Время жизни - Роман Корнеев

– Слушаю, курсант Энис.

– Кто-нибудь смотрит за небом?

– Смотрят, смотрят. Не беспокойся об этом.

– Если прилетел один…

– То прилетит и другой. Командование знает это лучше нас обоих. На дальние подступы в траверсе орбиты отправлены три зонда, работают нейтринные ловушки. Если там что-то есть…

– Там обязательно что-то есть.

– Если это, например, не сорвавшийся с орбиты автомат из Железного пояса. Станция в восьми световых часах отсюда, а каналы подсвязи еще не запитались после сигнала Группировке. Простой глупый автомат сгорел в атмосфере, часть контейнеров на автономных отстрелилась, ушла вслепую по направлению на полюс. Пара часов – и все выяснится. Так или иначе.

– Сержант, вы верите в сказки?

– Нет. Но мне положено верить во все, во что прикажет командование. И тебе, кстати, тоже.

– Есть, сорр!

Миджер повернулся кругом и зашагал к приземистому ангару, где тремя подземными ярусами ниже укрывалась служба технического контроля. Было сыро, воздух был напоен ароматами мокрой листвы, но теперь этот запах отдавал лишь металлом. Не думать ни о чем, идти себе и не оборачиваться.

Платформа служебного лифта ушла вниз с глухим гудением, десяток переминающихся с ноги на ногу людей не был для приводов существенным грузом, однако в звуке этом слышалось напряженное ожидание. Или это Миджер подсознательно пытался приписать собственные желания неживым предметам… Как бы он хотел быть таким же сильным и бесчувственным, готовым выполнить поставленную перед ним задачу, не думая ни о чем.

– Курсанты, не стойте, в том конце есть еще два обслуживающих аппарата. Вам нужно торопиться.

Язык матерей плохо вязался с видом встретившей их женщины в штатной форме инженера. Серые разводы на ткани делали ее фигуру громоздкой, а черты лица острыми как бритвы. Она была, наверное, всего на пару лет старше Миджера, многим ветеранам в дочки годилась. Однако теперь они становились послушными исполнителями приказов, а потому слова вылетали сквозь зубы, как будто отдавая директиву бездушному автомату. И слова эти уже были почти неотличимы от жесткого хитина языка отцов. Донесшееся короткое ругательство эхом космоса прозвучало где-то в затылке. Ветераны живо вспоминали былое.

Миджер не стал ждать, пока все поймут, что куда. Он твердым шагом направился в темную глубину центрального коридора, тьма подери это все. Разблокируйте мне нейроконтур, так все поджилки растрясешь, пока своей очереди дождешься.

Молчаливый техник из того же инжсостава усадил его на узкое металлическое сиденье, запрокинул голову, что-то недолго рассматривал, подсвечивая под руку фонариком, потом ловко начал вставлять шлейфы. На активный контур можно выйти с использованием коротковолнового канала, лазерным пучком, просто кодированным радиосигналом, потребуется только подтверждение, но в мирное время никто бы не решился ходить целыми днями с разогретым нейроконтуром, а потому его сначала нужно было запитать. Даже в регулярных частях имплантаты часто разрешали (считай, приказывали) пускать вхолостую, столько неприятных даже для подготовленного бойца вещей они порождали в своей «горячей» фазе.

Миджер слушал поскрипывание металла о металл и удивлялся своему наваливающемуся глухому спокойствию. Когда в двенадцатилетнем возрасте его вызвали в один из этих ангаров проверить приживаемость начинки, чтобы потом со свистом определить его в будущие рекруты, он первый раз так жутко, до дрожи, боялся. Однако включение контуров (внешних, куда там, конечно, только внешних!) прошло гладко, даже иголочки в ушах прошли буквально через пару дней. Теперь будет по-другому, теперь его никто не станет спрашивать, не тошнит ли его, только проверят…

По телу Миджера прошла дрожь, в животе стало горячо, а лицо словно ошпарили ультрафиолетом. За этой волной пошла вторая, ледяная, будто ощутимо мокрая. И тут же где-то в затылке гонгом раздался сигнал. Где-то в его переливах журчали настроечные тона канала, по которому Миджеру сгружали текущие позывные, коды доступа, физику стоящего сейчас на вооружении оборудования. Когда будет необходимо, он вспомнит все сам собой, однако в тот момент даже мысль о каких-то активных действиях стала невыносима. Миджер чуть покачнулся на дурацком стуле, наваливаясь на техника.

Вокруг стало слишком много всего.

