Сын Пантеры - Паул Клаас

Вместе с матерью его, которая склонилась мне на руки, слышал я, как стихли на кресте его крики. Когда оборвались они, понял я, почему он взял меня в ученики себе. Я, его друг, должен был стать его братом и по-сыновнему заботиться о его матери, как только его не станет.

И я не отходил от нее ни на шаг. Когда враги наши стали разыскивать нас, я вместе с ней покинул страну. Мы нашли приют в Эфесе, столице провинции Азия, где находилось святилище Артемиды, Матери-девы. Там слышал я, как Павел из Тарса проповедовал новое учение.

В Иерусалиме наш недавний гонитель объявил, что греки, которые хотят избрать этот Путь, не должны обрезаться. В Эфесе проповедовал он, что на всей земле есть только один Бог. Но когда он пренебрежительно отозвался о богах, сотворенных людьми, один из слушавших его воскликнул: «Да здравствует Артемида Эфесская!» Это был Деметрий, мастер, выковывавший серебряные храмики богини на потребу паломникам. Проповедь Павла подвергала опасности его промысел. «Да здравствует Артемида Эфесская!» – вопили его подмастерья, и народ вторил их крикам.

Павел бежал. Повсюду: в Антиохии, на Кипре, в Фессалониках, Афинах, Коринфе – проповедовал он Путь Господень. Я размышлял над его словами. Из его речей следовало, что Учитель наш был мессией для всех людей. Он пришел не для того, чтобы освободить еврейский народ от иноземных угнетателей, но чтобы быть пригвожденным к кресту, дабы все человечество освободить от вины. После своей мученической смерти восстал он из гроба в знак того, что последователи его унаследуют жизнь вечную. Он был Сын Божий и земной образ своего незримого Отца. В синагоге и вне пределов ее расхваливали послание Павла. Ликийцы из Листры чествовали посланника Божьего, как Гермеса, посланца богов.

Сын стал Отцом. Иисус победил не только смерть, но и самого Яхве. Не было избранного народа. Все были призваны: евреи и язычники, свободные и рабы, женщины и дети. Скоро сын, как и отец, восседающий на облаках, вернется, чтобы здесь в этом мире, укрепить свою власть. В долине Армагеддона силы добра поведут битву не на жизнь, а на смерть с силами зла, Гогом и Магогом. Увижу ли я вскоре вновь моего умершего друга?

Первые признаки битвы света и тьмы уже зримы. После пожара Рима кесарь Нерон преследовал нас. В синагоге прочитал я буквы имени его и узнал число Зверя: 666. Тит уже разрушил наш Храм. Я объявил общине верных, что блудница Вавилонская восстала еще раз.

При кесаре Домициане наместник сослал меня на остров Патмос. Там во сне ангел открыл мне, как свершится скончанье времен. Скоро уже Помазанник Божий низвергнет Антихриста. В заточенье моей пещеры видел я, как свет изгнал тьму. В конце моего видения тот, кого я знал, объявил мне: «Я приду скоро». Я отвечал: «Маранафа, гряди, Господи».

Но он не пришел. Я поседел, так и не повидав любимого мною. Прошли месяцы и годы, пока я понял, что не в последний день сойдет он с неба на землю, но что каждый день встречаю я его здесь на земле. Он приходил ко мне в образе всех людей, больных, слабых и обремененных грехами. Он был странником, которому я дал напиться. Он был нищим, молившим о куске хлеба. Он был чужеземцем, нуждавшимся в крове. Он был бродягой, которому я дал одежду. Он был больным и узником, которого я посещал. Он был мертвым, которого я предал земле, чтобы тень его нашла последнее успокоение. Из каждого лица любимый мною смотрел на меня.

Не сотворите себе кумиров. Некоторые из нас почитают его, как Орфея в мистериях, и поедают его, как Митру в жертвенных трапезах. Человека делают они Богом. Друг мой, которого я любил, никогда не называл себя так. Юношу, который, подойдя, приветствовал его: «Учитель благий!» – он поправил: «Никто не благ, как только один Бог». Он хотел быть не господином, но слугою, не отцом, но братом. Были ли мы слишком слабы, чтобы осознать правду? Не убили ли мы человека, чтобы сотворить Бога?

Так размышлял я, когда после своего изгнания я возвращался обратно в Эфес. Когда я узнал там, что Мария умерла, счел я, что и я вскоре умру. И лишь позже я понял, что это было испытание, призывавшее меня назад к Господу.

