Старомодные люди - Диана Уитни

Сердце Шеннон екнуло, когда она расслышала голос отца. Не слишком удачный момент, чтобы представить папе Митча. Хотя отец ее такой человек, что удачный момент для знакомства вообще вряд ли наступит.

Шеннон уже привыкла, что Фрэнк принимает в штыки каждого мужчину, проявившего интерес к его дочери, и относилась к этому спокойно. Зачем ссориться с отцом из-за пустяков, думала она, ведь, в сущности, до всех этих мужчин ей нет никакого дела.

Между Митчем и отцом, судя по всему, уже завязалась перепалка. Тихим голосом, но решительно Митч сообщал Фрэнку Догерти, что в его намерения входит встречаться с Шеннон как можно чаще разумеется, если это соответствует ее собственным желаниям. Фрэнк же буквально замораживал собеседника взглядом ледяных глаз.

У дверей офиса подругу поджидала Линдзи. Она лучезарно улыбнулась.

— Только ты вышла, а тут и папочка, легок на помине! Пришлось их познакомить, и они, по-моему, сразу сцепились.

— Ты тоже хороша! — Шеннон говорила сквозь плотно сжатые зубы, и в результате из ее рта вырвалось какое-то шипение. — Устроила петушиный бой. Того и гляди, сейчас полетят пух и перья.

— Ага. Забавно, правда?

И Линдзи принялась тискать Стефи и ворковать с ней.

— Линдзи Прескотт, ты их специально стравила.

— И не думала! — возмутилась Линдзи. — Только вот что я тебе скажу, Шеннон Догерти. Тебе тридцать лет, и чем скорее твой отец перестанет водить тебя на помочах, тем лучше для вас обоих. Если Митч Уилер объяснит ему это, он сделает доброе дело.

— Запомни: меня вполне устраивают наши с папой отношения. — Тут Шеннон спохватилась, что ее могут услышать в комнате, и перешла на шепот: — Мне самой нравится проводить время с папой. Он меня не вынуждает, понятно?

— Понятно. — Линдзи вручила Шеннон барахтавшуюся малышку. — Ладно, у меня еще куча дел. Пока.

С этими словами она схватила свою сумочку и была такова.

Шеннон разбирала досада. Надо же, все вообразили, что могут вертеть ею, как им заблагорассудится, — и отец, и Митч, и даже Линдзи. Не выйдет. Она им не кукла. Она сама прекрасно знает, чего хочет в жизни, знает, как ей поступать и с кем встречаться. И обойдется без советов.

А сейчас она знает, что ей ужасно хочется мороженого.

Дул легкий ветерок, необычно теплый для этого времени года. Небо покраснело, предвещая приближение сумерек, но в парке по-прежнему было полно народа. Чудесный весенний вечер, думал Митч.

Он наблюдал, как Шеннон вытирает перепачканную шоколадным мороженым мордашку Стефи. Как он волновался сегодня, прежде чем отправиться к Шеннон в офис. Странно, раньше он никогда не волновался, приглашая женщину на свидание. К тому же визит в кафе-мороженое, в сопровождении всей этой ребятни, которая не дает им спокойно словом перемолвиться, вряд ли можно назвать свиданием. А все же внутри у него все ходуном ходило, когда он поджидал ее у дверей.

Сколько раз на минувшей неделе он тянулся к телефону, чтобы набрать номер Шеннон, и отдергивал руку, вспомнив предостережения Росса. А ведь целых полгода он прекрасно обходился без женщин. И надо же, именно сейчас, когда ему нельзя делать неверных шагов, когда малейшая оплошность грозит разлукой с детьми, он нашел наконец женщину своей мечты. И хочет видеть ее… как можно чаще.

Удивительно, как легко себя чувствует Шеннон в обществе малышей. Взглянув на нее, Митч не мог удержать улыбку. Шеннон пыталась вытереть липкие ручки Стефи, а та наблюдала за ней, сосредоточенно сморщив лобик.

— Молозено, — лепетала Стефи. — Глязь.

— Конечно, солнышко, если ты будешь есть мороженое руками, то будешь вся грязная.

Рейчел потянула Шеннон за руку и указала на питьевой фонтанчик в аллее.

— Отлично, Рейчел! До чего сообразительная девочка!

Шеннон подхватила Стефи на руки и направилась к фонтанчику. Рейчел побежала за ними, явно польщенная похвалой.

Митч с любопытством смотрел, как Шеннон моет под струей фонтана пухленькие ручки Стефи. Насколько он успел заметить, женщины, когда на них элегантное платье, стараются держаться подальше от слюнявых младенцев, а уж от младенцев, вымазанных в мороженом, и подавно. А Шеннон возится со Стефи прямо-таки с наслаждением.

Ком подкатил у него к горлу. Боже, до чего она сейчас хороша! Разрумянившееся лицо в обрамлении пышных, блестящих медных прядей. Как весело она смеется, глядя на Стефи, полоскающуюся в фонтанчике.

