Люди в черном - Александр Тамоников

Он посмотрел на часы. 19.07. Пора бы появиться Насте. Или... Неужели не решилась и не придет, от греха подальше? Да еще вдогонку расскажет старику о вчерашней встрече? От бабы, тем более такой забитой, как эта Настя, всего можно ожидать. Хреново тогда получится! Жилин такой промашки не простит, ведь именно Хоза настоял на том, чтобы таким образом убрать старика, когда хозяин принял решение о ликвидации и Якова Петровича, и деда Ефима. И теперь все сорвется? И не просто сорвется, а создаст реальную угрозу всему делу? Да Жилин за это удавит его, Сулему! И бросит в Граву, раков кормить! Чеченец даже вспотел от такой мысли. Он решил, если Настя не появится через двадцать минут, сам пойдет наверх и пристрелит всех, кто окажется в доме. Пристрелит и сожжет. К черту весь двор! Дело должно быть сделано в любом случае. А если там милиция? Все одно, стрелять сразу и всех и уходить, авось повезет. А нет, то один черт, нить его жизни оборвется в ближайшие часы. Не так, так эдак!

Но Настя появилась. Услышав ее осторожные шаги, Сулема облегченно вздохнул. Поднял глаза к небу. Ему хотелось закричать во весь голос: «Аллах акбар!» – поблагодарить всевышнего. Но, понятно, он не произнес и слова.

Чеченец вышел навстречу девушке, протянув руку в перчатке, помог преодолеть последние ступени.

– Здравствуй, Настя!

– Здравствуй, Хоза!

– Я ночь не спал, Настя, день не спал, сутки не спал. Думал.

– О чем?

– Как о чем? О чем может думать джигит, ожидая ответа девушки на сделанное ей столь серьезное предложение? Ведь отказ для меня – позор!

– Ты думал, как я тебе отвечу?

– Конечно!

– Я согласная, Хоза!

– Настя! – Сулема через силу обнял девушку. – Я люблю тебя, Настя!

– А ты не бросишь потом меня, Хоза?

– О чем ты говоришь? Даже думать об этом не смей! Слово горца, мы будем вместе, пока смерть не разлучит нас! Верь мне!

– Я верю, Хоза, но все так неожиданно, как во сне!

– Как хорошо стоять с тобой вот так, обнявшись. И я готов бы стоять так всю ночь, несмотря на дождь, но нам нужно сделать дело, хотя это и неприятно. Неприятно, мерзко, но необходимо. Жизненно для нас необходимо, Настя! Помнишь об этом?

– Помню, – тихо проговорила девушка.

– Тогда не будем тянуть время, оно нам еще понадобится там, в подвале. Ценности старика запрятаны в тайнике, придется разбирать кладку стены, это время, потом все восстановить, это тоже время, а до рассвета мы уже должны скрыться отсюда.

– А куда скрыться, Хоза?

– Потом все расскажу. Сейчас сделай вот что. Поднимись в дом, скажи, что старика внизу на причале ждет сам Жилин. Он якобы потребовал, чтобы Яков Петрович спустился к нему.

– Жилин?

– Да! Запомни эту фамилию. Дед не посмеет ослушаться и пойдет к лестнице. Ты иди следом. Как только он ступит на ступени лестницы, толкни его в спину. Как можно сильнее, чтобы он полетел вниз. Здесь я его встречу и закончу дело. Твой мучитель умрет от моей руки, руки твоего будущего мужа. Так и должно быть! Я же и тело в реку сброшу. Потом поднимусь к тебе. Зайдем в избу, возьмем инструмент, чтобы стену аккуратно разобрать, и в подвал. Достанем ценности, деньги, и я заложу кладку, приведу все в первоначальный вид. Потом уйдем! И все будет выглядеть несчастным случаем: решился старик в непогоду зачем-то к причалу спуститься, поскользнулся и сломал себе шею. Ну а ты еще до этого ушла от него. Отпустил он тебя. Кто проверит? Моя лодка на окраине поселка, на ней уйдем в глухие протоки, где есть у меня маленький домик, для охоты делал, никто о нем не знает. Переждем какое-то время, запасы еды там есть, а затем в Верхотурск. Оттуда на Ростов, а это уже Кавказ. Ты представляешь, какие дни мы проведем вдвоем в одиноком, уютном, теплом домике, на мягкой постели? На всю жизнь запомним.

Девушка густо покраснела, хотя ее румянец не был виден в темноте. Все тело ее дрожало.

– Боюсь я, Хоза!

– Не бойся, дорогая, я все продумал!

– А как я за ним следом пойду? Спросит, куда я намылилась?

– Сделаем так! Ты дождись в сенях, как он подойдет к лестнице, потом быстро подбеги и толкни! Настя, это надо сделать! Ведь на кону наше с тобой счастье!

– Ой, господи, ладно, пропадать так пропадать, пошла я! Что будет? Прости меня, господи!

– Иди, дорогая, и помни, я рядом!

Девушка, скользя по размытым ступеням, начала подниматься по лестнице. В сенях ее ждал Яков Петрович.

– Ты где шлялась, косоротая?

