Я из тех, кто вернулся - Геннадий Васильев

– Всё, последний перекур, – заметил Шульгин, – как только вернется сопровождение из шестой роты, поднимаем людей. Продолжим войну как по расписанию.

Шульгин прикрыл глаза.

– И чтобы в строю без разговоров… Отдыхайте лучше…

И Шульгин продемонстрировал удивительную способность мгновенно погружаться в безмятежный сон.

Но только ненадолго застыли ресницы. Глаза Шульгина внезапно распахнулись. Он приподнялся, потер занемевшую шею.

– А вот и сопровождение. Легки ребята на помине…

Над колючим хворостом прошлогодней травы показалась помятая ушанка сержанта Богунова.

– Действуй строго по уставу, завоюешь честь и славу, – чеканил Богунов ядовитым голосом. – Представляете, товарищ лейтенант, дожил… Мне только что вежливо предложили стать стукачом. – Богунов сжал квадратные кулаки. – Сказали, что долг младшего командира докладывать о ненормальных явлениях в роте… Строго конфи-иде-енциально, тьфу-у-у… Не вышепчешь… – Покачал головой: – Ценная информация в обмен на досрочное увольнение… Нет, вы представляете?!

Матиевский покачал пальцем:

– Ну-у, и-и?..

– Чего, ну и?..

– Соглашение состоялось? Будем прощаться с уезжающим дембелем? Присядем на дорожку? А-а-а?

– Ах, ты, гад, – вскипел Богунов, – чтобы я продался…

– Тише, – поморщился Шульгин. – Не время трепаться. Поднимайте людей. Выступаем. Пять минут на сборы.

– Всем оправиться, подготовиться к выходу, – крикнул Богунов группе, и колючий дымок перехваченной у Матиевского сигареты толчками взвился из открытого рта. – И все за собой собрать, орлы. После себя ничего не оставлять, особенно боеприпасы. А то попадаются всякие раззявы, теряющие магазины с патронами и даже гранаты.

Мимо них к камням полевого сортира пробежал Осенев, сосредоточенно сжимая в руках громоздкий пулемет.

– Правильно, Осенев, – подмигнул ему Богунов, – в Афганистане даже в сортире нужно держать палец на спусковом крючке. А то некоторые салабоны расслабляются, теряют бдительность.

Неулыбчивый Осенев посмотрел на сержанта с укором.

Богунов поежился.

– Железный парень…

Осенев зашел за камни. Через некоторое время до Шульгина донесся неясный шум из-за камней, приглушенное ворчание и гневные сдавленные крики. Еще через минуту из-за камней выкатилась глыбообразная туша Касымова с вцепившимся в него маленьким Осеневым.

– Нет, ты пойдешь! Пойдешь сам и поднимешь… – упрямо твердил посиневший от напряжения Осенев.

Он сжимал Касымова за узкий ворот бушлата, и гигантский Касымов тщетно пытался оторвать сдавившие шею осеневские пальцы.

– Пошел ты-ы, – сдавленно хрипел Касымов, двигая воловьими плечами и шагая на Осенева, словно надеясь раздавить его тяжелой своей поступью, – са-ам лезь… Касымов тебе не ма-алчик. Лучше отстань, по-хор-рошему говорю…

Однако Осенев висел на нем камнем, и глухо лязгали пулеметы, слетевшие с плеч и встрявшие между разгоряченными телами.

– Что такое? Не по-онял… – вскипел Богунов, пружиной оторвавшийся от земли.

Так же пружинисто вскочил за ним удивленный Шульгин. Поднялись с мест другие солдаты.

Касымов, заметивший это всеобщее движение, дико взревел и лягнул Осенева кованым каблуком так, что тот закусил побелевшие губы. Оторвалось от земли щуплое тело Осенева, опрокинулось на жесткую щетину прошлогодней травы. Осенев пролетел несколько метров, но тут же вскочил и молча пошел на Касымова, оставив на земле врывшийся стволом в песок пулемет.

– Сам пойдешь и поднимешь, – упрямо шептал он, выставив перед собой маленькие расцарапанные кулачки.

Разъяренный Касымов пробормотал что-то нечленораздельное на родном языке, давясь хриплыми гортанными звуками. Он ударил подходящего Осенева ногой с разворота тяжелым тупым движением, словно стряхивал с ноги застрявшее ведро.

Осенев опять отлетел на несколько шагов, но беззвучно поднялся, закусил окровавленные губы и так же непреклонно пошел на озверевшего Касымова, сплевывая кровью и медленно выговаривая:

– По-ойдешь и поды-ымешь…

– Да вы, что, совсем охренели? – вскричал подбежавший Богунов. – Сортир, что ли, не поделили, ненормальные…

– Он знает, что мы не поделили, – кивнул головой в сторону узбека Осенев. – И он сейчас сделает, как я сказал.

Осенев опять сделал решительное движение по направлению к Касымову, но Богунов уже придерживал его за плечи:

– Погоди-ка, Осень, дай мне лично с этим держимордой разобраться. Что он должен сделать?

