Приемыш обезьяны - Эдгар Берроуз

О том, что он сам был найден здесь – Тарзан не знал. Эта история ему не была никем рассказана. В обезьяньем языке так мало слов, что их хватало самое большее на то, чтобы поведать о палке с громом. Но для описания неведомых странных существ, их обстановки и вещей язык обезьян был бессилен. И поэтому, задолго перед тем, как Тарзан вырос настолько, чтобы понять эту историю, она была попросту забыта племенем.

Кала туманно и смутно объяснила Тарзану, что отец его был странной белой обезьяной, но мальчик не знал, что Кала не была ему родной матерью.

Итак, он в тот день направился прямо к двери и провел много часов, исследуя ее; он долго возился с петлями, с ручкой, с засовом. Наконец, он попал на правильный прием, и дверь с треском раскрылась перед его удивленными взорами.

Несколько минут он не решался войти, но когда, наконец, его глаза свыклись с тусклым светом комнаты, он медленно и осторожно пробрался туда.

Посреди пола лежал скелет, без малейших следов плоти на костях; к костям налипли истлевшие, покрытые плесенью остатки того, что когда-то было одеждой. На постели Тарзан заметил другой такой же страшный предмет, но уже меньшего размера, а в крошечной колыбели около кровати лежало третье, крохотное подобие скелета.

Мальчик только мимоходом обратил внимание на эти свидетельства страшной трагедии давно минувших дней. Джунгли приучили его к зрелищу мертвых и умирающих животных. Если бы он даже знал, что он смотрит на останки родного отца и матери, и тогда он не был бы очень потрясен.

Внимание его привлекла обстановка и находившиеся в комнате предметы. Он стал подробно и внимательно рассматривать все это: странные инструменты, оружие, книги, бумаги, одежду – то немногое, что уцелело от разрушительного действия времени ч сырой атмосфере прибрежных джунглей.

Затем он открыл те ящики и шкафы, с которыми смог справиться благодаря только что приобретенному опыту. То, что он нашел в них, сохранилось гораздо лучше.

В числе других вещей там был охотничий нож, об острое лезвие которого Тарзан немедленно порезал себе палец. Нимало не смущаясь, он продолжал свои опыты и убедился, что этой штукой можно откалывать щепки от столов и стульев.

Долгое время это занятие забавляло его, но наконец наскучило, и он продолжал свои поиски. В одном из наполненных книгами шкафов ему попалась книга с ярко раскрашенными картинками. Это была детская иллюстрированная азбука.

С А начинается Аист, Гнездо свое вьет он на крыше. С Б начинается Башня, Домов всех вокруг она выше.

Картинки его увлекли необычайно.

Он увидел много белых обезьян, похожих на него лицом.

Дальше в книге он нашел несколько маленьких мартышек, похожих на тех, которых он видел прыгающими на деревьях первобытного леса. Но нигде он не встретил обезьян своего племени; во всей книге не было видно ни Керчака, ни Тублата, ни Калы.

Сначала Тарзан пытался снять пальцами маленькие фигурки со страниц, но быстро понял, что они не настоящие. Он не имел понятия о том, что они такое, и не находил в своем первобытном языке слов, чтобы назвать их.

Пароходы, поезда, коровы и лошади не имели для него никакого смысла, они скользили мимо внимания и не беспокоили его. Но что особенно заинтересовало Тарзана и даже сбивало его с топку, это многочисленные черные фигурки внизу и между раскрашенными картинками, – что-то вроде букашек, подумалось ему – потому что у многих из них были ноги, но ни у одной не было ни рук, ни глаз. Это было его первое знакомство с буквами алфавита. Ему было тогда уже больше десяти лет от роду.

Он, никогда не видавший ничего печатного, никогда не говоривший с кем-либо, кто имел бы хотя отдаленное представление о существовании писанной речи, никак не мог угадать значение этих странных фигурок.

В середине книги он нашел своего старого врага Сабор, львицу, а затем и змею Хисту, свернувшуюся клубком.

О, как это было занимательно! Никогда за все десять лет своей жизни он не испытывал такого огромного удовольствия. Он так увлекся, что даже не обратил внимания на приближающиеся сумерки, пока они не надвинулись на него и не смешали во тьме все рисунки.

Тарзан положил книгу назад в шкаф и притворил дверь, потому что не хотел, чтобы кто-нибудь другой нашел и уничтожил его сокровище. Выйдя в сгущающуюся тьму, он закрыл за собой большую дверь хижины так, как она была закрыта раньше. Но прежде чем уйти, он заметил охотничий нож, лежавший на полу. Он поднял его и взял с собою, чтобы показать своим товарищам.

Едва только он вступил в джунгли, как из тени низкого куста встала пред ним огромная фигура. Сначала он принял ее за обезьяну своего племени, но через мгновение сообразил, что перед ним Болгани, громадная горилла.

Мальчик стоял так близко к ней, что бежать было уже невозможно, и маленький Тарзан понял, что единственный выход – остаться на месте и биться, биться насмерть, потому что эти большие звери были смертельными врагами его соплеменников и, встретившись с ними, никогда не просили и не давали пощады.

Если бы Тарзан был взрослым самцом обезьяньего племени Керчака, он был бы серьезным противником для гориллы, но он был лишь маленьким английским мальчиком, правда – необычайно крепким и мускулистым для своего возраста, и конечно не мог сравниться со своим страшным противником.

Но в его жилах текла кровь того народа, в среде которого много могучих бойцов и ловких спортсменов, к тому же у него была еще и собственная тренировка, приобретенная им в его жизни среди хищных зверей джунглей.

Тарзану было чуждо понятие страха так, как его понимаем мы; его маленькое сердце билось учащенно, но от одного возбуждения. Если бы представилась возможность бежать, он конечно воспользовался бы этой возможностью, но только потому, что рассудок ему говорил, что он неровня громадному зверю. Когда же разум подсказал ему, что бегство немыслимо, Тарзан смело и храбро встретил гориллу. Ни один мускул не дрогнул на его лице, – бесстрашно встретился он с ужасной обезьяной. Он схватился со зверем, едва тот прыгнул на него, и бил его громадное тело своими кулаками, разумеется – столь же безрезультатно, как если бы муха ударила слона. Но в одной руке Тарзан все еще держал нож, подобранный им в хижине отца, и когда зверь, кусаясь, опять бросился на него, мальчик случайно ударил острием ножа волосатую грудь гориллы. Нож глубоко вонзился в тело, и зверь завыл от боли и бешенства.

В один миг мальчик узнал употребление своей острой блестящей игрушки. Он немедленно воспользовался этим новым знанием, и когда терзающий, кусающийся зверь повалил его на землю, он несколько раз погрузил ему нож в грудь по самую рукоять.