Русская фантастика 2009 - Сергей Галихин

Позже, когда полиция расследовала инцидент, кто-то сказал, что ашаты, громившие кондитерский магазин, были в наркотическом опьянении. Но в тот вечер на это никто не обратил внимания, как никто не вспомнил, что подростков на Цветочную улицу для священной мести послал проповедник Мбобо Иерусалимский.

Около сотни ашатов, вооружившись протонными ружьями, скорострельными иглолучевыми пистолетами, кухонными ножами, палками, камнями и обрезками труб, дождавшись сумерек, пошли мстить имлинам за своих детей. Но имлины, наученные ашатскими налетами, не легли спать, а вооружились протонными и старомодными пороховыми, охотничьими ружьями, разбились на несколько групп и затаились в ожидании налета.

Ждать пришлось недолго. Как только стемнело, на Цветочную улицу, словно черные тени, вошли ашаты. Они только начали обливать машины и двери домов бензином, собираясь их поджечь, как имлины напали первыми, открыв по неприятелю шквальный огонь. Ашаты, кто успел, укрылись за домами и машинами, а кто не успел, остались лежать на асфальте. Бой был скоротечным. Через двадцать минут аккумуляторы сели, патроны закончились и началась рукопашная. Цветочная улица превратилась в бурлящую реку, переполненную кровью, криком и запахом гари. Ашаты поджигали дома, забрасывая в окна канистры с бензином и зажженными фитилями, не разбираясь, где живут имлины, а где греки, евреи, чехи, испанцы или французы. Мужчины Цветочной улицы начали спасать из горящих квартир свои семьи, осмелевшие ашаты убивали их в спину. Как только семьи оказывались в относительной безопасности, имлины снова бросались в драку, убивая ашатов голыми руками. И не только имлины, все жители Цветочной улицы, независимо от национальности и веры, охотно помогали им. Они дрались за свои дома, за свои семьи. В эти минуты им была безразлична любая идея.

Утром вся прогрессивная мировая общественность выразила озабоченность произошедшим ночью инцидентом, полиция приступила к расследованию, Евросовет и ООН отрядили по комиссии, Мбобо Иерусалимский проклял живших на Цветочной улице имлинов. Имлины пообещали убивать ашатов до тех пор, пока те не научатся жить в мире и не признают право на жизнь любого человека, непохожего на них. Ашаты пообещали взрывать дома и школы, убивать имлинов везде, где только встретят. А на информацию полиции о том, что в машине на площади Гете взорвался пластит, который перевозили ашаты, никто не обратил внимания.

Все, кто мог уехать из Пешковеца, уехали, остальным жителям Цветочной улицы было предоставлено временное жилье в разных районах города. Имлины решили, что безопаснее будет держаться всем вместе. Мэрия пошла им навстречу и выделила беженцам гостиницу «Серебряная Луна»…

Пять минут назад Питер заступил на пост возле двери, ведущей во двор гостиницы. И пока Роже болтал с очаровательной Терезой, он решил проверить, закрыты ли на ночь ворота, не спрятался ли кто в угольном сарае, и вообще осмотреть двор. Предыдущая смена наверняка добросовестно несла службу, но Питер считал, что излишняя осторожность — это не трусость, а осмотрительность. Скоро два месяца, как между ашатами и имлинами было заключено перемирие, но налеты, погромы, ночные убийства все равно продолжались. То там, то тут в Пешковеце взрывали магазин, принадлежавший имлинам, кто-то расстреливал семью, убивал припозднившегося прохожего. На словах ашаты просили мира, заверяли, что к этим преступлениям они непричастны, обещали чем только возможно помочь расследованию, но разве можно им верить? Полицейские говорили те же слова, но за последние шесть месяцев они не раскрыли ни одного убийства имлинов. Питер давно усвоил, что имлинам не на кого рассчитывать, кроме как на себя. Если они перестанут защищаться, ашаты уничтожат их всех до одного. По одному.

Проверив ворота, Питер обошел внутренний двор, заглянул во все закоулки, включив фонарь, заглянул в сарай и тут же чихнул от угольной пыли. Потом еще раз, еще. В сарае был только уголь. Потирая нос, Питер вышел во двор. Роже наговорился с Терезой и неспешно спускался по ступеням заднего крыльца.

— Нашел шпионов? — спросил Роже, поправляя на плече ремень протонного ружья.

— Пусто, — ответил Питер, сделав вид, что не понял подколку.

Роже достал пачку сигарет, поднес к губам, ухватил одну за фильтр. Прикурив, глубоко затянулся и, задрав голову, выдохнул в вечернее небо сизую струю дыма.

— Завтра будет жарко.

— По мне лучше солнце, чем дождь, — ответил Питер.

— И ночка будет теплой. Такой ночью с красоткой да к морю… Ночь, звезды, бутылка хорошего вина и красивая девушка, — мечтательно сказал Роже и опустил голову. — Что еще нужно поэту для счастья… Питер, у тебя есть девушка?

— Даже две.

— Правильно. Девушек чем больше, тем лучше. Ты, наверное, им всем даришь цветы, шоколад и обещаешь на них жениться?

— Обманывать нехорошо, — сказал Питер. — К тому же для секса совершенно необязательно врать девушке, что ты на ней женишься.

— В юности я тоже считал, что секс даже не повод для знакомства. Пока не встретил Анжелу. Она заставила меня пересмотреть свои взгляды на взаимоотношения полов.

Питер ничего не ответил, лишь усмехнулся и, поднявшись по лестнице, вошел в гостиницу. Роже остался рассматривать звезды.

Странно было слышать, что женщина заставила его изменить взгляды на общение мужчин и женщин. Роже был из тех мужиков, кого не то уважительно, не то с презрением называют котярами. Ходили разговоры, что в юности Роже не пропускал в Пешковеце ни одной юбки. Сейчас ему было за сорок, и, глядя на его теперешние шашни, в это было нетрудно поверить.

Но патологическая тяга к женщинам была лишь одной стороной Роже.

Когда начались беспорядки, Роже, как и многие пеш-ковчане, считал, что все скоро закончится. Он старался не выходить поздно вечером на улицу, обходить стороной опасные кварталы, не оставлять детей без присмотра. Но однажды война пришла и на его улицу. Во время ночного налета ашаты убили его соседей, тихую польскую семью, и сожгли дом друга, грека, жившего через два дома. В семье Ковальских было восемь детей, старшему одиннадцать, младшей три с половиной годика. Жене и дочери Андреаса повезло больше, если это можно назвать везением. Они успели убежать, а Андреас, когда отвлекал на себя внимание ашатов, был ранен. Его схватили, сначала долго издевались над ним, потом выкололи глаза и распяли на воротах собственного дома. Андреас умирал десять часов. И все это время Анжела, стоя на коленях, умоляла мужа не выходить из погреба, не рисковать жизнью двух дочек. Наверное, Роже понимал, что вряд ли сможет помочь Андреасу, но и сидеть сложа руки, когда его друг умирает… Никто, кроме него самого, не знает, чего стоили ему эти часы. На одной чаше весов жизнь друга, на другой — жизнь твоих детей. Роже не знал, что случилось с семьей Андреаса. Они могли быть уже мертвы или успели уйти. Их могли забрать с собой ашаты. Во всех трех случаях помочь им было нельзя.