– Во двор вышла, а снизу, с реки, свист, – скороговоркой заговорила первое, что пришло ей в голову, Настя, – я к лестнице. Оттуда, снизу, кричат, – спустись сюда, Настя. По имени назвали. Я и пошла.

– И кто же к тебе пожаловал?

– Не ко мне, а к вам!

– Ко мне? – удивился Яков Петрович.

– Да! Жилин какой-то!

– Жилин? – еще более удивился старик. – Ты не ошибаешься?

– Нет! Мужчина в плаще Жилиным назвался, рядом лодка, в ней еще два человека. Этот, в плаще, мне и сказал: иди, мол, Настя, обратно и передай Голонину, чтобы срочно спустился ко мне, на причал. И побыстрее! Я жду. Я ему: старый, мол, он по лестнице в такую погоду лазить. А Жилин этот как рявкнет на меня: «Я кому сказал, дура? Делать, что сказал!»

– Это его манеры. Черт, и что за нелегкая его принесла?

– Не знаю!

– Не знаю! – передразнил ее озабоченный и взволнованный внезапным появлением Жилина Яков Петрович. – Тебе и знать-то нечем, дура безмозглая, подай сапоги и плащ!

Настя выполнила требования старика. Тот оделся, взял свою неизменную трость, приказал:

– Ты сиди дома, я скоро приду!

– Куда ж мне идтить-то?

– Ты найдешь куда, дай только волю.

Яков Петрович вышел во двор.

Что еще Жилину вдруг понадобилось? Да еще когда, мать его за ногу, дождь все ступени почти размыл? Надо осторожней, как бы не сковырнуться. А Жилин хорош, тоже мне деловой, сам подняться не мог. Молодой же. Нет, надо старика к себе вызвать. Начальник, вишь! А возвращаться в дом как?

«Не иначе придется вокруг идтить, по лестнице в обратку не подняться», – думал Голонин, подходя к спуску.

Остановился, оперся на перила, внимательно всмотрелся вниз, там – чей-то силуэт, может, окрикнуть?

Тут-то из сеней и вылетела Настя. Птицей пролетев расстояние до деда, врезалась ему в спину, сразу же сбив с ног и чуть было не полетев дальше, за Голониным. Но удержалась, схватилась вовремя за перила. Яков Петрович ни обернуться, ни тем более вскрикнуть не успел, исчезнув в темноте.

Настя сразу же вернулась в дом, прислонилась спиной к двери, шепча то ли молитву, то ли еще что-то, пришедшее на память. Плоская грудь ее вздымалась от тяжкого дыхания.

А внизу Сулема с трудом остановил катящееся тело Голонина, не дав тому, проскочив причал, сразу уйти в реку. Он повернул старика на спину. Разбитое в кровь лицо со спутанной бородой, открытыми и недвижимыми глазами.

Сулема пощупал пульс. Тот еще бился, но слабо. Ждать, пока Голонин сам отойдет в мир иной, времени не было, и чеченец, подняв голову охотника, ударил затылком о выступающий из доски металлический штырь, пробивая череп. Все!

Теперь тело в воду, пусть плывет себе, покуда не выловят. Сулема столкнул труп старика с причала. Надувшийся плащ медленно пошел по течению к быстрине, пока не скрылся среди поднявшейся волны. Чеченец надел перчатки, поправил небольшой ранец за спиной, прихватил трость деда, которая застряла между досок, начал трудный, скользкий подъем.

Ему, при всей ловкости, понадобилось более двадцати минут, чтобы преодолеть лестницу длиной всего около тридцати метров. Наконец он вышел во двор. Отдышался. Прошел в сени. Там его встретила перепуганная Настя. Сулема молча переобулся в туфли, оставив сапоги на крыльце, под навесом. Туда же бросил штормовку.

Первое, что девушка спросила, было:

– Как он там, Хоза?

– Рыб кормить отправился, любимая. Кончились твои мучения, новая жизнь впереди. Возьми фонарь, и полезли в погреб.

Настя послушно последовала за Сулемой, передав ему небольшой, но мощный фонарь. Спустившись вниз, чеченец спросил:

– И здесь тебя закрывал этот старый изверг?

– Да! Один раз чуть было не окочурилась от холода. И крыс тут много, но сейчас почему-то ни одной не видно.

– Света боятся. Так! А что это за ящик в углу?

– Не знаю, он здесь давно.

– Что в нем?

– Не знаю.

– Открой, пожалуйста, Настя, посмотри!

Девушка отбросила крышку, нагнулась и сказала:

– Ничего не видно, барахло какое-то, дай мне фона...

И это были ее последние слова в жизни. Сулема, размахнувшись, дважды ударил девушку тростью по затылку. Настя, не издав ни звука, повисла на стенке ящика. Чеченец за волосы вытащил ее оттуда, бросил на земляной пол погреба, ногой перевернул лицом вниз. Еще раз размахнулся и в третий, последний раз ударил девушку по шее, ломая позвонки.

Отошел, отбросил трость в сторону. Затем решил проверить пульс, для подстраховки. Он не прощупывался, да так и должно было быть.

Сулема улыбнулся, он и слово свое даже не нарушил: их разлучила смерть. Вспомнил, как Настя упоминала о крысах.