Весь Виктор Телегин - Виктор Телегин

– Все в порядке, – пробормотал Фэн Юйсян.

– Что?

– Я говорю: все просто замечательно.

Доктор улыбнулся во весь рот: зубы желтые, лошадиные.

Он подошел к кушетке, сел на табурет. Натянул перчатки.

– Приступим.

Си Унь стало не по себе, как во время посещения дантиста.

Доктор придвинул к себе столик на колесиках, на котором лежали устрашающего вида приборы.

– Раздвиньте ноги.

Си Унь повиновалась.

Доктор Фэн Юйсян наклонился к пизде, раздвинул пальцами губы. Его мизинец чиркнул по клитору, и Си Унь едва слышно застонала.

Фэн Юйсян взял металлический прибор, напоминающий мужской фаллос.

– Не бойтесь, – приободрил доктор. – Он теплый.

Фаллос и вправду оказался теплым, прямо как настоящий.

– Так. Сейчас будет немножко больно.

Фэн Юйсян нажал рычажок на фаллосе и тот вдруг раскрылся, подобно цветку лотоса, раздвигая во все стороны стенки влагалища. Си Унь ойкнула.

– Все в порядке, – приободрил доктор.

Девушке показалось, что его дыхание достает ей до матки.

Доктор заглянул в открывшуюся перед ним пещеру. Взял со столика фонарик. Посветил.

Си Унь могла бы поклясться памятью о родителях, что физически ощутила свет этого фонарика.

Фэн Юйсян взял зеркало. Наблюдая за его манипуляциями, девушка увидела в зеркальце свое нутро: багровое, как флаг Страны.

– Замечательно, – улыбнулся доктор, взглянув на Си Унь.

Си Унь улыбнулась в ответ, надеясь, что улыбка не получилась жалкой.

Рука в белой перчатке нащупала на столике какую-то банку, наполненную розоватой жидкостью.

Си Унь присмотрелась, и ей стало не по себе: в банке что-то плавало. Что-то живое.

– Доктор, что это?

Он взглянул на нее строго, суховато ответил:

– Это китаизатор.

Фэн Юйсян открутил с банки крышку и сунул в нее два пальца. Жидкость плеснулась на пол.

Си Унь с ужасом увидела, как пальцы доктора выудили из банки нечто извивающееся, скользкое. Какого-то червяка.

– Доктор.

– Лежите смирно.

Он наклонился к пещере. Лоб его покрыла испарина.

– Счастливого путешествия, малыш, – вдруг сказал он родительски-ласковым голосом и положил червячка во влагалище Си Унь.

Сначала девушка чувствовала холодок, но затем резкая боль пронзила низ живота, точно кто-то вгрызался в плоть. Она закричала, расширенными глазами глядя на доктора. Тот спокойно наблюдал за ней. Снял запотевшие очки, принялся вытирать полой халата.

Пункт 1

С утра жарил дождь.

Аня Ведута шла, с трудом доставая ноги в резиновых сапогах из хлябистой земли. Вода лилась с капюшона на ее красивое личико, девушка поминутно вытирала лицо ладонью.

– Илья, чуть помедленнее, – простонала она.

Яшин обернулся, его лицо осунулось, почернело от усталости.

– Нельзя, мы и так опаздываем.

Аня возненавидела звук его голоса, и эти слова, принуждающие брести по колена в грязи, с тяжелым рюкзаком за плечами.

На груди Яшина зашипела рация.

Илья надавил на «прием» и притихшие, мокрые ели, услышали мягкий голос Гельмана.

– Сокол, отзовитесь, говорит Орел.

– Да, Орел, Сокол на связи.

– Гдевыгдевыгдыевы.

Илья встряхнул рацию.

– Орел, мы на подходе. Пока все в норме.

– Постарайтесь не шуметь, Сокол. Постарайтесь не шуметь.

– Ясно, Орел. Это все?

Марат отключился.

Яшин недовольно пробормотал:

– Вот ведь параноик. Зачем он трезвонил?

– Волнуется, – едва слышно сказала Ведута. – Ты же его знаешь.

Между тем лес начал редеть и, наконец, они вышли к оврагу, на дне которого разлеглась железная дорога.

Яшин высунулся из-за дерева, посмотрел вниз, повернулся к девушке.

– Привал, Ань.

Ведута повернулась спиной к напарнику, приглашая того помочь ей с рюкзаком.

Яшин вцепился в лямки, стянул с хрупких плеч девушки тяжеленный рюкзак. Ведута опустилась на корточки под деревом, тяжело дыша.

Илья снял свой рюкзак, достал из-за пазухи сигареты. Хотел было закурить, но спохватился.

– Еб твою мать, – улыбнулся щербато.- Нервы совсем расходились.

Спрятал сигареты.

– Ань.

– Да?

– Достань колбаски, жрать пиздец охота.

Ведута сморщилась от боли, пронзающей поясницу и плечи, потянулась к рюкзаку. Во внешнем кармане торчала палка сырокопченой краковской.

– Держи.

Яшин отломил кусок, жадно вцепился зубами в краковскую.

– А ты? – проговорил, неистово пережевывая.

Анна отрицательно качнула головой.

– Давай-давай, – настаивал Илья. – Нам нужны силенки для последнего броска.

Ведута нехотя взяла протянутый кусок.

Яшин отошел в сторону, помочился на толстый ствол ели. Взглянул на часы.

– Пора.

Они спускались вниз осторожно, поминутно оглядываясь.

Когда до железной дороги осталось метров двадцать, Яшин шепнул:

– Присядь, Ань.

И сам опустился на карачки, пополз, постанывая от ломящей боли во всем теле.

Достигнув железной дороги, Илья принялся разбрасывать в стороны гравий прямо под рельсом. Пальцы его окровянились, на мизинце сломался ноготь, но Яшин не замечал этого. Когда под рельсом образовалось довольно обширное углубление, остановился.

– Помоги.

– Что?

– Да рюкзак же, еб твою мать.

Анна вцепилась дрожащими руками в лямки на плечах Яшина.

Илья аккуратно уложил пакеты со взрывчаткой в углубление под рельсом, принялся устанавливать детонатор.

– Что вы тут делаете, блядь?

Яшин вскочил было, схватившись рукой за кобуру, но автоматная очередь прорезала его от груди до лба.

Аня закричала. Тело ее товарища упало на рельсы, заливая кровью только что заложенную взрывчатку.

Ведута не пыталась достать пистолет, широко распахнутыми глазами глядя, как подходили к ней двое в форме Имперской Гвардии. Здоровые гвардейцы, путинские ублюдки с сытыми широкими рожами.

– Что, сука, добегалась?

– Не стреляйте, – прошелестела Аня, представив вдруг, что она тоже лежит на земле, как Яшин, и таращится в небо стеклянными глазами. – Пожалуйста, не стреляйте.

Она зарыдала.

Гвардеец пнул труп Яшина, посмотрел в углубление под рельсом, присвистнул.

– Ни хуя себе. Взгляни-ка, Толян.

– Да нечего там смотреть. Ясно – берлогеры.

Толян вынул из кармана мобильник. Затренькал кнопками.

– Алло. Алексей Иванович, тут такое дело. На сто двадцатом двух задержали… То есть, тьфу. Девку задержали. С ней пацан был, так мы его успокоили. Да. Берлогеры. Взрывчатку закладывали. Что, Алексей Иванович? Так точно, Алексей Иванович.