Экзамен на разумность - Сергей Хохлов

Мы опережали американцев в фундаментальной науке.

Мы опережали американцев в промышленном производстве.

Ну а то, что мы не строили комфортных автомобилей и наша бытовая техника была не столь красивой и удобной, то просто не было у нас принято такого направления — на удовлетворение капризов индивидуального потребителя. Почему? Да потому что следование желаниям индивидуального потребителя в принципе направление тупиковое. Мир сейчас подходит к пониманию этого факта, а в стратегии развития нашего государства (я имею в виду, конечно же, СССР, а не теперешний его обрубок) это понимание было заложено краеугольным камнем. Вместо удовлетворения капризов индивидуального потребителя наше общество было ориентировано на достижение общего блага.

Поясню примером. В некой западной стране, назовем ее Кармания, производят замечательные автомобили — они такие удобные, они такие комфортные, они суперпупербезопасные, они быстрые и бесшумные, в общем — мечта прыщавого подростка. А у нас в стране производят автобусы. В Кармании каждая семья покупает себе машину, а то и две, и автобусы им не нужны. А у нас люди, мечтая о машинах, ездят на автобусах. Итог — в Кармании расходы топлива, металла, пластмасс и прочих материальных ресурсов в расчете на одного человека на два — три порядка больше. Это, по-вашему, «большая эффективность модели»? Мне возразят, что людям удобнее ездить на собственных машинах? Но летать на собственных самолетах ведь еще удобнее; так значит, если в другой гипотетической стране, Болвании, начнут строить личные самолеты, которые будут жрать природных ресурсов еще на два порядка больше, то Болвания окажется еще более привлекательна для народов мира, нежели Кармания? Но, согласитесь, есть же где-то некий разумный предел потребления? И с чего вы взяли, что он достигнут в автомобильной Кармании, даже по сравнению с самолетной Болванией? Разумный предел потребления был достигнут у нас, но и в СССР началось постепенное сползание к «потребностям потребителя», которое в итоге и привело к теперешнему «торжеству демократии».

Таких примеров можно привести немало. Да, западная бытовая техника удобна и приятна в обращении, но в наше время эффективнее не готовить пищу дома, а пойти и поесть в столовой, не стирать в «умной» (и дорогой) стиральной машинке, а отправить белье в прачечную и т. п. Да, такой порядок в мире еще не родился, но он уже зарождался у нас. Прежде всех прочих, он зарождался именно у нас.

«Мы можем либо продолжать сопротивляться, хотя это совсем по-детски, либо честно признать их правоту…»

Но правы ли наши «победители»?

«…принести вассальную присягу, как делали все побежденные рыцари, и встать под знамена победителя. То есть влиться в его войско и вместе с ним идти к прогрессу».

Да, но идут ли они к прогрессу? Или нам все равно куда идти, лишь бы в толпе и лишь бы не били?

Если признать концепцию Золотого Миллиарда прогрессом — тогда да. Но в чем прогресс? В том чтобы обокрасть всю планету? И мы должны стать младшим ассистентом вора в надежде, что что-то вдруг да и нам перепадет?

Следующий перл «мудрости» господина Никитина:

«О русскости придется забыть все равно, — объяснил я, — в любом случае. Мир стремительно катится к глобализации, объединению и доминированию одного языка на всей планете. Раз уж не удается единственным языком сделать русский, то пусть лучше будет английский, чем… китайский! Или японский, если вам кажется, что у Японии шансов больше. Я предпочитаю видеть в России церкви, чем пагоды или буддийские храмы».

Мир действительно куда-то катится. Действительно стремительно. Вот только не факт, что к объединению. Мы, конечно, можем все перейти на английский, однако это поможет нам лишь лучше понимать приказы «господ», но не сделает нас более своими по отношению к ним, чем негров времен «Хижины дяди Тома». Знание языка «господ» отнюдь не делает господина из всякого знающего язык. Подозреваю, что илоты бегло говорили по-спартански, но это не мешало спартанским юношам упражняться на них во владении оружием.

Мир развивается, появляются все новые вещи и явления, и соответствующих им понятий становится больше, вот мы и заимствуем слова для их обозначения из английского. Ну и что? Я не филолог, но мне кажется, что скорее уж русский язык просто поглотит английский и тот станет частью русского языка, чем уступит место…

Следующее утверждение:

«Мы белая раса, способная к наукам, в то время как негры и латиносы, как вы знаете, только в спорте что-то могут, а с мозгами у них туго, но главное в том, что мы встанем единой стеной против азиатов».