Да, эта женщина совершенно вскружила ему голову. Такое с ним впервые. Надо признать, ощущение довольно странное — и приятное, и тревожное одновременно.

Все еще улыбаясь, Шеннон опустилась рядом с ним на скамейку.

— Ручки мы отмыли, а вот майку — не удалось. На крошечной майке с надписью «Грязнуля» красовалось большое шоколадное пятно.

— Ваша экономка будет не в восторге, когда увидит это.

— А мы не держим никакой экономки. — Митч пренебрежительно фыркнул.

— Но почему? Ты ведь можешь позволить себе прислугу. Зачем же усложнять жизнь? Тяжело целыми днями нянчиться с тремя маленькими детьми и к тому же заниматься карьерой.

— Справляюсь, — заявил Митч и добавил голосом помягче: — Детям столько пришлось пережить. Как же я после этого доверю их чужим людям?

— Понятно.

Заметив, что разговор о прислуге неприятен Митчу, Шеннон вернулась к злополучному пятну:

— Надо замочить майку в порошке, тогда все легко отстирается.

Митч взглянул на пятно.

— А, ерунда. Мне случалось видеть пятна и пострашнее.

— Не сомневаюсь.

Шеннон поглядела на Дасти. Его голубые вельветовые штаны на коленях совершенно позеленели.

— А пятна от травы ты как отстирываешь?

— Никак. Жду, пока штаны станут совсем безобразными, а тогда ставлю на коленки заплаты, — с самым простодушным видом сообщил Митч. — Здорово придумано, правда?

— А я-то думала, ты не только готовить, но и стирать умеешь с пеленок, — насмешливо протянула Шеннон.

— Нет, стиркой у нас в доме заведовала мама. А мы все только бросали свои вещи в корзину. — Митч лукаво взглянул на Шеннон. — Похоже, я имею дело с крупным специалистом по части стирки?

— С чего ты взял?

— Да уж больно хорошо ты разбираешься в пятнах. И по-моему, твоя подруга упомянула, что ты стираешь для своего отца.

Шеннон настороженно взглянула на него, и Митч догадался, что коснулся болезненной темы. Правда, разговор об ее отце он завел умышленно. Этот чудак набросился на него с такой яростью, что оставалось только руками развести. Хорошо бы Шеннон объяснила, в чем тут дело. Но она сделала вид, что пропустила его замечание мимо ушей.

Тогда Митч спросил без обиняков:

— Твой отец что-то против меня имеет?

— Да нет, с чего бы это, — напряженным голосом ответила она.

— Тогда почему он на меня так взъелся? Заявил с бухты-барахты: «У моей дочери нет времени для таких типов, как вы». По-моему, несколько странное начало знакомства, а?

Шеннон вздрогнула.

— Неужели он так и сказал? Митч, ради Бога, не сердись. Понимаешь, папа, он… он слишком за меня переживает.

Переживает? Пожалуй, это сказано чересчур мягко, подумал Митч. Ее отец смотрел на него как на личного врага.

— Но почему? Ты взрослая женщина, Шеннон, и к тому же безумно привлекательная. А когда я… э… беседовал с твоим отцом, я чувствовал себя старым ловеласом, решившим приударить за пятнадцатилетней девчонкой.

Шеннон опустила Стефи на траву. Шеннон было явно не по себе, и на мгновение Митчу захотелось прекратить этот неловкий разговор. Здесь что-то кроется, промелькнуло у него в голове, что-то очень важное для Шеннон. И, не сводя с нее глаз, Митч ждал, когда она заговорит.

Наконец она неохотно произнесла:

— У папы никого нет, кроме меня, и он боится, что мне опять причинят боль.

— Опять?

Она кивнула.

— Я же говорила тебе, что уже была замужем.

— И чтобы, не дай Бог, этого не случилось вновь, он намерен держать тебя за семью замками.

— Вовсе нет. — Она говорила грустно, но без всякого раздражения. — Конечно, тебе трудно понять. Ты ведь вырос в большой семье. А моя мама умерла, когда я была малышкой вроде Рейчел, и с тех пор мы с отцом остались одни на всем белом свете.

— Поэтому вы всегда были очень близки, — задумчиво проговорил Митч.

— К сожалению, не всегда. — Голос Шеннон дрогнул. — Папа очень много работал, мне даже казалось, он нарочно загружал себя делами. Я страдала от одиночества. А когда немного подросла, стала совершенно несносной… противной девчонкой.

— Ты? Противной? Вот уж не поверю!

— Еще какой противной! — Шеннон невесело улыбнулась. — Ты сам вспомни, какими твои сестры были в переходном возрасте.

Чуть побледнев, Митч бросил на нее взгляд, полный понимания и сочувствия.

— Вот видишь, сразу поверил, — рассмеялась Шеннон. — У меня был банальный подростковый комплекс: я все принимала в штыки. И на меня нельзя было положиться. Папа поздно заметил, что мы стали чужими. Он попытался вернуть меня, но со мной тогда было трудно сладить. Я все бросила, ушла из дома и выскочила замуж — в сущности, за первого встречного.