Бог, говорит Филон Александрийский, Имя его. Некоторые говорят, что Он – все имена и что мир слишком мал, чтобы вместить все книги, которые его описывают. Если Он – всё, то Он – каждый из нас: отец и сын, мужчина и женщина, угнетатель, Но и спаситель. Он зачинает сам себя, как архангел Гавриил, самим же собою и вынашивает себя, как дева Мария, в собственном чреве. Он, как Иуда, предает себя самому себе и умирает вместо Иисуса Вараввой, Сыном Отца. Он – пантера, пестрый, как мир, и Он – сын пантеры, изменчивый, как Протей.

Другие говорят, что Он – ни одно из своих имен и что его истина, как всякая истина, больше и необычней, чем слово, хотя бы слово это исходило от самого Господа. Многие уверяют, что Он не более нежели слово. Но я, который ничего не знаю, знаю, что Бог есть имя нашей немощи, нашего отчаяния и неведения.

Эпилог:

Образ

Кто был отцом Спасителя? Недавнее открытие Евангелия Двенадцати в долине Нила неподалеку от места, где в 1945 году была найдена гностическая библиотека Наг-Хаммади, может, по-моему, пролить свет на этот стародавний вопрос. Именно в повествовании одного из Двенадцати мы читаем, что Спаситель был сыном римского солдата, звавшегося Пантерой.

Для историка это имя вовсе не является неожиданным. О нем сообщается в одном из двух тысяч (по некоторым сведениям, даже шести тысяч) сочинений Оригена, «отца богословия», который, еще будучи юношей, оскопил себя из-за слишком буквального понимания одного места Евангелия от Матфея (19, 12): «…и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного». Этот Александриец написал в III веке аллегорические толкования Священного Писания, которые после его смерти были признаны еретическими. В прославленном трактате Contra Celsum (Против Целъса) он защищает христианство от критики со стороны Цельса, философа, жившего во II веке. Труд его Истинное слово утрачен, однако Ориген настолько обильно цитирует Цельса, что сочинение последнего может быть реконструировано почти буквально.

Согласно Цельсу, христианство, будучи смешением восточной мифологии, еврейских бредней и непонятой греческой философии, представляет собою религию, верить в которую могут лишь люди невежественные или развращенные. Сам же он верит в некое непознаваемое верховное существо: Слово, Логос. Как мыслитель-платоник идею откровения он считает бессмысленной. Ведь истина едина и неизменна, так что в каждое данное мгновение не может существовать более одной истины. Вочеловечение Бога для него неприемлемо, ибо предполагает, что существо, возвышенное сверх всякого разумения, могло бы общаться со смертными. В доказательство своей правоты он указывает на то, что истинный отец Иисуса известен еврейской традиции.

Соответствующее место Ориген в своем трактате Contra Celsum (I, 32) цитирует следующим образом: «Мать Иисуса должна была быть изгнана плотником, который был с нею помолвлен, поскольку она была неверна ему и забеременела от солдата по имени Пантера». Версия Цельса подкрепляется еврейскими источниками. Раввинистский Талмуд (IV–VI вв.) и Толедот Иешу (Жизнь Иисуса, VI в.) называют Иешу сыном Пантеры: Бен Пантера.

Христианские апологеты отбрасывают весь этот рассказ как вымысел. Они отрицают даже то, что вообще когда-либо существовало имя Пантера. В основе этого наименования, по их мнению, лежит игра слов, выражавшая насмешку над рождением от девы Марии. Злонамеренные иудеи переиначили греческое слово Parthenos (Дева) в Pantheros (Пантера).

Заглянув в Real-Encyclopädie der klassischen Altertumswissenschaft (XVIII, 3), я убеждаюсь, что имя Пантера действительно встречается в римских надписях. Открыв список в монументальном Corpus Inscriptionum Latinarum, собрании всех латинских надписей, я сразу же нахожу там многочисленные примеры.

Затем я обнаруживаю, что одну из них (C.I.L., XIII, 7514) уже в начале этого века описал выдающийся протестантский теолог Адольф Дайссманн. Его статья Der Name Panthera («Имя Пантера») появилась в юбилейном сборнике Orientalische Studien [Восточные исследования], (Gießen, 1906) изданном в связи с семидесятилетием известнейшего немецкого ориенталиста Теодора Нёльдеке.

Эта надгробная надпись помещена под № 738 в Corpus Inscriptionum Rhenarum Гилельмуса Брамбаха (Elberfeld, 1866). За девять лет до появления этого собрания рейнских надписей в Бингербрюке, неподалеку от Бингена-на-Рейне, был построен вокзал. В ходе земляных работ на горе Руппертсберг был обнаружен десяток римских надгробий. Одно из них было установлено на могиле солдата Пантеры.

Под изображением ветерана можно было прочесть следующую надпись:

В переводе: