Голыми глазами (сборник) - Алексей Алёхин

Археология развалин незаметно переходила в жилье.

Повсюду появились роскошные вина, зато исчез сыр.

Тщедушный человечек в сморщенном пиджаке оказывался могущественным теневиком.

Всякий встречный с третьего слова принимался говорить о долларах.

В квартирах чуть потускнела позолота.

Все вздорожало, включая похороны – теперь перевозка покойника обходилась три рубля за километр.

Аэрофлотовская кассирша в своем бюро вела беседу разом с тремя посетителями, что-то мурлыкала в телефон, рылась в розовой куче десятирублевок, пробовала и швыряла шариковые ручки и вдруг запела низким приятным голосом.

Ближе к вечеру толпа на главном проспекте стала гуще и беззаботней.

Женщина в драгоценных шелковых лохмотьях вышла из автомобиля и направилась к стеклянному входу в ресторан.

За высоким мраморным столиком забегаловки в одиночестве беседовали двое молодых людей, угощаясь инжиром с блюда.

Повсюду шуршали деньги.

Фуникулер возносил к уже зажегшимся наверху огонькам и спускал нагулявшихся вниз, к повседневным заботам.

В окне проплывающего мимо лепного дома застыла декольтированная старуха с малиновым овалом помады на пудреном меловом лице и неестественно черными волосами.

Она казалась большой фарфоровой куклой в витрине.

И не понять было, сожалеет ли она об уходящем времени.

...

Август 1988

Серая ворона

Памяти Арво Метса

– Сыктыв-карр! Сыктыв-кар-рр!

А еще чуть подальше:

– Печор-р-ра!

Теперь я знаю, откуда прилетают к нам на зиму эти невзрачные серые птицы. Они прилетают из окруженного болотами и рассованными по лесам лагерями вечноссыльного города, упирающегося Коммунистическим проспектом в низенький вокзал с единственной круглой башенкой под непомерным острым шпилем – как воспоминание о безнадежно далекой Петропавловской игле.

Туда добираешься черт знает сколько времени.

Давно миновал запавший в душу вокзал в Ярославле, выстроенный в том приподнятом южном стиле, с аркадами и гроздьями молочных фонарей, что так любили в сталинские времена и что всего более подходит для торжественных встреч под оркестр.

Поезд, спотыкаясь, взбирался на мосты, переваливал через речки, обгонял мутноглазые короткие электрички.

Окрестности всё мельчали, теряя краски.

А дорога все длилась.

К счастью, я путешествовал не один.

Попутчик мой был эстонец в самом лучшем смысле слова: интеллигентный, тихий и болезненный.

По утрам он негромко беседовал сам с собой, шуршал бумажным пакетом и грыз припасенные из дому сухари.

Ссыльный город походил на заброшенную новостройку сразу и 30-х, и 50-х, и 70-х годов.

Правда, и тут уже попадались на глаза вывески вроде «Парикмахерские услуги для собак».

В ресторане «Центральный» крепкие молодые люди всякий вечер заказывали «Мурку».

В витринах краеведческого музея лежали деревянные рыболовные крючки и обломки деревянного бога.

Над ними парило на ниточке хищное чучело птицы с воблой в когтях, изображавшей пойманную рыбу.

Местная культура усердно замешивалась на этнографии, и в какой-то момент мне тоже захотелось стать классиком коми литературы.

Но меня не устраивал здешний быт.

Помимо того и этого света есть, вероятно, области, не проходящие ни по тому, ни по другому ведомству, о которых Творец просто позабыл и оставил, как нерадивый школьник, обширные белые проплешины на заштрихованной контурной карте.

И потому при их посещении всего более запоминается дорога – туда и, если повезет, обратно.

…В соседних купе веселились изъеденные гормонами долговязые юные баскетболистки, ехавшие повидать свет на соревнования в Нижнекамск – не то в Нижнехамск.

Я вышел покурить на площадку.

«Вельск. Стоянка 10 минут», – объявили по громкой связи.

Во мраке желтели огоньки. Какие-то полукруглые металлические лабазы проступали в лохмотьях метели.

– Ну, это вряд ли центр мироздания, – пробормотал я обычную пошлую присказку.

– Что вы! – отозвался у меня из-за спины молчавший до того в дыму курильщик. – Это у них и есть райцентр....

