Иерихонские трубы - Сергей Ильвовский

— Вы, наверное, и в церковь ходили и свечку ставили?

— Ага.

— И всё-таки боитесь.

Всхлипнув, похоже, уже от облегчения, что нашёлся кто-то сильный, кто ей верит и сможет помочь, Белла кивнула и села на небольшую, обтянутую дерматином, банкетку, на всякий случай держа наготове носовой платок. Колапушин подсел рядышком и, по отечески обняв девушку за плечи, снова подмигнул Немигайло.

— Значит, вы надо мной не смеётесь?

— Какой уж тут смех. — голос Колапушина был ну — о очень убедительным!

— Что же мне делать?

— Чёрную магию можно снять только магией белой.

— Я уже пробовала, ходила к бабке одной.

— Мы справимся с этим лучше, поверьте!

— Опыт имеется. — солидно добавил Немигайло.

Некоторое сомнение всё ещё сохранялось в глазах Беллы, но ей очень хотелось верить, что эти серьёзные, уверенные в себе мужчины, которые ещё и занимаются таким опасным и суровым, но романтическим делом, обязательно ей помогут.

— И чем же ваши такие дела с ведьмами заканчивались?

Свой вопрос Белла адресовала, почему-то, Немигайло и он ответил не задумываясь, убеждённо и искренне:

— Разводом.

— Не понимаю. — голос Беллы предательски сел и она, склонив голову, уткнулась в платок.

— Ну конечно, не понимаете — Колапушин, из-за спины Беллы, погрозил Немигайло кулаком. Тот, покаянно, зажал рот руками — Егор Фомич, ну что же вы при девушке используете профессиональный жаргон. Вот, скажите, Бэлочка, вы слышали, что бандитов на «стрелке» иногда разводят на бабки?

Белла покивала, пока не поднимая головы.

— Ну, вот. Только это бандитский жаргон. А у нас есть свой: дактилоскопия, трассология, газовая хроматография, например, или, там, микроскопический анализ проб воды из бронхиол по диатомовым водорослям. Ну и остальное. Мы же тоже не понимаем ничего в этих ваших крещендо, или си-бемоль мажорах. — Колапушин погрозил кулаком ещё раз.

— Ещё есть нейтронно-активационный анализ. — Немигайло с блеском исправил свою ошибку.

— Про дактилоскопию я слышала. — Белла, наконец-то подняла голову.

— Ну вот, видите. Нормально у нас эти дела заканчивались. Хорошо заканчивались. Доверяйте нам. Расскажите, что делала ведьма?

— Да, да, я расскажу. Я первая поняла, кто она такая. Почти два года назад, когда она пришла сюда во второй, или в третий раз. Она мне сразу не понравилась, сразу…

В тот день Балясин уезжал на какую-то очередную презентацию и попросил Беллу посидеть в его кабинете, чтобы отвечать на телефонные звонки и, вообще, решать всякие текущие дела. Себя он приказал не дёргать и доставать по сотовому, только в случае очень крайней необходимости. Чмокнув её в нос, и обещавшись позванивать, время от времени, он отбыл.

Элегантная, загоревшая в недавнем отпуске Белла с удовольствием сидела в большом и внушительном кабинете Балясина. Само пребывание за этим огромным письменным столом в удобном кресле из натуральной кожи внушало уверенность в себе и чувство лёгкого превосходства над окружающими. Да и телефонный разговор, который она вела, доставлял ей немалое удовольствие. В конце концов и она тоже приложила массу усилий к тому чтобы он состоялся, и состоялся именно так:

— Лапочка, обижаешь! Ты видел на «Горбушке» хоть один наш диск?! И не увидишь! Ты знаешь Женю. Если что-то появится, этих людей потом будут долго искать… А как же ещё?!

Оторвавшись от разговора, она неприязненно взглянула на очередную просительницу, из числа тех непризнанных талантов, что сотнями постоянно осаждали кабинеты Балясина и других продюсеров.

Ещё до телефонного звонка она успела оценить посетительницу по тому дешёвому, чуть ли не деревенскому шику, которым отличался её наряд, по слишком яркому, явно непрофессиональному, макияжу и по той смеси искательности, наглости и провинциальной напористости, которыми отличались многие, из числа уже бывавших в этом кабинете. Девица откровенно раздражала и Белла приняла решение немедленно избавиться от этой, как она её мысленно окрестила, туземки.

Прозвище пришло на ум не случайно, у размалёванной девицы была характерная азиатская внешность: чёрные прямые волосы, низкая чёлка, широкие скулы, желтовато-коричневатый тон кожи и узкие глаза, выражение которых невозможно было угадать. Кроме того Белла, вообще не любившая людей такого типа, оценила невысокий рост посетительницы и её, как она подумала, кривые ноги. Это уже было чисто по-женски — на девице была длинная юбка и её ног вообще не было видно.