С громким воплем подбитой птицы мир кружился вокруг, раздаваясь вширь и ввысь. Рассыпались в пыль стены, воздух наполнялся мерцанием сигнальных линий, пол уходил из-под ног. Но силы вернулись удивительно быстро, наливаясь удесятеренной мощью. Так, аккуратно, не порвать с непривычки связки. Многочисленные вшитые в тело Миджера рецепторы, ретрансляторы, каскадные миоусилители, армированные полимерным микроволокном артерии – все включилось в слаженную работу, но пользоваться этим арсеналом не во вред себе нужно было учиться. В теории это умение вшивалось в их рефлексы на «прогонах» курсов.

«Какое убожество… и на нас надеется Имайн!»

Миджер осторожно поднялся на ноги, жалкий инвалид, пусть с руками и ногами. Курсанты, рекруты… они все ни на что не годны, ни на что. Возле него ждали своей очереди еще четверо – трое молодых и Старый Джеф, привычно придерживающий нечувствительную культю правой руки. Миджеру не понравился взгляд Джефа. Тот тоже не был готов ни к чему. Былые навыки поистерлись, да и имплантаты не вечны, какие из них бойцы. Неподготовленные горе-вояки и списанные со счетов инвалиды. Тот, кто еще был на что-то годен, оставался в строю и погибал. Из всего их городка Миджер не сомневался только в решимости сержанта да почему-то дяди Остина. Он видел его мельком на плацу, тот стоял на правом фланге строя ветеранов и твердо смотрел прямо перед собой. Нужно будет его поймать наверху перед… перед присягой.

Миджер сделал шаг, другой. Теперь подземный бункер не тонул в темени тусклого аварийного освещения, он сиял сотней огней. У этой металлической дряни, что пронизывала его тело, были свои несомненные преимущества. По крайней мере фонарик теперь ему не нужен. Зато скоро с непривычки понадобится добрая порция стимуляторов и внутривенное впрыскивание витаминов и полисахаридов. Иначе он просто упадет от усталости, даже не совершая физических усилий – истощенный, подстегнутым обменом веществ.

Схватив с замеченного у подъемника подноса пластиковый пузырек с концентратом и флягу минерализированной воды, Миджер пальцем ткнул сенсор, заставляя повториться гулкое движение платформы. Теперь оно даже сквозь рокот в ушах казалось скороговоркой многих слитых воедино движений. Сотни мельчайших механизмов обслуживали этот простейший агрегат, и каждый из них был различим ухом. Это может свести с ума. Или спасти многим жизни.

На плацу стояли двое. Сержант и дядя Остин.

Миджер словно знал…

Подойти, заговорить? Им явно сейчас не до него. Но ведь и ему теперь что – слоняться вокруг, привыкать к треклятому нейроконтуру? Ждать, пока остальные подтянутся на плац? Бесконечно обшаривать доступные каналы в поисках обрывков информации?

Они молчали. Сержант включился, наверное, еще до завершения той первой информационной передачи, а дядя, что ж, если племянник раньше всех прибежал, ему-то и подавно… Двое ветеранов стояли в шаге друг от друга, смотрели друг другу в глаза и молчали. Вот бы подслушать, о чем они говорят. Недовольное мерцание того, что заменяло сержанту глаза, говорило и слишком о многом, и почти ничего.

– Сержант, сорр.

– Вольно, ты еще присягу не принял, можешь пока и без устава.

– Если присяга – значит, опасность велика. Но мы же не сможем…

– Сынок, твой дядя тебе не рассказывал, что иногда в этом деле случаются и чудеса?

– Чудес не бывает.

– Бывают, еще как бывают. А что касается степени опасности, да, ее подняли еще на один уровень…

Миджер почувствовал, как его качнуло. В уши набился дребезжащий звон, перед глазами вспыхнуло красное зарево, заслоняя мир, не давая сориентироваться. Кажется, он упал, но почти ничего не почувствовал. Сержант что-то продолжал говорить, а дядя уже тормошил Миджера за плечи. Отпустило его так же резко, как до того навалилось. Краски вернулись, звуки стали прорываться сквозь визг сорвавшегося с несущей волны аудиосигнала. Последней вернулась чувствительность пальцев. Руки были словно чужими.

Над ним стояли два ветерана, одному из них предстояло стать его командиром. Пока же из него вон какой вояка.

– Скис, пацан?

Миджер ненавидел, когда они переходили на язык отцов. На нем каждое слово казалось намеренным оскорблением. Отвечать не хотелось.

– Сами видите.

– А ну, подъем! Таких солдатиков поискать, крепкий, с аппаратом обращаться тебя учили. Нечего тут разлеживаться.

Миджер поднялся, ненавидя всех и вся.

– Если не хочешь, чтобы на присяге повторилось то же самое, прозвони контур на прием, это у тебя реакция на канал.