Факторизация человечности - Роберт Сойер

Кайл окончательно запутался.

— Что?

— Она вспомнила — или утверждала, что вспомнила — вещи, которые, как оказалось, не были правдой. К примеру, у убитой девочки на пальцах было два колечка — серебряное и золотое. Только золотое было с камешком, однако одна из газет написала, что камешек был в серебряном кольце — и именно это Эвелин сообщила полиции. — Хизер вскинула руку. — Конечно, это мелкая деталь, и, вспоминая то, что случилась так давно, обязательно что-нибудь перепутаешь.

— Но ты сказала не просто «подавленные воспоминания». Ты сказала «ложная память».

— Ну, это либо то, либо другое, и в этом-то и проблема. На самом деле вопрос о том, могут ли воспоминания о чём-то травмирующем быть подавлены, является яблоком раздора в психологии уже десятки лет. Подавление само по себе — очень старая концепция. Это, в конце концов, основа психоанализа: ты вытаскиваешь подавляемые мысли на свет, и твои неврозы пропадают. Но миллионы людей, имевших травмирующие переживания, говорят, что проблема в обратном: они не могут забыть о том, что произошло. Они говорят что-то вроде «Дня не проходит, чтобы я не вспомнил, как взорвалась моя машина» или «Мне постоянно снятся кошмарные сны о Колумбии». — Хизер опустила глаза. — И я, разумеется, не забыла — и никогда не забуду — как Мэри лежала мёртвая в ванной.

Кайл медленно кивнул.

— Я тоже, — тихо сказал он.

Хизер понадобилось некоторое время, чтобы успокоиться.

— Но все эти вещи — войны, взорванные машины, даже смерть детей — они случаются сравнительно часто. Нельзя сказать, что они немыслимы; нет такого родителя, который бы не волновался из-за чего-то, что может случиться с его детьми. Но что, если случается нечто настолько неожиданное, настолько выходящее из ряда вон, настолько шокирующее, что разум попросту не знает, что с этим делать? Нечто вроде девочки, которая увидела, как её папа насилует и убивает её лучшую подругу. Как разум отреагирует на такое? Возможно, он и вправду отгородится стеной; есть несколько психиатров и целая куча предполагаемых жертв инцеста, которые в это верят. Но…

Кайл вскинул брови.

— Но что?

— Но очень многие психологи считают, что такого попросту не может быть — что не существует механизма подавления, и поэтому если травмирующие воспоминания внезапно появляются через многие годы после предполагаемого события, то они могут быть только ложными. В психологии мы ведём об этом споры уже более четверти столетия, и до сих пор не нашли убедительного ответа.

Кайл сделал глубокий вдох, медленно выдохнул.

— Так и что же из этого следует? Люди либо могут изолировать воспоминания о травмирующих событиях, которые действительно случились — или мы можем иметь яркие воспоминания о том, чего никогда не было?

Хизер кивнула.

— Знаю, знаю; ни та, ни другая идея не слишком привлекательна. Независимо от того, какую из них ты примешь — и, разумеется, есть вероятность, что в разное время верны они обе — это значит, что наше ощущение того, кто мы есть и откуда мы пришли, гораздо более подвержено ошибкам, чем мы думаем.

— Ну, я совершенно точно знаю, что Беккины воспоминания — выдумка. Чего я не могу понять — это откуда они взялись.

— Самая распространённая теория — что их туда подсадили.

— Подсадили? — Он произнёс это так, будто никогда раньше не слышал этого слова.

Хизер кивнула.

— Психотерапевтическими методами. Я сама видела демонстрацию базового принципа, на примере детей. Ребёнка приводят к тебе каждый день в течение недели. В первый день ты спрашиваешь его о том, что было в больнице, куда его отвезли после того, как он порезал палец. Он отвечает «Я не был ни в какой больнице». И это правда, в больнице он не был. Но ты спрашиваешь его об этом и завтра, и послезавтра, и на следующий день. И к концу недели ребёнок уже уверен, что он был в больнице. Он может рассказать об этом подробную и непротиворечивую историю — и он совершенно уверен, что так оно на самом деле и было.

— Как Биф Ломан.

— Кто?

— Из «Смерти коммивояжёра». Биф не был ребёнком, но сказал отцу: «Всю жизнь ты заставлял меня пыжиться. Я пыжился, пыжился, и мне не по чину было учиться у кого бы то ни было!»[10] Отец смог его убедить, что он занимал в компании гораздо более высокую должность, чем на самом деле.

— Вот-вот, такое возможно. Воспоминания можно подсадить, даже просто намекнув на них и потом постоянно повторяя намёк. А если психотерапевт усиливает намёки с помощью гипноза, то в результате получается поистине несокрушимая ложная память.

— Но зачем психотерапевту делать такое?

— На факультете психологии ходит такая старая шутка, — с мрачным видом ответила Хизер. — Есть много путей к душевному здоровью, но ни один из них по доходности не сравнится с фрейдовским анализом.

Кайл нахмурился. Он помолчал несколько секунд, по-видимому, размышляя, задавать ли следующий вопрос. И решил его задать.

— Я не хочу тебя ни в чём обвинить, но твоя поддержка моей невиновности до сих пор была не слишком уверенной. Почему ты думаешь, что воспоминания Бекки ложны?

— Потому что её психотерапевт предположила, что мой отец, возможно, надругался надо мной.

— О, — сказал Кайл. А потом: — О!

8

После того, как Кайл ушёл, Хизер в раздумье продолжала сидеть в тёмной гостиной. Ей уже давно пора было спать — завтра в девять утра у неё была запланирована встреча.

Чёрт, возможно, бессонница Кайла заразна. Она смертельно устала, но была слишком взвинчена, чтобы заснуть.

Она сказала Кайлу кое-что — слова, которые вырвались будто сами по себе — и теперь пыталась решить, правда ли она в это верит.

Войны, взорванные машины, смерть детей — они случаются сравнительно часто. Нельзя сказать, что они немыслимы; нет такого родителя, который бы не волновался из-за чего-то, что может случиться с его детьми.

Но с Мэри случилось не неопределённое «что-то». Нет, Мэри оборвала свою жизнь, надрезав себе запястья. Хизер этого не ожидала и никогда такого не опасалась. Для неё это было таким же шоком, как… как… да, наверное, как и то, что, предположительно видела Эвелин Франклин — изнасилование и убийство подруги детства её собственным отцом.

Но Хизер не отгородилась от воспоминаний о том, что случилось с Мэри.

Потому что…

Потому что, вероятно, самоубийство не было для неё чем-то немыслимым.

Нет, конечно, Хизер никогда не раздумывала о том, чтобы самой свести счёты с жизнью — по крайней мере, не всерьёз.