В глуши - Оуэн Локканен

— Эй, йоу, постой, — повторяет Уорден и догоняет ее — не вспотевший и даже не запыхавшийся.

(Дон видит, как играют мускулы на его руках, какое подтянутое и упругое тело у него под футболкой. Она чувствует, что снова краснеет, и пытается думать о чем-то другом.)

— Спасибо, — бросает она ему через плечо, стараясь голосом не выдать, что она только что заметила, какой он привлекательный. — Чуть не навернулась.

— Да уж, — отвечает Уорден, и его голос сексуальный и глубокий, серьезный, как и он сам. — Эй, подожди.

— Все хорошо, — отвечает Дон, не сбавляя шага. — Я в порядке.

— Нет, — говорит Уорден. — Неправда.

Дон, удивленная, оборачивается к нему.

— Неправда?

— Нет. — Уорден уже футах в десяти от нее. Они почти на самой вершине хребта; Дон видит пирамидку как раз над ними, там каменная стена снова превращается в почти отвесную скалу. — Иди сюда. — Уорден ждет на вершине, руки упираются в бока. Он делает знак, чтобы Дон подошла ближе.

— Ну, — говорит она.

— Ты там чуть не погибла.

— Да, знаю. Большое тебе спасибо. Если бы ты меня не поймал, я бы…

— Знаешь почему?

— Я бы… Что?

— Знаешь, почему ты начала падать?

Дон пожимает плечами.

— Просто немного поскользнулась. Тропинка там была очень узкой. Хорошо, что ты оказался рядом, да?

— Нет. — Уорден наклоняется к ней, и Дон вздрагивает, но он лишь хватается за ремни на ее рюкзаке.

— Рюкзак недостаточно плотно прилегает к спине. — Он затягивает ремешки и лямки так туго, что Дон спотыкается и почти валится на него. — Твой вес сместился в самый неподходящий момент, и ты потеряла равновесие. Надо убедиться, что сейчас все держится хорошо.

Дон охает в ответ и тут же начинает злиться за то, как тонко и по-детски звучит в этот момент ее голос.

Уорден наклоняется к ее бедрам и на них тоже плотно затягивает лямки. В его действиях нет ничего романтичного, но он все равно кажется сексуальным — сильный, серьезный и заботливый.

(А может, у Дон просто давно не было секса. Так что она тут же замечает, как близко Уорден стоит к ней — и как отвратительно от нее пахнет.)

Уорден заканчивает с ремешками, встает и оценивающе на нее смотрит.

— Ну как?

Теперь рюкзак сидит как влитой, словно стал частью ее тела.

— Ну, нормально, — неуверенно говорит Дон.

— «Ну, нормально»? — Она видит в его зеленых глазах насмешку. — Правда нормально или ты просто хочешь побыстрее от меня отделаться? — Уорден склоняет голову набок. — В следующий раз меня может не оказаться рядом, чтобы тебя подхватить.

— Правда нормально, — отвечает Дон. Она вертится и слегка наклоняется: рюкзак двигается вместе с ней, внутри ничего не смещается. — Кажется, плотно сидит. Думаю, сейчас все хорошо. Думаю…

Ее взгляд падает дальше, за Уордена, вдоль хребта и еще дальше, где облака вдруг расходятся и вдалеке появляется…

— Гора Пук! — произносит Дон быстрее, чем успевает остановиться.

Уорден удивленно хлопает глазами.

— Гора… Пук? — повторяет он медленно.

Дон вновь смотрит на горы, по которым они карабкались, думая, не поздно ли еще сигануть с вершины. Ее лицо пылает, пылает как никогда.

— Да… — Не в силах продолжить, она просто показывает. — Ведь эту гору так называют?

Уорден оборачивается. Это самая высокая гора на горизонте, местами запорошенная снегом, ее каменная вершина теряется высоко в облаках. Легкого пути к ее пику не будет, по крайней мере отсюда не видно, и от одного только взгляда на нее Дон начинает подташнивать.

Лукас был прав. Жуткая гора.

Если Уорден и испугался, то виду не подал.

— Ты про Вороний Коготь? — спрашивает он. — Ты ее назвала горой Пук?

— Не я, — торопливо уверяет его Дон. — Так ее Лукас назвал.

— А, Лукас… — Губы Уордена искривляются в усмешке. — Ну, тогда понятно.

Словно услышав их, Лукас останавливается, оборачивается и смотрит на них, прикрывая глаза от солнца. Сначала он видит Дон, потом замечает Уордена, и, вероятно, ему это не сильно нравится.

Парни пару мгновений глядят друг на друга, будто между ними происходит дуэль за сердце дамы.

— Почему ты зовешь эту гору Вороньим Когтем? — спрашивает Дон, чтобы нарушить тишину.

Уорден наконец отвлекается.

— Потому что таково ее название, — говорит он, забывая про Лукаса. — Как-то раз я спер у наставников карту. На ней она называлась именно так.

Ответ был настолько разумным, что Дон не сразу соображает, какой очевидный вопрос нужно задать следующим.

— Что? Ты украл карту? — наконец спрашивает она. — И она все еще у тебя?

Уорден качает головой.

— Но у меня фотографическая память.

— Значит, ты знаешь, где мы?

— Я знаю и где мы, и куда мы идем, — отвечает Уорден. И снова его губы кривятся в усмешке. — А еще я знаю, как нам отсюда выбраться.

32

У Дон много вопросов:

1. Как ты украл карту?

2. Ты правда собираешься сбежать?

3. Почему бы тебе просто не закончить программу, как все?

4. Что будет, если ты умрешь?

А самое главное:

5. Ты возьмешь меня с собой?

И именно в этот момент к ним возвращается Кристиан, чтобы узнать, почему они мешкают.

— Чего вы копаетесь? Вы всех задерживаете.

Уорден и глазом не моргнул.

— Да просто ремни ей закрепил, — отвечает он. — Не истери.

Кристиан вроде бы хочет возмутиться. Однако передумывает.

— Шевелитесь, — ворчит он и разворачивается, чтобы уйти. — Ночью вам тут точно не понравится, уж поверьте.

Дон следит за отступлением наставника. Даже Кристиан боится Уордена. Если кто и может отсюда сбежать, так это он.

Уорден, приподняв одну бровь, шутливым жестом приглашает ее проследовать за Кристианом, словно все это — одна большая шутка.

— Идем?

— Идем, — отвечает Дон.

И возвращается к своей Стае.

33

— Гора называется не Пук, — говорит Дон Лукасу, — а Вороний Коготь.

Уже почти ночь. Они шли вдоль хребта почти весь день, перед ними постоянно возвышались зловещие горы. Вечером они спустились по узкой тропинке к долине с крутыми склонами, затем снова вышли к опушке леса и, следуя вдоль небольшого ручья, оказались на берегу еще одного озерца.

Здесь, среди деревьев, немного теплее. Легкого ветерка достаточно, чтобы не тревожила мошкара, и даже отражение гор в воде выглядит довольно красиво и безмятежно, если не думать о том, что на эти горы придется лезть.

Стая устраивается на ночь на берегу. Дон следует за Лукасом в чащу, чтобы набрать сучьев для костра. Впервые за день им удается поговорить.

— Я знаю, что она называется не Пук, —