РЯВанш! - Дмитрий Никитин

           В 16.50 японцы, выйдя из-за дымовой завесы, обнаружили у себя на левой раковине 80 кабельтовых к северо-востоку русские линейные крейсера. Вместе с ними шли, с небольшим отставанием, два легких крейсера и восемь эсминцев. Три легких крейсера и двенадцать эсминцев контр-адмирала Порембского двигались в 100 кабельтовых на северо-западе от японцев. Эскадра вице-адмирала Сузуки сменила курс, снова повернула на зюйд-ост, а потом на зюйд. В 17.00 на "измаилах" увидели, как силуэты далеких японских кораблей сверкнули вспышками ответных выстрелов. "Ибуки", "Курама" и "Икома" вели вели частый огонь из 305-мм орудий, но шесть их 12-дюймовок были явно неадекватным ответом на сорок шесть 14-дюймовок "Измаила", "Бородино", "Кинбурна" и "Наварина".

           Колчак пока не вмешивался в то, как вице-адмирал Бахирев вводил эскадру в бой. В конце концов, современные морские сражения ведутся не отдельными кораблями, а соединениями однотипных кораблей. Сейчас решающая роль принадлежит четверке сверхмощных "измаилов", пусть их командир и руководит действиями своей бригады. Бахирев делал ставку на превосходящую мощь главного калибра и правильную организацию артиллерийского огня. Сложные маневры этому не способствовали. "Измаилы" повернули на юг, догоняя противника на параллельных курсах и продолжая отрабатывать методику автоматизированного управления стрельбой на японских броненосных крейсерах. При автоматизированном управлении главным калибром, впервые появившемся на русском флоте на линейных крейсерах типа "Измаил", старшие артиллерийские офицеры единолично приводили в действие всю немыслимую огневую мощь дредноута. Артиллерийские офицеры на центральных артиллерийских постах, укрытых глубоко за броней в центре корабля, священнодействовали у счетно-решающих электромеханических устройств, внимая сообщениям из дальномерных постов на фор-марсах и концевых орудийных башнях.

           Потом по их приказам управляемые по электрическим проводам механизмы синхронно поворачивали колоссальные башни в нужную сторону, поднимали на заданный угол гребень из дюжины восемьнадцатиметровых орудийных стволов, похожих на наклонившиеся над морем заводские трубы. Артиллерийский офицер нажимал на кнопку, давая сигнал к залпу нужного ему числа орудий. Секунды автоматическая система выжидала момент, когда раскачивающийся корабль оказывался на ровном киле, и посылала по проводам искру. Будто сами собой, без какого-либо участия башенных расчетов внутри орудия воспламенялось 200 кг специального пироксилинового пороха, выбрасывая далеко вдаль 750-килограммовый цилиндр снаряда. От обслуживающих орудие расчетов требовалось только успевать подавать в жадно раскрывающиеся недра затворов новые снаряды и пороховые заряды, которые непрерывной рекой текли вверх по элеваторам из недр артиллерийских погребов.

           Выстрелы главного калибра грохотали уже непрерывно, как трубы Страшного Суда, вытеснив все остальные звуки. Комендор Дыбенко безучастно скучал на своем посту горизонтальной наводки четвертой башни главного калибра линейного крейсера "Наварин". Делать пока что ему было совершенно нечего. Разве что переговариваться между грохотом не очень частых выстрелов с тремя наводчиками постов вертикальной наводки, что, мол, раз начальство решило само теперь стрелять, так придумало бы как самому и снаряды в пушки заряжать. При этом Дыбенко успевал, наблюдая за происходящим снаружи в перископ, язвительно комментировать неточность стрельбы, которую направляли с центрального поста.

           Русские вели нечастый огонь, выпускали по нескольку залпов, после чего орудия замолкали и открывали снова огонь только через продолжительное время. Пока не наблюдалось ни одного зрелищного попадания в японцев. Разве что было заметно, что "Ибуки" лишился задней трубы, а "Икома" потерял фок-мачту. И еще, на двух этих кораблях замолчало по одной башне главного калибра, так что сила вражеского огня убавилась на треть. От этого, впрочем, русским было не жарко и не холодно. Японцы всё равно не сумели ни разу даже добиться близкого накрытия русских кораблей. Пока для них весь причиненный в бою ущерб состоял в последствиях собственной стрельбы главным калибром - выдавленные иллюминаторы, разбитая посуда в кают-компаниях, погнутые дульными газами леера. Из серьезных происшествий - пожар на "Бородино". Там при выстреле из третьей башни вспыхнул неудачно размещенный рядом на палубе аэроплан. Пришлось прекратить стрельбу и заняться тушением пожара.

