КОРОЛЕВА МУТАНТИКОВ - Дмитрий ЕМЕЦ

– Мутантка должна быть где-то здесь! – прохрипел он. – Эй ты, шерстюша, выходи! Все равно тебе конец!

Мумуня задрожала под прилавком, но, разумеется, не вышла. Шпион, поигрывая ножом, стал разгуливать по магазину, заглядывая всюду, куда можно было спрятаться.

С каждым шагом карлик приближался к бедняжке. Испуганно шаря рукой под прилавком, шерстюша обнаружила ящик с шампанским. Она не знала, что это шампанское, просто увидела длинные запыленные бутылки с золотистой и серебряной фольгой у горлышка.

Мумуня тихонько взяла одну бутылку и, направив горлышко в сторону приближавшегося карлика, стала раскручивать проволочку. Она опасалась, что за долгие годы хранения жидкость могла выдохнуться, хотя чувствовала по весу, что бутылка совсем не пустая.

– Ага! Вот ты где! Попалась, которая швырялась! Тебе конец! – противно захихикал Нытик, вскакивая на прилавок и по привычке пробуя пальцем острие кинжала.

В этот момент проволочка соскочила. Мумуня сильно встряхнула бутылку и едва удержала ее в руках. Раздалось шипение, и в лоб Нытику ударила вылетевшая под давлением пробка, а следом за этим его окатила струя пенистого шампанского.

Карлик заверещал и, сбитый с ног струей, кувырком слетел с прилавка.

– Какая полезная штука эти шипучие бутылки! Надо признать, люди, которые жили здесь до нас, знали, как воевать с карликами, – отметила Мумуня и выбежала из магазина, радуясь, что ей так и не пришлось использовать свою невидимость.

Ей удалось затеряться на узких запутанных улицах поселка прежде, чем Нытик высох и смог продолжать преследование. Шпиону ничего другого не оставалось, как, поискав, ни с чем вернуться в Странный лес, размышляя, что ему придумать для Карлы, чтобы она не слишком злилась.

По дороге из поселка Нытик встретил Чавкало, который неторопливо ехал ему навстречу на самокате со спущенными шинами. Чавкало по привычке жевал резину, а у него за плечами в ножнах висела тупая сабля с зазубринами.

– Как твоя охота? Где головы шерстюш? – издеваясь, спросил он, останавливаясь возле Нытика.

– Я не смог их принести, потому что они… э-э… упали в пропасть, – соврал тот, закутываясь в плащ, чтобы не видна была покрасневшая от воды грудь и вылезшая на животе шерсть.

– Кто упал в пропасть, головы или шерстюши? – недоверчиво поинтересовался Чавкало.

– Шерстюши вместе с головами, – уточнил Нытик. – Я гнался за ними, а они – раз! – и провалились в пропасть.

Чавкало расхохотался.

– У тебя воспаление хитрости, приятель. Королева не поверит этому вздору. Если хочешь, садись со мной на самокат. Я покажу тебе, как надо охотиться. Вначале мы расправимся с лобастиками, а после – хи-хи! – займемся твоими провалившимися в пропасть шерстюшами!

Подумав, Нытик встал на самокат позади Чавкало, и, поочередно отталкиваясь от асфальта крепкими кривыми ногами, карлики направились в поселок.

– Мумуня, это ты? Иди сюда!

Шерстюша бродила по пустым улицам, разыскивая лобастиков, когда сзади вдруг послышался знакомый голос, и она увидела дедушку Умника, догонявшего ее на скейте.

– Здорово, что ты пришла! – обрадовался Умник, подъезжая к ней и останавливая скейт. – Хорошист и Отелло отправились на неосвоенные территории, а я остался с Бубнилкой. Она все время капризничает, и я надеюсь, ты поможешь мне ее успокоить.

– Я на это надеюсь, – сказала Мумуня, по собственному опыту зная, как сложно бывает иногда утешить плачущего ребенка.

Малышка сидела на мягком диване в магазине и, всхлипывая, выедала картинки из книжки.

– Я боюсь! – сразу объявила она Мумуне.

– Чего боишься?

– Всего боюсь. Боюсь, что папа не вернется, боюсь, что карлики придут. Даже этого дивана. Вдруг я на нем сижу, а он превратившийся карлик? – хныкала Бубнилка.

– А ты не бойся. Просто не бойся, и все. – Шерстюша обняла малышку. – На страх уходит слишком много времени и сил. Папа и дядя Отелло сумеют о себе позаботиться. А если карлики придут, мы с дедушкой их прогоним. Знаешь, как я только что одного шпиона отделала!

– Правда? – с надеждой спросила девочка, поднимая заплаканное личико.

– Разумеется, – подтвердил дедушка Умник. – Подумаешь, какие-то карлики! Я создам такое привидение, что они взвоют от ужаса.

Лобастики и Мумуня сели рядышком на диван, и Умник с Бубнилкой стали изо всех сил стараться мысленно связаться с Хорошистом и Пупырем, пока наконец это им не удалось.

