Счастье Мануэлы - Анжела Марко

Подавив вздох разочарования, Густаво отрицательно покачал головой и отошел к колонне. Однако мысль о том, удастся ли ему найти Марианну, не давала покоя. Молодой человек вновь вернулся к стойке и обратился к портье:

— А с ней не было другой девушки?

Служащий удивленно вскинул брови и тут же подумал: «Вот наглец… Но он далеко пойдет…»

— Извините, но я не имею права давать такого рода сведения о наших клиентах, — отчеканил портье и отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

Разозлившись на чванливого зануду, Густаво довольно грубо отрезал:

— Но я ведь только спрашиваю, был ли кто-нибудь с ней? Разве это настолько секретная информация?

— Репутация нашего отеля основывается на строгом соблюдении определенных правил, — портье был сама холодность.

Вконец измотанный неопределенным положением и неприступностью служащего, жених Марианны окончательно сорвался.

— Послушайте, о какой репутации вы говорите?! — заорал он. — Я только спросил, остановилась ли тут эта девушка!

Портье закатил глаза и приготовился подозвать вышибалу, лениво позевывающего у лифта, как вдруг в отеле появились сеньор Салинос и две его спутницы.

Фернандо в долю секунды оценил ситуацию и мгновенно шагнул к стойке.

Увидев его, Густаво расплылся в радостной улыбке и небрежно бросил:

— Привет.

— Что здесь происходит? — строго поинтересовался Салинос у портье, чем заставил того покраснеть.

Густаво, мгновенно забыв об инциденте, во все глаза смотрел на Марианну, пытаясь поймать ее взгляд. Фернандо многозначительно кашлянул и, потянув за собой Мануэлу, двинулся к лифту.

— Вам надо о многом поговорить, — пробормотал он на ходу. — Мы пойдем… Увидимся позже.

У Густаво не было времени оценить тактичность Салиноса и Мануэлы. Он понимал, что заслужить прощение Марианны будет не так-то просто. Поэтому, поймав наконец-то взгляд девушки, бывший жених сразу же перешел в наступление.

— Любовь моя…

— Я же сказала, что не хочу тебя больше видеть! — Марианна отбежала к противоположной стенке холла и вытянула вперед руки, словно защищаясь.

— Прошу, выслушай меня…

— Я не хочу тебя слушать! Не хочу…

«Все пропало…» — Густаво опустил голову и едва слышно выдавил из себя:

— Ты нужна мне…

Совершенно непроизвольно Марианна сделала шаг навстречу молодому человеку. Тот, воспряв духом, с энтузиазмом продолжил:

— Я люблю тебя!

Однако девушка вновь отступила назад и обиженно надула губы.

— Если бы ты действительно любил меня, то не стал бы врать.

— Да, — Густаво решил со всем соглашаться. — Я вел себя, как последний дурак.

Пока молодые люди выясняли свои отношения, портье и вышибала внимательно наблюдали за этой сценой из-за стойки. Портье думал, что обычно в их отеле останавливаются одни скучные аристократы. Во всяком случае, такое на его глазах происходило впервые. Вышибала же, бурно жестикулируя, поддерживал девушку, решив, что если та прогонит черноволосого наглеца, то он сам попробует познакомиться с ней.

А Густаво и Марианна, занятые собой, не замечали любопытных взглядов. Девушка, с презрением окинув собеседника с ног до головы, изрекла:

— Ты стыдишься своей семьи.

— Но я люблю тебя…

— Не знаю, смогу ли я забыть, как ты меня обманул, — уже мягче произнесла Марианна.

Еще больше воодушевившись теплыми нотками в голосе любимой, Густаво ударил себя кулаком в грудь и театрально воскликнул:

— Хочешь, я встану перед тобой на колени?!

Услышав это, девушка испуганно оглянулась на портье и лишь сейчас заметила что стала объектом всеобщего внимания.

— Не надо, Густаво, — попросила она.

Однако молодой человек вопреки уговорам невесты выполнил свою угрозу.

— Не устраивай здесь представление, — девушка подбежала к жениху и попыталась поднять его с колен.

Эта сцена вызвала бурный восторг у служащих гостиницы, но Густаво не обратил на это ни малейшего внимания.

— Ты меня любишь? — воспользовавшись близостью невесты, молодой человек встал с колен и обнял девушку за плечи.

Марианна попыталась вырваться, однако Густаво не позволил ей этого сделать.

— Я люблю тебя, Марианна, — как заведенный повторял он.

— Перестань…

— Ты простишь меня?

Девушка опустила длинные ресницы и впервые на протяжении всего разговора улыбнулась.

— Тебе придется подождать, — тихо, но твердо проговорила она. — Мне нужно время, чтобы подумать.

9

Ровно в половине шестого порог дома Салиносов переступила Габриэла, тетушка Фернандо. Она оказалась первой из приглашенных на вечер, устроенный Бернардой.

Увидев Габриэлу, домоправительница поспешила ей навстречу. Тетушка Фернандо скептично оглядела празднично накрытый стол и негромко заметила:

— Я не думала, что здесь праздник.

Бернарда потушила злой блеск в глазах и, покорно склонив голову, поблагодарила:

— Спасибо, что пришли.

Без десяти шесть в зал влетели Антонио и Сильвина. Подруга Терезы сразу же схватила бокал, услужливо поданный Челой, и залпом выпила коктейль.

Художник Уильсон прибыл, как всегда, последним, но с неизменной орхидеей в руке. Раньше мужчина вручал цветок хозяйке дома, а на этот раз, немного смутившись, сунул орхидею Бернарде. Домоправительница слегка улыбнулась и неуловимым жестом подала знак слугам разносить коктейли…

Вечеринка была в самом разгаре, когда Тереза, разбуженная шумом, решила узнать, в чем дело.

Сестра Фернандо спустилась в гостиную и замерла от удивления. Посреди комнаты был накрыт огромный стол, около которого собралось множество гостей. В центре всей этой толкотни находилась Бернарда, ловко руководя собравшимися. Тереза поздоровалась с друзьями, поинтересовалась их здоровьем и наконец задала волнующий ее вопрос:

— Кто все это устроил?

Хохотушка Сильвина тут же откликнулась:

— Мне позвонила Бернарда и пригласила.

Антонио, стоявший рядом, удивленно приподнял брови.

— Тереза, а ты разве ничего не знала?

Сестра Фернандо отрицательно покачала головой.

— Абсолютно. Я и предположить не могла, что у нас могут быть гости…

Тактичный Антонио обнял Сильвину за талию и негромко заметил:

— Может, нам лучше уйти?..

— Ни в коем случае, — замахала руками Тереза и попросила: — Подождите минуточку.

Наблюдая за отошедшей в сторону подругой, Сильвина вполголоса поинтересовалась:

— Так мы остаемся?