Решив наконец поставить на подобающее место эту нахалку, упрямо маячившую перед глазами, а по возможности и совсем от неё избавиться Белла прикрыла рукой микрофон и надменно сказала:

— Девушка, ждите не здесь и не в приёмной, а в коридоре.

Зло, сжав тонкие губы, аборигенка кивнула, и направилась к выходу из кабинета. Не заботясь, слышит ли она её, или нет, Белла отняла от микрофона руку.

— Прости, тут отвлекают всякие… Женя перезвонит, я скажу, чтобы он с тобой связался насчёт контракта. Целую, родной.

Положив трубку Белла, с неудовольствием, обнаружила, что девица вновь направилась к столу.

— Девушка, я вам уже, кажется, объясняла — Евгения Павловича сегодня не будет.

— А мне он сказал, чтобы я его дождалась.

— С какой это стати?

— Он сказал — что ему понравились мои песни.

Белла презрительно усмехнулась.

— Милочка, не заставляйте меня звать охрану. К нам сотни, таких как вы, приходят. И вы, уверяю, не лучше этих многих.

— Откуда вы знаете? Слышали?

Белла, нехотя, протянула руку и пододвинула к себе толстую канцелярскую тетрадь-алфавит.

— Нет. Но напротив вашей фамилии, вот, посмотрите, минус стоит. До вас не доходит, что это значит? Это значит, что вы — «минус».

— И фамилию запомнили? — зло кусая тонкие губы, сквозь зубы спросила та самая девица, которая позже получила псевдоним Шаманка Варя.

На столе мелодично закурлыкал телефон. Сделав рукой небрежный отгоняющий жест, который без лишних слов должен был показать Шаманке, что ей пора бы покинуть эти стены, Белла сняла трубку.

— Да, Женечка… Лапочка звонил. Ага… — уже созрел до контракта. Да… Лапочка поджал лапки.

Шаманка, с трудом сдерживая слёзы, понурясь вышла из кабинета и, уже из приёмной, услышала продолжение разговора.

— Здесь? Никого нет… Не приходила… И не звонила… Я помню её, помню… Ага, ну, до завтра.

Улыбаясь, Белла положила трубку и столкнулась взглядом с вернувшейся в кабинет Шаманкой. Эта наглость уже переходила все границы! Утомлённо вздохнув, Белла протянула руку к селектору.

— Я вижу, вы, деточка, по-хорошему не понимаете.

Включённая кнопка засветилась малиновым цветом.

— Витенька…

Неожиданно метнувшись, Шаманка оказалась рядом с креслом и, резко хлопнув ладонью по кнопке, выключила селектор.

— Что?!..

Вцепившись одной рукой в подлокотник кресла так, чтобы Белла не могла встать, другой рукой Шаманка, как-то, неожиданно цепко, двумя пальцами, ухватила её за подбородок, не давая возможности повернуть голову. Одновременно, резко повернув и потянув голову Беллы вперёд, она вплотную приблизила к ней своё лицо. Непонятный и страшный взгляд сузившихся до тонких щелок глаз, выглядевших совершенно чёрными, не давал возможности даже зажмуриться. Свистящим шёпотом, то неразличимо, то, поднимаясь почти до визга, она, быстрой скороговоркой бормотала какие-то непонятные, и от этого ещё более страшные, фразы:

— Нет меня здесь, сука?.. Смотри мне в глаза, смотри!.. Белым соколом пролечу, об землю ударюсь, чёрной лисой пробегу! Кумара-кумара, сгинь-сгинь-сгинь… Сделаешь мне, девка, плохое — никогда — никогда — детей тебе не рожать, люльку не качать!

С ужасом слушая эту ужасную, жёсткую абракадабру, не в силах отвести взгляд, Белла пыталась закричать, но лишь беззвучно открывала рот, как рыба на берегу.

Шаманка отпустила цепкую хватку, но, лишь затем, чтобы резко вдавить голову Беллы в спинку кресла. Придавливая лицо растопыренной пятернёй, она повторила уже громко и размеренно:

— Сделаешь плохое — никогда детей не рожать!..

Отпустив окаменевшую от страха Беллу, Шаманка спокойно пошла к выходу. В дверях она обернулась и добавила:

— А скажешь кому — худо будет! Поняла, ты, ворона?!..

Последние слова прозвучали уже не как заклинание, а как хулиганская угроза. Впрочем, оцепеневшая Белла, не поняла этого. Только через несколько минут, после ухода страшной ведьмы, она смогла слабо и жалобно вскрикнуть.

Даже сейчас, через два года, вспомнив тот панический ужас, Белла с трудом заглушила в себе готовый вырваться крик. Колапушин, видя её состояние, решил немного её успокоить.

— Не волнуйтесь, Изабелла. Теперь она ничего вам не сделает.