Леди оборотня - Алисия Дэй

— Ты ее так любил? — сочувствие в ее голосе было подобно соли на кровавые раны его совести.

— Нет, — сознался он, эти слова вышли из темного и испорченного уголка его души. — Я вовсе не любил ее. Вот почему я не мог выдержать этого, Мари. Если бы я любил ее, я бы нашел способ защитить ее, даже от самой себя.

Мари стала рядом с ним и положила свою руку на его руку.

— Бастиен рассказал мне про Фэллон и ее замысле объединиться с вампирами против тебя и Кэт. Будучи вожаком, ты должен понимать, что нельзя спасти всех. Некоторым суждено выбрать темный путь.

Итан посмотрел на ее руку на своей, где она обжигала его кожу через рукав. Обжигала его нервные окончания.

— Мне не нужно твое сочувствие, Мари. Я сделал свой выбор, и мне придется с этим жить. Но тебе не нужно. Позови Аларика, и пусть он заберет тебя отсюда.

Она убрала руку, словно ее удалили.

— Я предлагала не свое сочувствие, а скорее понимание. Но вижу, что тебе не нужно ни то, ни другое.

Развернувшись, Мари прошла к центру комнаты, грациозная даже в гневе. Он хотел побежать за ней, схватить ее в свои объятия и никогда не отпускать. Его пантера согласно мурлыкала внутри.

Вместо этого он стоял и смотрел, как она отступала. Она закрыла глаза и подняла лицо к потолку, направила руки в стороны ладонями наружу. Легкое голубовато-серебряное свечение появилось вокруг ее неподвижной фигуры, пока она вся не погрузилась в свет. Нимфа, поднимающаяся из моря в свете звезд.

Он внезапно захотел ее с болезненной жаждой. Его тело напряглось до боли. Он рукой коснулся своего лица, испытывая отвращение к себе.

У меня просто талант выбирать неподходящее время.

Спустя три минуты, Мари открыла глаза. Она закусила губу и покачала головой, потом просто стояла, тяжело дыша.

— Что? Что-то не так?

— Со мной такого не случалось три столетия, — ответила она, ее дрожь была видима. — Ментальная дорожка Аларика закрыта. Я не могу добраться до него. Хорошо это или плохо, я не могу вернуться в Атлантиду.

Мари сидела одна в просторной, сияющей кухне из стали и камня, и вертела в руках остатки сэндвича. Она ничего не ела целый день, но беспокойство и волнение лишили ее даже того слабого аппетита, который она могла бы испытать. Чашка горячего чая ее тоже не успокоила. Грызущая пустота внутри нее не имела ничего общего с едой и питьем, а скорее с ее неспособностью связаться с Алариком и Бастиеном. Правда, ее ментальные способности не были столь сильными, так что с Бастиеном она могла связаться только, если между ними были лишь несколько сотен миль суши. А вот настолько могущественный Аларик, должен был при одном намеке о связи с другим атлантийцем получить сообщение.

В прошлом Верховный жрец немедленно открывал дорожку между ними, если она его звала. А теперь ничего не происходило. Не блокировка, а просто НИЧЕГО. Как будто…

Как будто Аларика больше не было.

Но она отказывалась даже думать о подобном.

Голос Итана раздался с порога, полный той ленивой тягучести, которой он пользовался по желанию. При одном лишь звуке ее пронзила жидкая молния.

— Если ты сожмешь эту чашку сильнее, то разобьешь.

Она отказывалась смотреть на него, боясь, что ее лицо выдаст ее реакцию на него.

— Тогда я пойду в магазин чашек и куплю новую. Конлан позаботился, чтобы у меня было достаточно денег, когда я покидала Атлантиду, — легко ответила она.

— Правда? Как ты думаешь, за сколько можно купить такую вот особенную чашку? — он прошел туда, где она сидела на высоком стуле, не останавливаясь, пока она не почувствовала его дыхание на своих волосах. — Это уникальная, настоящая памятная чашка «Майми, отдел полиции нравов» 1985 года.[4] Вероятно незаменимая.

Она подняла чашку и стала ее изучать.

— Кто эти люди со странно лакированными волосами? Они — герои твоего народа?

Он откинул голову назад и рассмеялся, а Мари, как зачарованная, смотрела на него.

— Знаешь, что я до настоящего момента не видела тебя смеющимся? Ты становишься другим человеком, когда беззаботно смеешься, — заметила она, подняв руку, чтобы коснуться ямочки, появившейся у него на щеке.

Улыбка исчезла с его лица.

— У меня было мало поводов смеяться, красавица. Я думаю, при других обстоятельствах, ты, будучи рядом со мной, могла бы это изменить.

Комната стала казаться меньше, и ей стало тяжело дышать, но она решила быть смелой, несмотря на последствия. Она скоро уйдет и, скорее всего, никогда не вернется. Ее обязанности не позволяли частые и продолжительные отлучки.

— Я с удовольствием воспользуюсь шансом подарить тебе смех. При других обстоятельствах, как ты и сказал, — прошептала она.

Взывая к Богине о другом виде смелости, Мари встала и обхватила его лицо ладонями, притянув его к себе.

— Я сейчас тебя поцелую, — сказала она.

— А я тебе позволю это сделать, — ответил он.

Потом она подняла голову и поцеловала его, но этот поцелуй оказался совсем непохож на другие их поцелуи. Она нежно касалась его губ своими, упрашивая, убеждая ответить ей. Он, не двигаясь, стоял в ее объятиях, руки были сжаты в кулаки по бокам, как будто он опасался коснуться ее и испортить эту минуту.

Она упивалась властью, возможностью вести в ласках и легко лизнула его губы. Он издал горловой стон и тут же открыл рот, наклонив голову, чтобы их губы полностью слились. Она зарылась пальцами в его густые, шелковистые волосы и притянула его еще ближе, тихонько замурлыкав, когда поцелуй углубился.

Этот тихий звук, казалось, освободил что-то в Итане, потому он что он вдруг с жаром обхватил ее руками за талию и поднял на уголок кухонного стола. Своей мускулистой ногой он раздвинул ее ноги, потом подвинулся так, что оказался между ними, всё так же целуя ее. Крупная рука потянулась вниз к ее попке и притянула ее еще ближе, так что платье задралось, и он прижался к жаркой развилке между ее бедрами. Только его брюки и ее белье еще оставались между их телами.

Она обхватила его руками за шею и прошептала что-то, что значило: «Да, определенно да, о, прошу, да». Он в свою очередь обхватил ее рукой за шею и углубил поцелуй.

Когда они, наконец, прервались, чтобы глотнуть воздуха, выражение лица Итана было таким же шокированным, как тогда, когда они целовались прежде, и она икнула, так как смех пытался вырваться сквозь ее дыхание.

— Ты выглядишь так, как я себя чувствую, оборотень. Твой мир тоже несколько сменил орбиту? Или меня охватила моя склонность к драме, как называют это мои братья?

Его чувственные губы сложились в улыбку, и она попыталась не думать о том, каково это ощущать эти губы на своем теле. Ей нужно было сконцентрироваться. Со всех сторон наступали неприятности, и мысли о том, как этот стройный, мускулистый мужчина будет выглядеть обнаженным, вовсе не помогали.