– Я слышу папу! – вдруг радостно закричала малышка, хватая Мумуню за руку. – Он думает о нас! И там где-то рядом Пупырь и Бормоглотик. Они сидят у костра и подбрасывают в него сухие ветки. Ветки потрескивают, и летят искры.

– А Трюши с ними нет? – с надеждой спросила шерстюша и огорчилась, когда Бубнилка покачала головой.

Но, хотя о судьбе Трюши по-прежнему ничего не было известно, у Мумуни на сердце стало немного легче, когда она узнала, что с Пупырем и Бормоглотиком все в порядке.

Неожиданно дедушка Умник подкатил на скейте к витрине магазина и поднес палец к губам. В тишине отчетливо слышалось позвякивание колес о выбоины асфальта: к ним определенно кто-то приближался, и этот неизвестный был уже совсем близко.

 Глава 10  Заброшенная пристань

Никто не любит меня так сильно, как я сама себя люблю.

Лентяй избегнет многих напрасных поступков.

Сухие ветки, которые Пупырь подбрасывал в костер, весело потрескивали. Бормоглотик сидел у огня и смотрел, как пепел, остывая, меняет цвет. Ночью, когда костер внезапно потух, кошачий мутантик, не обладавший таким густым мехом, как шерстюши, промерз и чихнул: апчхи!

– Смотри не простудись! – забеспокоился Пупырь.

– Не простужусь! Мне дым ноздри защекотал.

Мутантики уже не первый час поддерживали огонь, надеясь, что Трюша догадается залезть на какое-нибудь высокое дерево и, увидев струйку дыма, будет знать, куда идти.

Отелло посмотрел на густой дым, поднимавшийся над костром, и спросил:

– Интересно, Трюша видит наш костер, или мы его напрасно жжем?

– Почему напрасно? Хотя бы греемся, – возразил Пупырь и стал рассуждать, что маленький живой огонек, находящийся рядом с ними, несет куда больше тепла, чем раскаленный жар далеких звезд.

Но Трюша была слишком далеко или дым сносился ветром, потому что, сколько мутантики ни подбрасывали веток, она так и не появилась.

Друзья загасили костер землей и продолжили путь. Вскоре густой лес расступился, и они увидели широкую реку, спокойно несущую куда-то свои воды. Над ней с криками кружили чайки, а ее берег порос камышом. В высоких песчаных откосах было множество стрижиных гнезд.

Мутантики остановились на холме, завороженно глядя вниз. Никогда прежде они не видели ничего подобного и не подозревали, что совсем близко, всего в полутора днях ходьбы от Странного леса, есть такой полноводный поток.

– Какая громадная! – удивился Бормоглотик. – Я уверен, зимой она замерзает и становится белой и неподвижной. На льду кружит пурга и пробегают снежные змейки.

– А по-моему, зимой холодно и противно, – пробрюзжал Отелло. – И всегда все мерзнут и простуживаются. Только круглый идиот может отрицать это.

– А ну прекращай ворчалки! Интересно, твой Шекспир был таким же занудой? – поинтересовался Хорошист.

– Не трогай Шекспира грязными руками! Утопил мой велосипедик в болоте, вот теперь сиди и молчи! – рассердился Отелло.

Пупырь осторожно спустился с крутого откоса к воде. Река была такой широкой, что противоположный берег едва вырисовывался.

– И как мы переправимся? – поинтересовался Пупырь.

–  Плавадрыгами!  – предложил Хорошист.

– Ты-то и вплавь? – фыркнул его неугомонный братец. – Да ты держишься на воде хуже топора! Тебе только в луже бултыхаться!

Оба лобастика плавали плохо, потому что тяжелая голова перевешивала и сразу тянула их ко дну.

Один Бормоглотик неплохо держался на воде, но уж больно далеко было до противоположного берега. Плавать в незнакомых местах всегда опасно, а когда на тебе одежда и рюкзак за плечами – такой заплыв добром не кончится.

Некоторое время мутантики раздумывали, а потом пошли по топкому, заросшему камышом берегу в надежде найти бревна для постройки плота или, если повезет, старую лодку.

Жаба Биба вылезла из рюкзака и уютно устроилась на плече у Бормоглотика. Во рту у нее был стеклянный градусник, что делало ее немного похожей на лягушку-царевну, державшую стрелу.

Из камышей вылетела большая двухголовая утка. Жаба от неожиданности закрыла все три своих глаза и нырнула в рюкзак. Биба считала себя самым важным (и к тому же самым маленьким по размеру!) членом экспедиции, и ее очень волновал вопрос собственной безопасности.

Вскоре впереди показалась здоровенная ржавая баржа с тупой кормой и квадратной палубной надстройкой. Ее нос был вытащен на берег, а корма прочно сидела на мели. Слышался равномерный плеск – это вода терлась о борта, и что-то в барже лязгало и скрипело.