Нерушимый-5 - Денис Ратманов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Добро пожаловать в отбросы!
Дальше начался медосмотр. Тут, в зоне, окруженной лесом, работал целый штат медиков и была огромная санчасть, где я разделся, сдал вещи на дезинфекцию.
Врачи документы от руки не заполняли. Был общий файл, куда каждый медик, а было их трое, вносил заключение, потом его распечатывали и прикрепляли к общему делу.
Круглолицый седой как лунь хирург поглядывал на меня с интересом, а потом спросил так, словно знал меня сто лет:
— Что ж ты, Саша, такого натворил, что тебя в Санаторий упекли? — Он прочел недоумение на моем лице и пояснил: — Болею за «Титан», помню тебя. Хорошо играл! Ах, как хорошо! Любо-дорого смотреть.
— Так, может, оправдают, — без особой уверенности сказал я, косясь на конвойных, бдящих у выхода.
Судя по смешку врача, который точно знал больше меня, он не верил в положительный исход.
— Сюда кто попало не попадает. Только, кхм… впрочем, статья у тебя подходящая для этого места.
Я прочитал его желания: врач искренне желал мне свободы.
— Свяжитесь с Димидко Сан Санычем, — прошептал я. — Скажите, что я здесь и ни в чем не виноват. Меня оговорили.
— Разговорчики! — рявкнул конвойный.
— Разговорчики, — повторил врач и едва заметно кивнул.
Затем распечатал файл, протянул лист, к нему крепился еще один, маленький, чистый, и дал ручку.
— Распишись. — И пальцем в белый лист тычет — пиши, мол, только быстро.
Верить в тюрьме нельзя никому. Вполне могло быть, что этому товарищу приказали меня расшевелить, чтобы вычислить мои контакты. С помощью «эмпатии» вычислить намерения я мог без труда: этот врач хотел помочь, хотел, чтобы меня отпустили, и я играл за «Титан».
«Димидко. Тренер, скажите, что я здесь, — написал я. — Лиза Вавилова — где???»
Прочтя имя девушки, он поджал губы, накрыл рукой записку, кивнул.
— Здоров, как конь.
Затем меня усадили на стул, медбрат в фартуке велел наклонить голову и принялся сбривать волосы. Ощущение было, словно прошлую жизнь срезают, вот ее куски падают на пол. Пара минут — и ее выбросят в мусорное ведро. Все равно, кем ты был. Теперь — ни прав, ни имени, ни рода. Дадут погремуху — и начинай с нуля строить новую колченогую реальность.
Может, все-таки стоило Быкова прибить, чтобы пристрелили, и не мучился?
Потом я наконец принял душ, получил черную форму, гигиенический набор: мыло, зубную щетку и пасту, полотенце, алюминиевые миску, ложку, стакан. Ну ни фига себе! И правда санаторий. И меня повели в изолятор. Ну, я так думал. А оказалось, здесь такое не практикуют: СИЗО — все-таки не тюрьма, хотя конкретно это заведение очень на нее похоже.
Мы остановились возле лестницы наверх. Постояли возле решетки. Клацнул замок. Мы поднялись. Опять решетка и замок. Дальше — длинный коридор, разделенный решетками на так называемые карманы, и одинаковые двери с раздаточными окошками. Смотришь на этот коридор — и тоска одолевает.
Гулкое эхо шагов. Скрежет замка. Скрип петель.
В третьем кармане мы остановились. Дверь открылась, и на меня дохнуло спертым воздухом, сигаретным дымом, настоявшимся потом, копченой колбасой. Взгляду открылась огромная длинная комната с двухъярусными кроватями, забитая постояльцами.
Я сглотнул. Встал уже в привычную позу «ласточка» — наклон вперед, руки за спиной вверх, ноги врозь. Наручники сняли, и я оказался в камере на двадцать человек. Все постояльцы обратили взгляды на меня. И опять мысли пронеслись вихрем.
Что делать? Какие правила? Как не облажаться?
Попав в клетку с волками, нужно превратиться в волка. Главное — уверенность, почуют слабину — сожрут.
— Здорово, — как можно более бодро проговорил я.
— Привет, сла-адкий! — раздалось издали, грянул хохот.
Ну вот и первая проверка на вшивость.
— Кто там такой дерзкий? Кто сказал: «Мяу»? — спокойно проговорил я. — Иди сюда, за базар отвечать!
Лысый и безбровый мужик с огромной головой, сидящий за длинным столом, ударил кулаком по столешнице и рявкнул:
— Заткнуться всем!
Воцарилось молчание. Ясно, это кто-то авторитетный, и все непонятки нужно решать через него.
— Представься, — обратился он ко мне.
— Нерушимый, — сказал я, глядя перед собой.
Потеснив тощего мосластого соседа, авторитет кивнул на край лавки, я присел.
— Кем будешь?
Мысленно перебрав кучу вариантов, я ответил нейтрально:
— Первоход.
— Статья?
— Шестьдесят шестая. В отказе.
Кто-то присвистнул. Лысый просканировал меня взглядом, почесал щеку.
— Кому-то есть что сказать об этом человеке?
— Да чо тут базарить, — подал голос тот, что называл меня сладеньким, и вышел в проход между койками. — Ты на рожу его посмотри! Перспет… спктивный петух.
Лет сорок-сорок пять, сухой и жилистый, сутулый, голова наклонена назад, мордой на крысу похож. От напряжения мышцы спины свело, заныло между лопатками. Опять придется драться, потом в карцере сидеть…
— Бес, ты идиот, — прогудели знакомым басом.
Загородив собой проход, встал огромный цыган, Кардинал, что сидел со мной в КПЗ, и выдал на меня досье:
— Александр Нерушимый, девятнадцать лет, сирота, приехал к нам из Кунашака в футбол играть.
Оперативно он раздобыл информацию. Непростой товарищ, очень непростой, хоть в авторитетах и не ходит.
— Хрена се! — просипел кто-то. — Это который…
Цыган заткнул болтуна взглядом и продолжил:
— Да, тот, который. В прошлом году — второе место на боях без правил. На беспредельных тоже отметился. А ты, Бес, иди теперь сюда. Что ты там говорил насчет перспективы?
Кардинал посторонился, открывая взгляду побледневшего Беса. Мужик нарвался. Если включит заднюю и начнет извиняться — похоронит репутацию. Если ввяжется в бой — рискует окунуться мордой в парашу и опуститься.
Я еще раз окинул взглядом своих соседей. Раньше мне представлялось, что сидельцы — сплошь дебильные гопники. Сидят себе на корторях, рожи корчат, харкают, по фене ботают. Здесь же
