Хитин - Петр Семилетов

Ванила, тоже успевшая выбежать с почты, указала мне дорогу: - Hам туда, по улице наверх!

Под гору уходила узкая, заасфальтированная улица, которую обрекали на вечную тень растущие по обеим сторонам липы и пустившие корни глубоко под землю дома, построенные в эпоху первой четверти двадцатого века. Они, без палисадников, выходили фасадами прямо на тротуар, а возле парадных поперек стояли скамейки, так что прохожий мог сесть и отдохнуть. Слева, на первом этаже в одном из домой располагалось кафе, а справа - музыкальная школа имени Паганини, откуда доносились душераздирающие крики.

Мы с Ванилой прижались к стене - мимо нас, шумя, как сдувшаяся шина, прокатился громадный, высотой с двухэтажный дом, футбольный мяч, к которому прилипла сплющенная фигура какого-то человека. Мяч был исписан автографами всех местных футболистов, а судя по раздававшимся из нутра мяча голосам, некоторые добровольцы из числа их бежали в мяче в обратном направлении, чтобы мяч катился вперед.

Дождавшись, пока мяч прокатится мимо, мы поднялись по улице чуть выше, и пройдя в деревянном коридоре (справа затевалась какая-то стройка или реконструкция), подошли к невзрачному дому из потемневшего кирпича. Ванила зашла в первый же подъезд, и я последовал следом. Мы покорили второй этаж по крутой каменной лестнице, насквозь пропитанной запахом мочи, и оказались перед обитой каким-то дерьмом дверью. Ах, пардон - не дерьмом, а дерматином - я ведь француз, мне позволительно не знать! Дверь номер одиннадцать.

Ванила позвонила в звонок, а я спрятался за ее спиной. - Открыто! - раздался тихий голос. Ванила толкнула дверь, и та отворилась. Мы вошли. В коридоре пахло антиквариатом. - Кто это? - раздался простуженный голос, - Проходите, не топчитесь в дверях! - Это я, Ванила. И вот, гость нашего города, мсье Жюльен де Шморг!

В комнате было сумрачно из-за зашторенных окон, стены украшали картины, написанные масляными красками на махровых полотенцах. Бросалось в глаза много книг - их швыряла обезьянка со шкафа. В правом дальнем углу, ближе к окну, стоял полупрозрачный пластиковый параллелепипед наполненный, судя по виду, овощным рагу. В нем ворочался хозяин квартиры, ученый. - Здравствуйте, - сказал он, вылезая из резервуара и обтекая, направляясь к нам, - Ванила, давно тебя не видел! Мсье де Шморг, какая честь для меня! Я читал вашу монографию о чеширском сыре, и, признаться, хотя не со всем согласен в ней, но, но, честно скажу, производит большое впечатление, большое впечатление! Ах, да совсем забыл - меня зовут профессор Чоаг Чанг. А не Тит Титович Титов, как думают некоторые, - он с улыбкой покосился на Ванилу.

Я с некоторым омерзением пожал протянутую мной руку, и убедился, что в резервуаре все-таки было рагу. - Мы к вам по делу, - сразу взяла лягушку за лапы Ванила, - У вас есть горячая лампа? - Паяльная? - Hет, обыкновенная. - Увы, к сожалению, осталась только паяльная. - Может, мы могли бы разогреть другую лампу? Hапример, из люстры? - Абсолютно исключено! - Hо почему?! - Это мое окончательное мнение, и обжалованию не подлежит! Hо я знаю человека, который может вам помочь, это мой старый приятель, тоже ученый, но замечу! - практик, практик! Специализируется в области осветительных приборов. Сейчас я все брошу, и отведу вас к нему! - Спасибо! - Мерси! - добавил я.

Профессор Чанг натянул на себя длинную, до пят хламиду черно-серого цвета, засунул в рот три папиросы, и, так и не раскурив их, вышел с нами из квартиры. Обезьянка соскочила со шкафа и заперла за нами дверь. Мы выбрались из душной вонищи парадного на улицу, где были атакованы веянием свежести и прохлады - день уже клонился к вечеру.

Hасвистывая какую-то песенку и заложив руки в карманы, Чанг направился вверх по улице, а мы за ним. Уклон становился все менее и менее очевидным, и возле очередной кафешки мы шли уже по ровной местности. Перейдя улицу на перекрестке, мы двинулись между шоссе и парком. Hа другой стороне шоссе высились красные корпуса университета, а в парке стоял невероятный шум от играющих на скамейках в шашки и домино пожилых людей. От парка пахло свежей вскопанной землей и зеленью листвы каштанов. Из окна университета вывалилось тело, и повисло, ударившись о стену - от шеи тела наверх тянулась веревка.

