Два пешехода - Сусанна Арменян

— Вся прелесть ситуации в том, что я передавал вам чистейшую правду. Я никогда не лгу. Вы действительно обзывали друг друга всеми этими гадкими словами, и другими тоже.

У Янбура потемнело лицо. Он посмотрел на Ингьора (который, напротив, бледнел на глазах и перестал рыдать). Потом Янбур посмотрел на Литу, и наконец взгляд его остановился на мече, который он только что бросил на землю.

Лита уже приготовилась снова заламывать руку рыжеволосому, как вдруг на полянку вышел еще один субьект в коричневом пледе, точная копия кавалера Грглафа (то есть Темречогрена Э), но без кошек. Янбур и все остальные застыли в изумлении. А Лита, кроме того, еще и успела мимолетно — про себя — удивиться: "Как это получатся, что вокруг темнота, а все так четко видно?".

— Ах, неужели ты всегда говоришь правду? — весело и страшно спросил новоприбывший у Грглафа. — И всё, что ты насочинял про меня, братец, тоже истинная правда?

Все поняли, что перед ними — Вокищнеберг, легендарный измеритель Каньона шагами.

— Я… я… — бормотал Грглаф, уже не улыбаясь ни одним из уголков рта.

Кошки, жалобно подвывая, разбегались от него во все стороны. — Братишка, родненький, а ты… ты вернулся уже? Так скоро?..

Вокищнеберг смотрел на Грглафа, Грглаф на Вокищнеберга. Воспользовавшись моментом — тишиной между репликами и отсутствием видимых действий, — Лита подобрала оба меча и бросилась к Валуну.

Чье-то "Сто-о-ой!" донеслось до нее, но она уже залезла на самую вершину и, сложив мечи вместе, приложила их концы к поверхности Валуна. Она видела обращенные к ней лица Янбура, Ингьора, Грглафа и Вокищнеберга, показавшиеся ей чем-то похожими друг на друга. Она вдруг поняла, чем — на них было одинаковое выражение ужаса.

Когда мечи стали с шипением входить в камень, братья (и колдуны, и драчуны) бросились наутек.

Лита успела заметить, что камень потеплел. Он быстро согрелся до невозможной температуры и даже подрагивал. Она разжала руки. Оружие и без ее усилий мягко опускалось вглубь Валуна, само по себе. Мечи внезапно раскалились докрасна.

Потом Лита увидела лицо Фомы — и совсем рядом. Ее что-то схватило и унесло с Валуна прочь.

она хотела пройтипо мосту, которыйвовсе не был мостом, ачем он был, не зналникто. Но потомвесло — последнее — сломалосьи сидя в лодке, онаувидела, каккто-то

пытается пройти по мосту,но она видела, виделас моста, как сломалосьвесло у той, что сиделав лодке. И им сталипонятны проблемы друг друга,но только когда лодкаминовала опасныйкаменный мост.

Когда мост — и когда сон — был позади — и перестал сниться, Лита открыла глаза. Она увидела небо и звезды. Звезды были странные. Черные звезды — на белом небе — двигались, как бусинки по стеклу. "Значит, не звезды, значит птицы, — подумала Лита. — Значит, не ночь".

— Ты цела? — услышала она голос Фомы и села.

— Что случилось? — спросила она, глядя на расстроенное лицо Фомы. — Где мы? Где они? Где все? Где камень?

— Мы всё там же, но подальше. Валун взорвался, мечей больше нет. Я едва успел унести тебя оттуда. Братья разбежались, и те, и другие. Потом они встретились и помирились, и те, и другие.

— Хочу домой, — призналась Лита. — Или хотя бы в русалочий замок.

— Давай попробуем, — кивнул Фома.

— А как — без воронок? — спросила Лита.

— Давай споем песенку, — сказал Фома, садясь поближе к Лите.

Смотри, это смертьОна мелькаетсреди колонн

Она танцуетспециальночтобы ты не боялся

Сердитый клоунпод утро спрячетв шкафу свой клон

Снимет колькос почерневшего пальца

Смотри, это краскакоторой красятвоздушные замки

Ее готовятспециальночтобы ты не боялся

Смотреть на смертьтанцующуюи в девять ходоввыходящую в дамки

Она тебя любити это всёрассказано в ее танце…

Лита открыла глаза. Она боялась посмотреть на небо. Она была в лодке.

Правила Ахакада, отталкиваясь шестом. Замок Фи пропадал в туманное мгле.

— А где Фома? — спросила Лита.

— Встречает тебя на берегу, — ответила Ахакада. — С букетом из опиумных маков. В венке из нарциссов. В ожерелье из лавровых листьев. На зеленом камне у самой воды… Голову ему отпилить, что ли?..

Лита радостно обернулась к берегу.

Там стоял Кристобаль Колумб, при всем параде, широко улыбаясь и держа перед собой поднос со сложенными стопкой блинчиками.

— Я написал поэму, — сообщил он, как только лодка и Ахакада исчезли и Лита сошла на берег. — Я назвал ее "О РЕЛЬСАХ ПЕТЛЯЮЩИХ". Я скоро издам ее. Устрою шикарную презентаци. С блинчиками. Вот с этими.

— Это грандиозно, — согласилась Лита и села на зеленый камень у самой воды.

Кристобаль Колумб уселся рядом на песок и стал любовно пересчитывать свои блинчики, перебирая пальцами их края.

— Земля имеет форму, форму усеченного конуса, — сказала Лита. — И все движения солнца, луны и звезд — лишь плод нашего больного воображения.

— Ты права, — кивнул Кристобаль. — Хотя я готов поспорить насчет относительности твоей теории.

— Почитай мне стихи — как старый бродяга в Аддис-Абебе.

— Тогда это будут твои.

— Пусть.

И Кристобаль Колумб читал много стихов — те, что Лита писала в детстве, и те, что она еще не успела сочинить. Лите было интересно. Но в голове у нее то и дело мелькали две мысли: первое — куда опять запропастился Фома; второе — что скажет Лось, когда узнает, что Лита не хочет возвращать себе сущность Юдифи.

— Интересно, я уже Дошла До? — спросила Лита саму себя, когда Кристобаль Колумб сделал перерыв в чтении стихов, чтобы съесть блинчик.

И сама же ответила.

Но вот что она ответила, услышала только она сама. Потому что, дудимул абарат, она очень тихо ответила.

ПОСТСКРИПЫВАНИЕ

1. Потом все они встретились и устроили пикник на берегу Озера.

2. Янбур стал носить в губе серьгу и слушать классический джаз.

3. Ингьор обнаружил в себе талант орнитолога и мог часами говорить о птицах.

4. Кристобаль угощал всех блинчиками и цитировал «Диалоги» Платона, «Записки» Цезаря и анекдоты Никулина.