Панцирь - Андрей Гардеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Должно быть ворочить эту дверь маленькими ручками опоссумоподобных тяжело, поэтому прибегали к “костылям”.
Сомнительно, что они сами авторы устройства. Может создатели – былые поколения крыс, у которых мозгов в черепных чашах имелось больше, чем у примитив-потомков.
Белошкурый потянул за рычаг, дверь открылась.
За проемом – тьма. Тянуло тухлятиной, холодом и землей. Мрачность запредельная, словно не к выходу привел, а в туннель до Бездны.
– Не вздумай впереться сразу, – прохрипела Желчь. – Запрёт в темноте и что будем делать? Оттуда могилой прёт. Знак плохой. Подумай лишний раз, хотя и понимаю, тебе такое тяжко дается.
Наконец-то эпоха полезных советов.
Она, конечно, права, но не обратно же направляться. Во-первых, мало ли к какому последствию это приведет: логику зверей постичь был не способен, потенциальную агрессию просчитать не мог. Во-вторых, идти сейчас назад, значит в выполнении поставленных задач упасть обратно. А я бы не сказал, что и так сильно в каких-либо решениях продвинулся.
Щелкнув пальцами, привлек внимание Уббо. Изобразил пламя ладонью. Получилось плохо, но после приступа задумчивости он кивнул, значит с высокой вероятностью всё понял.
Уббо вытащил из-за спины факел и запалил, чиркнув о боковину сумки. Затем с безразличным видом передал мне.
Свет показал за дверным проемом мрачное округлое помещение.
Стены иссекли муравейники сложного барельефа. Издали плохо видно: деталей много и из-за них изображение при недостаточном освещении искажалось, плясало.
Фигуры. Вроде бы строй.
В центре зала стояла вертикальная лестница, уводящая в небольшой потолочный лаз.
Вот тебе и выход.
Желчь заботливо поинтересовалась:
– Ты настроен оптимистично или одноручка должен умереть?
Хотелось бы заполучить игольник, но лишать Уббо жизни только из-за вещи, пусть и столь нужной – низко. Точно не в моем характере.
Есть ли в убийстве необходимость по иным причинам? Сделав это, как буду далек от Справедливости?
Я совершил достаточно, чтобы их стая оправлялась от моего пробуждения годами.
Убил нескольких бойцов, ослабил хранителя-оракула, не хватало еще и потенциального вождя лишить, и к чему это приведет?
Какие-то болезненные сомнения с моей стороны. Находил это странным, мыслительные маршруты теряли логические опоры.
Какое мне вообще дело до мутантов?
Мерзкие, отвратительные, мусорные, но они жили здесь. Не повезло что выбрали это место, и в этом заключалась вся их вина. Проявить понимание и попытаться минимизировать ущерб, если нет нужды в ином, естественно благородно, но иррациональность этого благородства может и отозваться в последствии. В конце концов возможно опоссум просто привел меня в ловушку.
Сосредоточился на морде Уббо. Никаких явных эмоций однорукий зверек не показывал, невероятно спокоен. Нутро молчало. Когда Уббо стрелял из игольника, то распалял себя гневом. Из-за этого, не видя лишнего теперь, я скорей всего и был так благожелательно настроен.
Уббо принял поражение и относительно хороший расклад по итогу событий или ему в принципе все равно?
Вряд ли он из тех, кто готовит подлость с пустым лицом. Слишком они примитивны.
Проявлять милость, когда она тебе ничего не стоит – легко.
Решился.
– Понадеемся на лучшее, Желчь. Оставим ему жизнь.
Я прошел внутрь, Уббо запер за мной дверь.
***
Материал барельефа – кровавая яшма.
Несколько рядов фигур.
Рассматривая изображенное, вспоминал. Знание каст взрывалось в шаблоне постулатами. Базовая память о культуре, в которой я произведен, возвращалась по капле.
Это обнадеживало.
Если воспринимать обнуление как болезнь, то на выздоровление еще можно было рассчитывать. Долго и мучительно? Возможно. Но лучше так, чем оставаться с пустой черепной чашей.
Сверху барельефа поставили редкие фигуры чатуров. Управленцев-философов решили изобразить в классических стянутых балахонах и бритоголовыми.
По центру плотный ряд воителей – дхалы.
Мы.
Следом изображенные на шутливый манер хади – творцы: разномастные одежды, музыкальные инструменты, измерительные приборы и схемы. Их условный “ряд” был неровным, неаккуратно выбитым. Частично он задевал и тех, кто стоял выше, и тех, кто, движением Справедливости, оказался ниже.