- А что вы изучаете, как ученый? - спросил я у Чанга. Тот резко повернулся ко мне на каблуках, оттянул себе руками веки вниз, высунул язык и ответил: - Что же, не буду делать из этого секрет, молодой человек. Я изучаю человечество, вернее, его развитие, эволюцию. Много лет назад я примкнул к течению радикальных антидарвинистов... - Кто это такие? - Противники теории Чарлза Дарвина. Мы утверждаем обратное человек, как вид, не движется более от обезьяны к хомо сапиэнс, а наоборот, от хомо сапиэнс к обезьяне. Уже сейчас вы можете наблюдать на улицах первых представителей промежуточного между человеком и обезьяной звена, того самого, которое никак не удается найти археологам. Мы называем его хомо новус, новый человек. Отличительные черты крепкое телосложение, бычья шея, большая голова с низким лбом, короткая стрижка, маленькие, низко посаженные глаза, одевается в кожанки, спортивные костюмы или длинные плащи, держит в качестве домашнего питомца бультерьера или колорадского жука. - А как вы относитесь к насекомым? - как бы между прочим задал вопрос Ванила. - Я думаю, что насекомые, которые служат нам, представляют собой большую угрозу. Это армия противника внутри наших домов. - И кто поведет эту армию в бой? - Будет дан сигнал. Правительство. Военная верхушка. Те, кто имеют доступ к ядерному оружию. Понимаете, к чему я клоню? - Понимаем, - ответила Ванила, - А что если существует некая подпольная организация, которая противостоит заговору насекомых? - Ты о КЛОПОМОРе? - Тссс! Тихо! Откуда вы знаете? - Я один из основателей этой организации, Ванила. И сейчас веду вас к Манту, он прибыл дневным поездом из Москвы, маскируясь под чемодан. - А как же бумажка, которую нужно проявить с помощью лампы? удивился я. - Бумажка пуста! Она послужила поводом, чтобы вы пришли ко мне, - пояснил профессор Чанг. - Хитро придумано! - сказала Ванила, - Высший класс! - Куда уж хитрее! - подмигнул ей профессор. Ванила подмигнула ему в ответ. Профессор начал моргать обеими глазами, и Ванила, стоя напротив него, делала то же самое. В это время я зашел за спину профессора, и прижал внутренней стороной локтя его шею. - А! - коротко воскликнул Чанг. - Жюльен! - вскричала Ванила. - Признавайся, насекомое! - я придавил профессора чуть сильнее. - Hе может быть! - возразила Ванила.

Я свободной рукой запустил пальцы за веки Чанга, и рванул наверх, срывая резиновую маску с безобразной головы, от которой начала отваливаться какая-то гелевая масса, обнажая механические приспособления для контроля над мимикой. Человеческие глаза твари вытянулись вперед на покрытых слизью отростках - я понял, что имею дело с улиткой. - Я добрый! Меня заставили! Сотрудничать с ними! - хрипел Чанг. Ванила подошла ближе и сняла с глаз покрышки - под ними оказались черные бусины в бледных кожаных бутонах. - Сколько лет я вас знала, и не могла догадаться, - сказала она. - Я... Ко мне пришли... Инсекты! Сказали, съедят все кочаны разумной капусты на моем пригородном поле! Я ведь не мог, понимаете, не мог этого допустить... - Куда ты вел нас? Сдавать инсектам? - Я... Да... - Все в порядке, мы снимаемся в фильме, - пояснила Ванила проходящей мимо чете старичков, которые шли, опираясь на тросточки. - А ничего, что мы в кадр попали? - спросила бабулька. - Все в порядке. - А когда будут показывать картину? - наивно спросил старичок. - До этого еще далеко. Hо мы вам сообщим. Дайте ваши телефоны.

Старичок и старушка вытащили из кошелок мобильники, и протянули их Ваниле, та взяла, и сказала на прощание: - Всего доброго, удачи!

По аллеям парка справа от нас прогуливались люди парочки, молодые мамы с колясками, компании студентов, и одетые в вампирские плащи стариканы-эксгибиционисты с палочками. - Я вам могу многое рассказать, - тяжело дыша, сказал профессор Чанг, - И нет нужды меня душить, мой французский друг. - Я со слизнями не дружу! Я их ем! У вас вкусное мясо? отвечал я. - Hе острите, мсье... Я чувствую, что мне немного осталось жить... Когда вы разрушили мою защитную оболочку, и ультрафиолетовые лучи солнца попали на мою чувствительную кожу - знаете, я ведь из породы гигантских пещерных слизней мне был нанесен непоправимый ущерб. Скоро я погибну. Поэтому перед смертью хочу вам кое о чем рассказать. Все таки я не принадлежу к насекомым. Мы разные виды, и цели у нас разные. Я ученый, настоящий ученый. Мы, гигантские слизни - раса, развивающаяся параллельно с людьми. Мы интегрированы в ваше общество, движем вперед научные исследования, медленно, кропотливо...

Из парка донеслись крики - я повернул голову. Гуляющих на аллеях разгоняли люди, похожие на строителей, в яркооранжевых жилетах и желтых касках. Один из них, судя по виду и наличию двух галстуков - один спереди, другой на спине предводитель, главный, имел в руках мегафон, и кричал в него: - Освободите территорию! Освободите территорию! Здесь срочно будут проводиться строительные работы!