           Вице-адмирал Бахирев, стоя на высоком мостике "Измаила", хранил полное спокойствие. Всё, на его взгляд, шло как надо. Русским линейным крейсерам лучше вести бой на большой дистанции, пользуясь дальнобойностью своих орудий. Но на таком расстоянии нельзя ожидать сразу громадного эффекта. Хорошо, если попадет три-четыре снарядов из ста выпущенных. Значит, нужно просто стрелять и стрелять, удерживая курс. Остальное сделает статистика! По мере того, как русские обгоняли японскую эскадру, расстояние между ними, кстати, сокращалось. Противник был уже практически на траверсе, в каких-нибудь 60-65 кабельтовых. Два головных японских крейсера, "Ибуки" и "Курама" ввели в действие левобортные башни с 203-мм орудиями. Что же, как-никак дополнительные восемь крпунокалиберных стволов. Японцы открыли огонь и средним калибром, но на такой дистанции их 152-мм и 120-мм снаряды просто не долетали до "измаилов". Идущий далеко позади всех "Читозе" сделал несколько выстрелов из носовой 8-дюймовки. В кого там думают попасть на дистанции в 6 миль на таком неустойчивом легком кораблике?

           Тем не менее, японцы, похоже, наконец, пристрелялись. Несколько высоких фонтанов вдруг выросли рядом с "Измаилом" и окатили его палубу потоками воды. Более неприятно было то, что взрываясь на воде, японские снаряды бросали в дредноуты снопы далеко разлетавшихся осколков. Русским оставалось благодарить конструкторов своих гигантских кораблей за сплошное бронирование бортов хотя бы тонкой броней, защищавшей от таких вот осколочных попаданий. Повреждений было по-прежнему немного. На "Измаиле" была порвана антенна радиотелеграфа, пострадали и расположенных под возвышенным полубаком матросские гальюны, на защиту которых не хватило брони. А вот "Кинбурн" получил прямое попадание 8-дюймового снаряда за второй дымовой трубой. Пробив верхнюю палубу, фугас разорвался в буфетной. Вдобавок потек бензин из пробитых осколками баков адмиральского моторный катер, почему-то не слитый перед боем. В буфетной вспыхнул пожар; пламя побежало по паркету офицерской кают-компании. Огонь удалось погасить дружными усилиями буфетчиков, коков и дежурных кухонных матросов еще до прибытия пожарного дивизиона. Но на эскадре успели заволновались при виде дыма из смотровых люков "Кинбурна".

           - Михаил Коронатович! Поглядите что с "Курамой"! - вскрикнул флаг-офицер лейтенант Кадыба

           Дым из труб переднего мателота не позволял хорошо разглядеть происходящее со вторым крейсером-броненосцем, но то, что "Курама" близок к катастрофе, было очевидно. Он кренился, над грот-мачтой подымался огромный столб пара и дыма.

           Контр-адмирал Кумадзо Сиранэ понимал, что три его броненосных корабля не могут противостоять русским сверхдредноутам сколько-нибудь продолжительное время. Оставалась надежда нагнать 3-ю и 4-ю эскадры линкоров вице-адмирала Сузуки, чтобы получить от них хоть какую-то поддержку. Однако надежда эта таяла с каждый новым попаданием русского снаряда. Первый же снаряд, угодивший в головной "Ибуки", флагманский корабль Сиранэ, перерубил ему заднюю дымовую трубу, скрутив оставшиеся у основания железные листы в какой-то чудовищный штопор. Средняя труба также была серьезно повреждена осколками. Другие осколки, проникшие через дымоход в кочегарки, перебили водогрейные трубки сразу нескольких котлов, результатом чего стало значительное падение хода корабля. Гораздо хуже "Ибуки" пришлось, когда один или два 14-дюймовых снаряда одновременно ударили в районе грот-мачты. 3-дюймовая броневая палуба была пробита, осколки дошли до машинного отделения и на время вывели из строя левую турбину. Кормовой мостик оказался уничтожен вместе с резервными командно-дальномерным постом и боевой рубкой. Находившееся ниже на батарейной палубе 120-мм орудие выбросило наружу вместе с куском левого борта. Близкие попадания крупнокалиберных фугасов заблокировали кормовые башни 12-дюймовых и 8-дюймовых орудий. "Ибуки" сразу лишился половины своей артиллерии! На всем полуюте на верхних палубах простиралось пространство сплошного разрушения. Еще повезло, что русские стреляли осколочными снарядами. При таких же попаданиях бронебойными, "Ибуки" точно бы лишился хода и, вероятно, получил бы взрыв кормовых погребов боеприпасов.