– Он должен поднять выброшенные мины, – тихо сказал Осенев, вытирая кровь с разодранной щеки. – Он выбросил полученные мины со склона высоты. Облегчился, так сказать…

– Ах, ты-ы-ы… гад такой, – передернулся Богунов. – Облегчил свою задницу, зараза. Решил подарить душкам толовые заряды, чтобы на них подлетали наши бээмпэшки с ребятами? Вот шку-у-ура!.. – Он развернулся к взвинченному, напряженному Касымову, прижатому к камням подходящими со всех сторон солдатами. – Знает, гад, что за нами по пятам духи ходят, все наши окопы обшаривают, знает, что эти мины в их руки попадут, душара…

– Лучше не подходи-и… – взревел с каким-то неожиданным остервенением сгорбившийся Касымов. – Сознательный больна, да-а-а… Все сознательные больна, да-а-а… Во-он, капитана Шкловский тоже сознательный, а свою мину с обрыва бросил. Касымов видел, по-оняли…

Пулеметчик заметно дрожал в бессильной ярости.

– Капитана бросил… Ему ничего не скажут… Он начальник… А Касымов бросил, ему в морду плюют… А я не ишак совсем. Своего хватит. Больше всех Касымов всегда тащит.

– Вот что, шкура, – отрубил Богунов, – полезешь за своими минами и за миной капитана Шкловского. Немедленно полезешь. А Шкловскому мы эту мину поднесем на блюдечке. Лезь, мразь…

– А вот это видал? – выкинул перед собой сложенную кукишем пятерню дрожащий Касымов.

Губы у него лихорадочно плясали, в глазах плескалось мутью поднятое бешенство.

– Фанерой полетишь, – шагнул к Касымову разгоряченный сержант.

Касымов взревел, сорвал ремень тяжелого пулемета и вдруг легко кинул оружие на левую руку и правой заученно лязгнул затвором.

– Сам полетишь, с-сука, все-е полетите-е-е, все-е… – заорал он, бешено кося помутневшими глазами.

– Отста-авить, – раздался вдруг оглушающий возглас Шульгина. – Сержант Богунов, назад. Рядовой Осенев, в сторону.

Солдаты рассыпались по сторонам, пропуская лейтенанта и встревоженно ежась под прицелом мощного пулемета, способного уложить всю их группу одной стригущей очередью.

– Прекратить разговоры…

Шульгин шел к мечущемуся Касымову спокойным, уверенным шагом, неуклонно сокращая небольшое расстояние между ними и закрывая солдат своей спиной.

– Не подходи-и… – свистел голос пулеметчика. – Совсем не подходи-и…

Но Шульгин шел навстречу черному зрачку пулеметного ствола, спокойно и сосредоточенно, и ни одна жилка не дрожала на его внешне спокойном лице.

Касымов угрожающе шипел что-то, сбиваясь на родной язык, тряслись на спусковом крючке пальцы, вздулись вены на мощной шее под распахнутым воротом, дрожащие ноги искали ускользающую под ними почву.

Шульгин дошел до пулеметчика, спокойно взялся правой рукой за пулеметный ствол и выдернул его легким движением из ослабевших рук тут же осевшего вниз Касымова.

– Приказ остается прежним, – негромко, но очень внятно сказал Шульгин. – Поднять из ущелья все мины.

– Не-е-а… – вяло возразил Касымов, безразлично глядя по сторонам опустевшим взглядом.

– Ну, что ж! Нянчиться с тобой тоже не будем, – усмехнулся Шульгин и скомандовал резким решительным голосом: – Приготовиться к выходу. Занять места в походном порядке. Приготовиться к движению.

Солдаты с шумом выстроились в одну колонну друг за другом, но не беспорядочно, а так, как всегда двигались на операциях по узким горным тропам. Каждый в этой живой цепочке знал, за кем он всегда должен следовать и кто всегда должен следовать за ним.

– Порядок движения меняется, – скомандовал Шульгин, – рядовой Касымов освобождает свое место в колонне.

Головы солдат вопросительно обернулись к сидящему на земле пулеметчику.

– Касымов остается здесь, – пояснил Шульгин. – Группа освобождается от солдата, не желающего выполнять свои служебные обязанности. Прощай, Касымов. – Резко махнул рукой немного растерявшимся солдатам: – Сержант Богунов, приготовить группу к маршу.

Богунов пожал плечами и занял привычное место в голове группы. Шульгин обернулся к оторопевшему испуганному Касымову, кинул ему под ноги пулемет:

– Это тебе пригодится, Касымов. Скоро сюда заявятся гости. Принимай их с радушием. Можешь сам подарить им эти мины. До свидания!

Шульгин кивнул Богунову, и группа начала движение, оглядываясь на оставшегося товарища.

Они прошли уже половину горного хребта, то ныряя в расщелины камней, то выходя на открытое пространство, когда позади раздалось какое-то шумное жалостливое сопение.