Крейг Кеннеди, профессор–детектив - Рив Артур Бенджамин

Я не вполне понял его, но взял карточку и безоговорочно подчинился. Излишне говорить, что я был взволнован во время беседы с комиссаром, когда я наконец смог встретиться с ним. Не успел я с ним заговорить как меня осенило, и я понял, к чему клонит Крейг. Но комиссар понял это первым.

– Мистер Джеймсон, – сказал он, выслушав меня, – если вы не возражаете, то позвоните профессору Кеннеди и доложите, что мне бы очень хотелось и самому присутствовать на вечерней встрече.

– Конечно, – ответил я, обрадовавшись, что моя задача оказалась решена настолько быстро.

Должно быть, все шло своим чередом, и я сидел в нашей квартире, терпеливо дожидаясь половины девятого – времени, когда комиссар здравоохранения обещал зайти за мной по пути в лабораторию. И тут зазвонил телефон. Это был Крейг.

– Уолтер, я могу попросить тебя об одолжении? – спросил он. – Попроси комиссара остановиться у той квартиры в стиле Людовика XV и подобрать мисс Бисби. Сказать ей, что это важно. Но не говорить ничего больше. Все идет по плану.

К девяти все мы собрались там неоднородной толпой. Комиссар и инспектор полиции были членами одной и той же партии – они поздоровались, обращаясь друг другу по имени. Мисс Бисби нервничала, Бриджет вела себя грубо, Денни был замкнут. Что же касается Кеннеди, то он был хладнокровен, как кусок льда. А я… ну, я сдерживался, стараясь не заговорить.

В дальнем конце комнаты Кеннеди разместил большой белый лист, использовавшийся им на стереоскопических лекциях, в то время как стулья были расположены небольшим амфитеатром.

– Будем смотреть вечернее кино? – спросил инспектор О`Коннор.

– Не вполне, – ответил Крейг. – Хотя… да, посмотреть будет на что. Ну, если все готовы, то я выключу электрическое освещение.

Вспыхнула карбидная лампа проектора, и квадрат света упал на экран. Кеннеди заговорил дикторским голосом, как на лекции:

– Позвольте мне обратить ваше внимание на эти увеличенные отпечатки пальцев, – начал он, когда на экране появился огромный отпечаток большого пальца. – У нас есть набор отпечатков, и я поочередно продемонстрирую их вам. Все они оставлены одним и тем же человеком, и они были найдены на пустых бутылках из-под родниковой воды, использовавшейся в Бисби-холле на протяжении двух недель до отъезда мистера Бисби в Нью-Йорк.

Немного изменив тон, Крейг добавил:

– А вот отпечатки пальцев, взятые у слуг, работавших в доме, а также у гостя. Они заметно отличаются от отпечатков пальцев с бутылки, – продолжил он, в то время как на экране появлялись новые слайды, – за исключением последнего. Он идентичен. Инспектор, это здесь мы видим совпадение двух признаков – «петель» и «завитков».

Ничто, кроме потрескивания аппаратуры, не нарушило тишины в зале.

– Человек, оставивший эти отпечатки, находится в этой комнате. Именно этими пальцами бактерии брюшного тифа были добавлены в питьевую воду Бисби-холла.

Кеннеди сделал красноречивую паузу, а затем продолжил:

– А теперь я попрошу доктора Лесли рассказать о недавнем открытии, касающемся брюшного тифа. Комиссар, полагаю, вы понимаете, о чем я?

– Вполне. Называть имена?

– Нет. Пока нет.

– Ну, – прочищая горло, начал доктор Лесли, – за последние пару лет мы сделали поразительное открытие. Мы обнаружили то, что теперь называем «переносчиками тифа» – тех, кто не болеют сами, но сами тем не менее являются буквально живыми пробирками, переполненными бактериями. Это очень странно. Куда бы они не пошли, они несут с собой болезнь. У нас в департаменте хранятся записи о многих таких случаях, и наши сотрудники в исследовательских лабораториях пришли к выводу, что эти случаи не так уж редки и даже распространены. Я помню дело служанки, которая за последние пять-шесть лет служила в нескольких семьях. В каждой из них появился брюшной тиф. Эксперты отследили, что из-за нее вспыхнуло три десятка заболеваний и несколько смертей. В другом случае мы выяснили, что эпидемия в Гарлеме началась с заболевания тифом на далекой ферме в Коннектикуте. Переносчик непредумышленно заразил молоко, поступавшее с фермы. А результатом этого стало свыше пятидесяти случаев брюшного тифа в нашем городе.

