор кидать туда, где ему место. А хозяин будет спрашивать, что здесь произошло, – объясните. Так и скажите – выбраковщик заходил. Старший уполномоченный Центрального отделения АСБ Павел Гусев. Очень злой выбраковщик, и очень расстроенный тем, что вы потакаете хамью. А это вам, дорогие мои москвичи, в назидание и на долгую память.

Гусев шевельнулся, и Валюшок обомлел. В руке старшего появилось оружие. Но совсем не пневматический игольник, а очень красивая огнестрельная пушка, в которой даже полный чайник опознал бы по характерному дизайну итальянскую «беретту».

Продавец и кассирша, хором взвыв не хуже Кинчева, метнулись в угол и затихли там. А Гусев аккуратно подровнял стопку кассет, лежащую на стеклянном прилавке, упер в нее ствол, поставив оружие вертикально, и нажал на спуск.

Пистолет глухо жахнул, кассеты с хрустом осели, внутри прилавка что-то разлетелось в клочья… и, как в замедленной съемке, пошло трещинами и начало рушиться фронтальное стекло. Верхнее стекло, долю секунды подумав, тоже растрескалось и обвалилось вниз.

– Стекло дрянное, – объяснил Гусев в наступившей тишине. Он попрыгал, чтобы отряхнуть с себя осколки, и убрал пистолет за пазуху.

– Я думал, красиво получится. Но так даже еще поучительнее. Счастливо, молодые люди. Подумайте о том, что я сказал. Выбраковка много всякой сволочи поставила на место, но на нашем горбу вы в рай не въедете. Извольте потрудиться хоть чуть-чуть. И большой привет хозяину!

На улице Гусев достал сигареты. Вид у него был вполне довольный. Валюшок протянул ему зажигалку.

– Спасибо, – отмахнулся Гусев. – Ветер. Я лучше сам. Вот так мы иногда читаем нотации, агент Валюшок.

«Круто читаете, – подумал Валюшок. – Ничего не скажешь, круто».

Но внутри себя он не чувствовал особого протеста. Ему, кажется, стало понятно, чего выбраковщик Гусев хочет добиться от людей. Возможно, Гусев переигрывал. Но сказать, что его позиция в корне неверна или как-то расходится с общепринятой моралью, Валюшок не смог бы.

Скорее наоборот: Гусев требовал слишком многого.

«Интересно, – мелькнуло у Валюшка в голове, – а сам-то ты, Гусев, давно таким замечательным стал? И почему, каким образом?»

Впрочем, ответ на этот вопрос он рассчитывал вскоре найти.

На подходе к Дому книги сворачивались аварийки Мосводоканала: усталый народ в касках тянул какие-то шланги и с грохотом закрывал канализационные люки. Вокруг, жужжа, сновал целый табун «полотеров». Один из уборочных комбайнов чуть было не переехал слегка зазевавшегося Валюшка.

– Эй! Полегче, ты, Шумахер! – рявкнул тот, отскакивая в сторону.

– Закрой помойку, – хмуро посоветовали ему. – Для тебя же стараемся, тормоз.

– Слушай, а действительно, чего они суровые такие? – спросил Валюшок Гусева, опасливо поглядывая на армию мусорщиков, полирующих тротуар.

– Нормальная реакция. Мы гадим, они убирают. За что им нас любить?

Возле палатки, где торговали хот-догами, закусывала целая компания – трое выбраковщиков из группы Мышкина и громадная рыжая дворняга.

– Комплекс вины? – осведомился Гусев у старшего тройки, кивая на собаку.

– Да иди ты… – огрызнулся ведущий. – Пришла, села, попросила – угостили. Не хватало еще перед собаками грехи замаливать. Проще тогда зарезаться. Сегодня угостил, завтра пристрелил – это что, по-твоему, комплекс вины? Хотя да… Нас уже месяц на собак не посылали. Да я их вообще терпеть не могу… Слушай, Гусев, ну тебя в баню! Надоел со своими подковырками.

Ведущий бросил собаке огрызок хот-дога и с тоской посмотрел, как жадно та ест: аж за ушами трещит.

– А я так уже не могу, – пожаловался он. – Никакого аппетита. Жую, потому что надо. Пью, когда наливают. Трахаюсь чисто из принципа. Гусев, ты же умный, скажи – когда все это кончится?

– А ты застрелись, – посоветовал Гусев.

Ведущий пренебрежительно фыркнул.

– Сто раз пробовал. Взвожу курок, гляжу в дуло и понимаю – ничего меня не удерживает. Могу нажать, понимаешь? Запросто. И такая скука разбирает… А потом вспоминаю: мне же на работу завтра. Вдруг случится что-нибудь забавное? Так и живу.

– А ты из игольника – в ногу. Поваляешься часок под наркозом, сразу жизнь медом покажется.

– Больно же! – вытаращился в ответ ведущий.

Валюшок у Гусева за спиной выразительно шмыгнул носом.

– Вот я и говорю – тут же проснется интерес к жизни, – сказал Гусев.

– Ты маньяк, – заключил ведущий. – Эй, деятели! Вы доели? Пошли на маршрут.

– Можно еще по мусорщикам пострелять, – не унимался Гусев. – От души. Немотивированно. Гляди, сколько их тут. Достаешь огнестрел – и давай колошматить. Сразу тонус повысится, гарантирую.

Ведущий зевнул, поманил своих подчиненных и, никак не комментируя добрый совет, ушел. Один из ведомых украдкой показал Гусеву большой палец. Видимо, начальник здорово достал его своими излияниями.

Гусев взял два хот-дога и воды, одну порцию отдал Валюшку и принялся жевать. У него с аппетитом, кажется, было все в порядке. Собака подвинулась ближе.

– И много в Агентстве таких? – спросил Валюшок, кивая в сторону удаляющейся тройки.

– Вагон, – промычал Гусев, жуя. – Но этот – явный кандидат на выбраковку.