С первой частью этого тезиса можно согласиться с той поправкой, что, на мой взгляд, спорт — это бессмысленная трата времени и сил, а следовательно, латинам и неграм надо бы постараться доказать свою полезность для мира иным способом. Не думаю, что они действительно столь бездарны, как это декларируется, просто нашли себе нишу, где можно существовать и ничего полезного не делать.

А вот вторая часть этого тезиса — откровенно провокационна, как провокационна сама идея книги, а она такова: Россия должна войти в состав Америки, чтобы вместе с ней «встать единой стеной против азиатов». Чушь несусветная, если учесть, что мы и так уже часть Америки, наше руководство с поклонами и «чего изволите-с?» бегает к их президенту за приказами, а насчет того, что мы встанем «единой стеной» — это просто бред. Такая идея обозначает вовсе не то, что Америка защитит нас от Китая, на что у нее просто не хватит сил, а что русские должны будут послужить пушечным мясом в их будущем столкновении. Пешкой в чужой игре, которую пожертвуют первой.

Через всю книгу проходит у автора презрение к русскому народу:

«…вольнолюбивая Русь, что где жрет, там и срет…»

«Умения загаживать все, до чего дотянется, у русского человека не отнять. Если уж на оживленной улице бросают бумажки и пустые бутылки прямо на газон, хотя урна в трех шагах, то о какой чистоте в лесу может идти речь?»

«…сами дома в Южном Бутове строятся почти сплошь бизнес-класса, публика здесь „чистая“, по крайней мере так задумано, мол, все как в Европе, но европейские дома начинают обживать не статистические единицы, а русские, так что сразу подъезды загаживаются, стены разрисовываются, почтовые ящики выломаны, в лифте первым делом выдирают лампочки, ломают кнопки, проламывают стенки, везде срут, пачкают стены, мусор и битые стекла даже на этажах, не говоря уже о пространстве между домами, а крысы плодятся в неимоверных количествах».

«…черт, что-то я слишком стал замечать, чем русские отличаются от других народов, видно уж слишком меня достало это наше свинство и отсутствие всяких манер. Но если меня, русского националиста, достала эта русскость, то каково людям попроще?»

Автор полагает, что для того, чтобы стать русским, достаточно срать, где жрешь (этому рецепту, надо заметить, активно следуют приезжие из различных теплых республик, очевидно в надежде быстрее окультуриться), и что все, кто мусорят на улицах и в домах, — это исключительно русские. Все остальные это ангелы с крыльями.

У наших западофилов хорошим тоном считается повсюду объявлять о русской лени, о русской нечистоплотности, однако нашу страну, ежегодно теряющую порядка 1 миллиона человек, можно сравнить с серьезно (а возможно, и смертельно) раненным. Требовать от умирающего, чтобы он «умирал красиво», — безнравственно. Русский народ потерял смысл существования, он деморализован, предан своими руководителями. И при всем этом Запад, который повинен во всем этом, и наши доморощенные западофилы, которые еще более виноваты перед преданным ими народом, морщат свои носы — «ах, от этого умирающего народа дурно пахнет-с. Не мог бы он подохнуть как-нибудь покрасивее и побыстрее».

Большинство русских не гадит в лифтах и от этого вовсе не перестает быть русскими.

Я не буду как-либо более пространно комментировать приведенные тезисы критикуемого автора, просто надеюсь, что они вызовет у вас такой же «рвотный рефлекс», как и у меня.

Автор удивляется:

«…у всех националистов определенная репутация, а русских почему-то страшатся больше всех».

Как не страшиться того, чего никогда еще не было, — все боятся неизвестного. Русские всегда были интернационалисты, и как же надо их довести, чтобы они ими быть перестали! Что ж, вот тогда шахиды «за деньги» покажутся паиньками — мы, русские, всегда были способны умереть за идею. Русские таранили самолеты врага и его корабли, как японские камикадзе. Русские бросались своими телами на пулеметы дотов. Наши русские террористы начала века, настоящие террористы, а не убийцы детей и женщин, которых в наше время принято называть террористами, шли на смерть, пытаясь искоренить Зло, как они его понимали. Русские всегда были способны к самопожертвованию за идею, и именно благодаря этому они выстояли против всех своих врагов.