Но вернемся к вышеупомянутому делу служанки. Прошлой весной мы взяли ее под наблюдение, но, поскольку у нас не было оснований, чтобы изолировать ее, она все еще на свободе. Думаю, в одной из воскресных газет уже есть сообщение о ней – они назвали ее «Тифоидной Бриджет», и она обрисована в красных красках – на карикатуре она поджаривает черепа своих жертв над пылающим огнем. Как я понимаю, эта особа – переносчик тифа…

– Простите что прерываю, но думаю, что эта часть программы зашла достаточно далеко, чтобы мы почувствовали уверенность, – сказал Крейг. – Большое спасибо за то, что вы прояснили ситуацию.

Крейг нажал кнопку, и на экране появилось письмо. Он ничего не сказал, дав нам прочесть его:

К сведению заинтересованных лиц!

Настоящим свидетельствую, что в течение прошедшего сезона Бриджет Фэллон работала в моей семье на Шелтер-Айленде и показала себя надежной служанкой и превосходной поварихой.

А.Сент-Джон Касуэлл-Джонс

– Мистер Кеннеди, я невиновна перед Богом, – взвизгнула Бриджет. – Не арестовывайте меня! Я невиновна. Я невиновна.

Крейг мягко, но решительно заставил ее снова сесть на стул. После чего снова щелкнул переключателем. Теперь на экране появилась последняя страница завещания мистера Бисби – концовка и подписи – его и свидетелей.

– Теперь я собираюсь показать вам эти два почерка в сильно увеличенном виде, – сказал он. – Автор многих научных трудов, доктор Линдси Джонсон из Лондона, недавно выдвинул новую теорию об индивидуальности почерка. Он утверждает, что при определенных заболеваниях пульс становится особенным, и что никто, страдающий от этих заболеваний, не может контролировать биение сердца даже в течение короткого времени, и оно отразится на графике, который может записать специальный прибор – сфигмограф. Он крепится на предплечье пациента и записывает иглой на специальной бумаге силу и частоту пульса. Также можно наблюдать за пульсом, отслеживая взлеты и падения жидкости, перемещающейся в вертикально расположенной стеклянной трубке. Доктор Джонсон полагает, что ручка в руке пишущего человека служит аналогом иглы сфигмографа, и если увеличить почерк этого человека, то в едва заметных неровностях линий почерка можно увидеть последствия его необычного пульса.

Чтобы доказать это, доктор провел эксперимент в госпитале Чаринг-Кросса. По его просьбе пациенты, страдающие заболеваниями сердца и почек, записали молитву «Отче наш». Рукописи были исследованы под микроскопом. При сильном увеличении были отчетливо видны рывки и непроизвольные движения, вызванные специфическим пульсом пациентов. В то же время, по словам доктора Джонсона, у людей с нормальным здоровьем не было видно такого подрагивания пульса. Однако, если почерк содержит признаки подрагивания пульса, тогда как прочие бумаги, написанные тем же человеком, не содержат их, то это показывает, что документ пытались подделать.

Итак, два увеличенных образца почерка на экране показывают что писавшие страдали от заболевания сердца. Более того, я могу доказать, что удары пульса, отразившиеся в одном из этих почерков, проявляются и в аналогичных строках другого документа. Из показаний семейного врача я узнал, что мистер Бисби не страдал ни от этого, ни от какого-либо другого заболевания сердца. Вдобавок мистер Касуэлл-Джонс телеграфировал мне, что после того, как в его загородном доме была вспышка тифа, он не стал писать рекомендательное письмо для Бриджет Фэллон. А также он сказал, что не страдает ни одним кардиологическим заболеванием. Исходя из того, что в обоих документах почерк немного дрожит (это видно лишь если его увеличить), я заключаю, что они подделаны, а также пойду немного дальше и заявлю: они сделаны одной и той же рукой.