Сборник недосказанности - Данила Витальевич Аваргин

услышали бы, что-то в духе: «Прости, задержался», или «Я выехал сразу после службы, не знаю, почему так поздно приехал домой». Не думаю, что они сказали бы правду, даже если бы помнили ее…

Один из них держал в руках маленькую колбочку. Яркий свет, который распространяться из нее, мог спокойно выжечь глаза любому человеку…

В мыслях у обоих было одно и то же: «Нам пора спешить. Задерживаться будет ошибкой», но самое страшное то, что они продолжали стоять возле дерева и вспоминать ее лицо… Молча, их каменные лица, крайне не естественные для человека, несли страх и боль…

– Господа! – послышался голос позади них. Обернувшись, они увидели фигуру в белом, которую было едва заметно на фоне нескольких десятков молний. Сильнейший ливень, таких не бывало в этих краях уже с месяц. Один из охранников тогда выдал: «Наконец-то. Боже, спасибо! Хоть одна смена пройдет в прохладе», еще никогда он так не ошибался, так и бывает, делает один, благодарят других… – Добрый вечер! – Приближаясь, продолжал мужчина не малых годов, вдали слышался гром, догоняющий молнии. Мокрые, седые и довольно длинные, что бы можно было их уложить назад волосы, лишь подчёркивали его ухмылку.

– Это явно не входило в наши планы…

– Думаю, ты прав, – спокойно и довольно тихо, что бы посторонние уши ни услышали их, сказали пастыри.

– Камаэль, Исрафель, рад вас видеть. Как вы добры, что решились помочь мне, этот свет и впрямь, неприятен для моей сущности, но Вы!..

– Что ты здесь делаешь? Ты ведь понимаешь, что тебе здесь довольно опасно, ведь наша сущность гораздо сильнее, – Начал Исраэль. Он сказал это без эмоций, но прозвучали его слова с издевкой. Камаэль хотел бы остановить его, но мысль о том, что перед ними кто-то сильный, не давали сказать ему и слова.

– Опасно? Не думаю. Все мы здесь собрались из-за нее, из-за благодати вашей сестры. Поэтому, думаю лучше, если вы отдадите ее мне. – Он говорил, делая длинные паузы. А из рукавов святых отцов виднелись клинки. Ангельские клинки.

– Кто ты?

– Демон

– Это понятно, но какой? Жалкий демон так себя не вел бы… – Их диалог набрал очень быстрый темп, но Камаэль так и не решался в него вступить.

– Вы не узнали меня? Ах да! Я же только недавно занял этот сосуд, прекрасное тело! Мне-то легче, нежели вам.… Вселяйся в кого хочешь, а ангелам приходится искать истинного праведника. Смотрю, вы особо не мучились, напали на пастырей. Легкая добыча.… Думаю, вы здесь и задерживаться особо не собирались! – Выплескивая эмоции, как бы издеваясь этим, продолжал демон. Теперь он не делал таких длинных остановок, а наоборот, не давал вставить кому-либо и слова. Глаза его не наливались черным цветом, они менялись в желтый цвет. – Доброго вечерочка, мои сладенькие! – Истинная сущность проснулась, но очень обозлилась.

– Желтоглазый… – поникшись, кинул Исрафель.

– Азазель?.. – наконец-то Камаэль вернулся в мир слов и звуков.

– Надеюсь – это был вопрос, Камаэль, – начал с теми же остановками, но с менее бурными эмоциями перебил братьев нечистый. – Тут вы сильно ошибаетесь. Я следующий из братьев. Ликуйте, одной проблемы меньше, нас осталось всего трое…. Азазель мертв. Он по поручению вашего старшего, но падшего брата пошел похищать вашего Отца, но был убит.

– Оно и хорошо, – выдал Исрафель, особо ничего не поняв.

– Мой дорогой брат, ты разве не понял о чем речь? – казалось нервно начал Камаэль.

– Понял, Один из Князей Ада мертв.

– «Пошел похищать вашего Отца». Они похитили Бога, – внутренний порыв эмоций просто не мог проникнуть сквозь Камаэля, а еще эта язвительная улыбка желтоглазого. – Или, стоп. «Но был убит». Значить похищение не состоялось, Асмодей?

– Во-первых, я рад, что Вы меня узнали, – Асмодей перевел свой взгляд с Камаэля на Исрафеля. – Ну не все.… Придётся развеять наши надежды, но похищение состоялось! Думаю, не буду вас томить и расскажу все сразу. Все равно эта информация дошла бы и до низов, да и кто сказал, что кроме вас ее кто-то узнает из вашего общества? Только можно задать один вопрос? – не дождавшись ответа, Асмодей продолжил, и уже начал готовить свою сущность к долгой беседе. – Вы и в правду думаете, что Ваш Отец отправил вас за благодатью Ангела? Вы думаете, он не может вернуть ее без этих игрушек? Творец всего, и занимается глупостью? Вы очень слепы… А вы знаете, почему пала Анна, ваша сестра? За те же «игрушки»!

– Молчать, – броско кинул Камаэль. – Рассказывай, ты сам предложил.

– Я особо и не отрекаюсь от слов своих

– Позвольте нам принять Вас, – слышался голос, а церковь заполнилась ослепительным светом. – Вы решаете людскую судьбу, и только ваше слово способно на спасение.

Молчаливый кивок. Два святящихся тела. Можно ли считать, что мир спасен? Можно, но я бы не стал. Два пастыря отдали себя в жертву, хотя нет, жертва – выраженно не правильно.

Он просто хотел улыбаться

Он с трудом поднимался по лестнице, жить на седьмом этаже не особо и хочется, если вспомнить, что лифт не работает уже месяца два. Слезы на глазах, боль в голове, «сухие» легкие, которыми сложно даже глотнуть свежего воздуха, хотя Эндро был готов на любой, лишь бы не лечь прямо здесь, бездушно, между третьим и четвертым. Никаких сил, только внутренний крик, огромное желание разбиться на меленькие кусочки, как тогда случайно мамина ваза, виноват был не он, а отец, который кинул мяч сыну не очень удачно, но больно было именно Эндро. И даже не из-за вазы, нет, а лишь по тому, что мама с папой опять ругались, закрывшись на кухне, а маленький Эндро плакал в подушку.

Разбиться и собраться обратно, как в обратной перемотке видео, но главное, чтобы все просто было хорошо, чтобы все вернулось на свои места, как и положено для этого мира.

Шаг за шагом он разбивался все сильнее и сильнее, точь в точь как та ваза, только медленнее. Звук битого стекла заменялся душераздирающем криком, в котором была безысходность, отклик самой смерти, а вода для вечно зеленных цветов сменилась слезами, для вечно разбитых людей.

Минул пятый этаж, шестой и вот он, долгожданный седьмой, путь к которому не сравниться даже с путем самого Данте в его «Божественной комедии», но главное, и он, и Эндро находят одно, само божество. Родная квартира, где он провел всю свою жизнь и не успел съехать, как вновь вернулся в нее,