Михаэль Шумахер. Его история - Кристофер Хилтон

В 1990 году точный, расчетливый Ален Прост за рулем машины, созданной Джоном Барнардом, подошел к повторению успеха Джоан Шектера ближе, чем кто-либо. Описывая состояние, в котором он оказался, побеждая в составе Ferrari, Прост выдал яркую формулу «кризис оптимизма». Он утратил шансы на титул на предпоследнем этапе в Японии, в знаменитом столкновении с Айртоном Сенной. Найджел Мэнселл закончил сезон пятым и ушел в Williams. Барнард также расстался с Ferrari

В карьере Шумахера этот сезон оказался поистине поворотным, Йохен Нерпаш, спортивный директор Mercedes, запустил молодежную программу в Мировом чемпионате спортивных машин, включив в нее Френтцена, Вендлингера и Шумахера — они должны были по очереди выступать в качестве напарников опытного Йохена Масса. Экипаж второй машины Нерпаш оставил без изменений: Жан-Лун Шлессер и Maypo Бальди.

Вообще-то, более логичным для Шумахера был бы переход в Формулу 3000 — последнюю ступень перед Формулой 1. В классе спорт-прототипов, который тогда имел наименование «Группа «С», были представлены три категории гонщиков: опытные, уже испытавшие вкус Формулы 1; те, кто и в мыслях не держал выступать в королевском классе, и те, кому по каким-то причинам попасть туда пока не удалось.

Позднее Шумахер так объяснял свой выбор: «Обычный путь — Ф3, Ф3000, Ф1, но в Ф3000 не так-то просто попасть в хорошую команду и получить хорошую машину. Я избрал более безопасный вариант с точки зрения карьеры. Из Ф3000 в Ф1 обычно попадали два лучших гонщика, зато я мог выигрывать гонки в составе Mercedes, что было важно, и получать за это зарплату. Ведь со временем Mercedes мог подняться и в Формулу 1!»

Кроме того, гонки в Группе «С» можно было сочетать с выступлениями в немецком чемпионате Ф3.

А вот Френтцен предпочел другую комбинацию: Группа «С» — Ф3000: «У меня была возможность выступать в Ф3000 при поддержке немецкого отделения Camel. У меня были деньги, были спонсоры, и я хотел использовать этот шанс».

О тех временах вспоминает Йохен Масс: «Я знал Михаэля еще до Группы «С». Одно время у меня была команда Формулы Opel Lotus, и я приглашал к себе некоторых гонщиков, в том числе и его. Михаэль отказался, заявив, что совершенно к этому не готов. Он тогда хотел выступать в Формуле Ford. Формула Opel представляла для него нечто новое, но он не хотел к нам переходить, опасаясь, что не справится. Это одно из его сильных качеств: его не так-то просто уговорить погоняться на чем-то, в чем он не уверен. Он честно признавал, что наш класс был для него слишком быстрым: «Я пока не освоился в гоночных машинах и потому не хочу рисковать». Я его понимал, такая позиция вызывала уважение. На мой взгляд, это вполне зрелый подход к делу. В итоге у нас гонялись Френтцен и Марко Вернер, два немецких парня, многого добившиеся в Ф3, два отличных гонщика. Ну а с Михаэлем я тогда встретился впервые.

И вот теперь, в Группе «С» мне было предложено выступать с троицей молодых напарников, причем времени на обдумывание было очень мало. На решение мне понадобилось меньше часа. Идея принадлежала Нерпашу. Mercedes всерьез решил обкатать этих молодых ребят. Я был не прочь поездить с ними. Шлессера такая идея не занимала, как и Бальди, а я сказал: о’кей, я за это возьмусь. Мне показалось, что это будет интересно. Парни мне нравились, а что-то кому-то доказывать мне уже не надо. Когда ты совсем мальчишка и только что покинул Формулу 3, ты мечтаешь о Формуле 1, но без кучи денег она недоступна».

Это не означает, что гонки спорт-прототипов — тупиковый путь. Они могут послужить неплохой альтернативой. Как сказал Масс, «никто не позовет тебя в Формулу 1 из прототипов только за то, что ты быстр. Нужно доказать кое-что еще: ты должен быть лучшим!

Над гонщиками спорт-прототипов принято посмеиваться, но бывает, что эти гонщики оказываются не так и плохи, и находятся такие, кто в них верит. Михаэль воспользовался таким шансом и поступил дальновидно. Он решил, что заводской контракт с Mercedes сам по себе весьма ценен.

Они сменялись в качестве моих напарников, исходя из графика выступлений в других классах. Поначалу все трое показали себя примерно одинаково, хотя каждому из них требовалось разное количество кругов, чтобы освоиться. Легче других это давалось Френтцену, зато Шумахер отличался наиболее вдумчивым подходом. Френтцен был невероятно талантлив, куда талантливее двух других парней, но его трудоспособность, возможно, не вполне соответствовала его аналитическим способностям. Подчеркиваю: возможно. Не хотелось бы обвинять парня без достаточных на то оснований.

Он не совершал столько ошибок, когда выступал в немецкой Ф3. Да и у Шумахера бывали проколы. Но моту сказать однозначно: Шумахер был, пожалуй, более сосредоточен, чем два других парня. Возможно, он просто чувствовал, что должен работать больше. Это в характере Шумахера. И наверное, подсознательная реакция на то, как он сам оценивал свои способности. Шумахер был очень хорошим учеником, он стремился самостоятельно принимать решения, что также относится к его сильным качествам. Решения были, как правило, верные, но бывало, что он и ошибался. Когда ошибался, то признавал это и учился на своих ошибках. Второй раз он их не повторял.

Я помогал парням, но это не значит, что я говорил им: никогда больше этого не делай. Они были достаточно способными ребятами, чтобы понимать, в чем проблема, и находить ее решение. Я им только помогал. Я всегда был с ними откровенен, какой смысл что-либо утаивать? Да я и не из тех, кто ищет выгоды, когда знает чуть больше. И уж точно я не из тех, кто способен уводить не туда. В целом все это было ужасно интересно, и вы самим видите, к чему это привело».

Когда Шумахер впервые опробовал прототип Mercedes, то «почувствовал, насколько он мощнее тех машин, на которых я ездил, но хватило шести кругов, чтобы все пришло в норму. После сорока кругов я на первых же тестах поехал всего на 0.2 секунды медленнее, чем Масс. Команда была довольна, Френтцен тоже был быстр».

Дейв Прайс, гоночный инженер, наблюдал за этими тестами в «Поль Рикар», где было «ужасно холодно. Когда приехали молодые, я несколько скептически отнесся к Шумахеру. Ему предстояло справиться с машиной, развивавшей мощность семьсот лошадиных сил, втрое больше, чем Формула 3. и весившей втрое больше. Начало у него было не очень-то гладким. Он скакал по поребрикам, разворачивался — и злился. Иначе и быть не могло, если они хотели чему-нибудь научиться. Но уже тогда в нем было что-то такое…».

Вспоминает Френтцен: «Мы сразу же ринулись соперничать друг с другом, поскольку пробы проходили на одной машине. Никаких оправданий! Это все равно, что иметь карты, которые видны всем остальным. Телеметрия показывала все. Мы точно знали, почему сегодня быстрее ездил Михаэль, завтра я, а послезавтра Карл. Не самая простая ситуация для трех молодых парней. У нас с Михаэлем были более тесные отношения, чем у обоих из нас с Карлом, который всегда держался особняком. Он был не очень-то склонен к общению, не слишком нам доверял и предпочитал держать свои чувства при себе.