Сыктывкар Октябрь – ноябрь 1995

Десять лет спустя

маленькой Жанне французской из отдела виз

Провинция

великие кунсткамеры цивилизации

арль ним авиньон оранж

разбросаны на пятачке в охвате пригородной электрички

в маленьком храме

сельская дева мария грустит в каменном веночке

со звездочками европейского сообщества

испытав нашествие варваров на мотоциклах

средневековый город кажется вымершим

и только звяканье обеденной посуды из-за ставен

выдает присутствие обитателей

в окна автомобиля порывами заносит фиолетовый запах лавандовых полей

тут даже женские трусики

вероятно пахнут лавандой впитав ее запах

среди белья в шкафу

или во время прогулок

Городок мелкими буковками

десять лет спустя

париж не казался уже иной планетой

за эти годы и москва вернула себе облик города

победней побезалаберней погрязней

но европейской столицы

иное дело населенные пункты из тех чьи имена наносят на карты мелкими буковками

быть может главное преступление коммунистической орды в истреблении русской провинции

она не кишела изобилием

но даже в захудалом городишке имелся свой богатей

и время от времени он жертвовал то на храм

то на картинную галерею

то на мостовую и фонарь на площади

варвары скачали все деньги в одну казну

и обнажили повсеместно дно жизни

в мерзких лужах и уродливых пыльных колдобинах

оно не скоро зарастет

о французские городки!

с нарядными домами и геранями на окнах

с каменным фонтаном у автобусной станции

с тремя ресторанчиками и кафе

аптекой цветочной лавкой и антикварным магазинчиком

с маленьким чешуйчатым ящером готического собора

на главной площади

украшенным комиксами страстей христовых

на свеженьких витражах

с домом священника в розах и плюще

и розовощекой французской бабушкой в золотых очках

бросающей внучке полосатый мячик в крошечном

райском саду

при входе в общественное заведение

с выведенной готическими буквами надписью «туалет»

я мысленно представил райцентровский сортир

в похабных граффити

с инфернальными дырами в коричневой жиже

и мигом позже

грустно отражался в обступивших меня зеркалах

бесконечной чередой очкариков

замерших в позе фонтанного мальчика перед

белоснежной раковиной писсуара

Старое метро

из-под клепаных сводов

прогрохотать в стареньком вагоне

по железным мостам

приходящимся близкими родственниками эйфелевой башне

над улочками

с приветливо раскинувшимися столиками кафе

сегодня я видел в метро двухметрового негритянского вождя в полном облачении

он походил на уитмена

только вместо стихов с ним чернокожий табор гарема:

«сами мы люди не местные

наши вещи на сен-лазарском вокзале…»

Лувр

толпа перед Джокондой

это лучшее место в Париже

чтоб воровать кошельки

а в остальном тут пустынно

расписные футляры мумий выстроились рядком вроде гигантских матрешек

и в одиночестве

орудует в своей мясницкой

одутловатый Рубенс

Ситэ

с надстройкой Нотр-Дам похож

на каменный парусник плывущий к Господу

в языках зелени

захлестывающей с бортов

Парижские тайны

молодой посетитель кафе

с блокнотом в клетку возле чашки остывшего кофе

с замершим в руке пером

и невидящим взглядом поверх голов —

поэт споткнувшийся на строке?

или клерк припоминающий мелкий неучтенный расход?

Закат Европы

горшок с ресторанным деревцем прикован цепью

чтобы не унесли

маршал Ней

разметав позеленевшие фалды

беззвучно орет перед «Клозери де Лила»

зазывая зайти

в знаменитый пивной ресторан в стиле модерн вселился «Макдоналдс»

пухложопые негритянки роются в тряпках в «Тати»

задумчивые русские мысленно перемножают ценники в соответствии с курсом

возле китайского ресторанчика

где Данте сочинял «Божественную комедию»

предлагают секс-картинки для женщин

заблудившись в каменном лесу собора

бродит по усыпальнице нумерованных

французских королей

маленькое стадо туристов с пастырем

расталкивая зевак

проходит нагая женщина Майоля

покачивая бронзовым бедром

хоть кто-нибудь

пожалуйста переведите ей на евро…

Утро Европы

мне довелось

поприсутствовать при беседе Эйфеля с Эдисоном

в кабинете на верхотуре башни

железная балка наискось проходила над головой

дочь строителя угостила нас чаем а великий изобретатель продемонстрировал фонограф

«у Мэри был барашек…»

вот только лифтер в зеленом камзольчике не запомнил меня

...

Марсель – Экс-ан-Прованс – Арль – Авиньон – Лион – Луара – Париж Июль – август 1999