Сыщик - Владимир Сисикин

Уф-ф-ф-ф!

Видно было, как Черный чулок шастает за витриной аптеки и что-то прячет в чемоданчик.

Шарик прицелился и несильно послал горошину из бесшумного своего пистолета в окно Ивана Ивановича Слона. Негромко звякнув, она отскочила от стекла.

Форточка в окне Ивана Ивановича сама собой ритмично открывалась и закрывалась. Закрывалась она тогда, когда мощные легкие Слона втягивали воздух. Открывалась на выдохе.

Еще раз выстрелил сыщик…

Бесполезно, Слона и пушкой не разбудишь.

Тогда Шарик нашел окно Марьи Васильевны Мур-киной.

Вот у кого был слух! Она появилась после первого выстрела, блеснув в полумраке раскосыми глазами.

— Ша-арик, — воскликнула Муркина, — как вы сюда попали? В этот зо-онтик? А мы думали, вы в Школе…

— Марья Васильевна, — попросил Шарик, — киньте мне веревку, только поскорее.

— Сейчас с балкона принесу. Муркина исчезла.

Негодяй в аптеке торопливо запихивал что-то в марлевый узел.

Наконец Муркина появилась с веревкой, унизанной прищепками, и принялась их снимать одну за другой.

— Марья Васильевна, — свистящим шепотом взмолился Шарик, — я вам их потом верну! Бросайте так!

— Шарик, Господь с вами, мне для вас ничего не жалко! Я думала, чтобы удобнее…

Она перебросила веревку сыщику, который мгновенно привязал ее к стальному канату и, ломая прищепки, скользнул вниз.

— Может, вам еще чем-нибудь помочь? — вполголоса спросила Муркина.

— Нет, Марья Васильевна, спасибо. Привет Захарке и всем котятам.

— Захарка болеет, — жалобно сказала мама Муркина, — простыл там, в подземелье. Бредит он… А котята недавно в больницу играли, все лекарства по двору рассыпали. Жду не дождусь, когда аптека откроется…

— Ну, лекарство-то я вам скоро принесу, — пообещал Шарик.

В это время послышался плач Захарки, и мама Муркина исчезла.

Возле уха сыщика послышался злобный смешок:

— Принесет он, принесет! Жжжди! Держи карман шире!

Шарик обернулся, схватившись за пистолет. Никого.

— Не увидижжж! Не поймаежжж!

— Кто здесь? — строго сказал Шарик. — Руки вверх!

— А вот я тебя за ноззз!

Кто-то пребольно укусил Шарика в нос.

— Будежж-ж-ж-ж зззнать!

Сыщик скосил глаза и увидел здоровенную Муху На крыльях у нее были какие-то синие надписи, но какие именно, Шарик не разобрал, потому что в этот момент злодейка снова тяпнула сыщика, да так, что у него в глазах потемнело.

— Зазагрыззу в другой раззз! — пообещала она и стремглав полетела к аптеке. Черная точка шмыгнула в дверь, взломанную Чулком.

И через секунду там погас свет.

Шарик остановился перед черным провалом двери. Надо сказать, что в этот момент ему стало не по себе. Глаза преступников привыкли к темноте, а если Шарик ворвется в помещение с освещенной улицы, тут его прямо голыми руками бери.

Вспыхнула спичка, обозначился силуэт Черного чулка. Спичка отделилась от силуэта и самостоятельно поплыла в воздухе к стеллажам, уставленным пузырьками и банками. Шарик понял, что злобная Муха, не боясь спалить крылья, помогала своему напарнику

Тем временем огонек приблизился к банке с этикеткой «СПИРТ». Черный чулок немедленно схватил ее. Затем спичка осветила зеленый сосуд, на котором было обозначено «ХЛОРОФОРМ».

В этот момент Муху, вероятно, основательно припекло, и спичка, догорая, как маленький метеорит, бесшумно скользнула вниз.

— Хло-ро-форм, — повторил про себя Шарик, — хло-ро-форм… — Что-то очень простое и знакомое чудилось в этом сложном слове…

Когда крохотная осветительная ракета снова повисла в воздухе, Черный чулок торопливо открыл банку со спиртом.

Р-раз! — плеснул на медицинские плакаты, которыми была увешана стена.

Два! — на бесчисленные ящики с лекарствами!

Три! Четыре!! — на прилавок, на пол.

А эта преподлая Муха с новой спичкой наперевес кинулась к плакатам и подожгла их. Первым занялся самый большой:

МУХА — ПЕРЕНОСЧИК ИНФЕКЦИЙ! УНИЧТОЖАЙТЕ МУХ!

Бледное спиртовое пламя с необыкновенной быстротой поползло по бумаге, превращая ее в черные лохмотья с искрящимися краями. Через секунду огонь запылал в аптеке, как в печи. Дымящаяся фигура вылетела из двери и сбила Шарика с ног. Упали узел и чемоданчик, которые нес неизвестный. Сыщик и поджигатель покатились по газону, но Черный чулок изловчился, вскочил и бросился наутек. В великолепном броске Шарик схватил преступника за хвост.

— Пусти-и-и, больно же! — взвыл Черный чулок.

— Как бы не так, грабитель ты поджигательский! — отвечал Шарик.

Что-то упало на нос Шарику. Муха!

Блистая крыльями в пламени пожара, она стояла на задних лапах и острой щепкой, словно копьем, целилась сыщику прямо в зеницу ока! Синие буквы плясали на ее растопыренных крыльях.

— Зейчаззз в глаззз дам! — взвыла она и метнула копье.

Ох, что было бы, если бы не знаменитая реакция Шарика! Он успел зажмуриться, и щепка отскочила, поцарапав веко.

— Зззараззза! — выругалась Муха. Несмотря на неожиданное нападение, Шарик не выпустил хвост поджигателя, который, вереща от боли, тащил сыщика за собой.

Муха вилась вокруг головы Черного чулка и орала:

— Зззабыл, балбеззз! Банка! Банку открой, труззз! Черный чулок выхватил из кармана и на ходу открыл

зеленую банку с надписью «Хлороформ». Потом он неожиданно остановился и окатил не успевшего встать на ноги Шарика какой-то бесцветной, противно пахнущей жидкостью.

Шарик вдохнул раз… другой…

Всё закружилось у него перед глазами: пустынная улица… темная улепетывающая фигура… языки пламени в дверях аптеки… трава… прохладная трава…

«Хло… ро… форм… — медленно плыли мысли в его голове, — им же у… сып… ляют…».

Тревога

О пользе длинной шеи. — Чаёк откладывается. — Загадочная система.

Старый пожарный Василий Жираф, покрытый пятнами старых ожогов, дежурил в эту ночь на городской каланче. Он увидел мерцающий огонек пожара в юго-западном районе, и туда немедленно помчались стремительные пожарные машины.

Жирафу с высоты каланчи плюс высоты своего роста было хорошо видно, как летели яркие фары по лабиринту ночного города.

«Ничего, успеют», — подумал он, повернулся и остолбенел.

На северо-востоке начинался пожар!

Еще две машины с воем рванулись в темноту.

«Два пожара за ночь — многовато», — решил Василий. Подумал и пришел к выводу, что в ближайшие часы уже вряд ли что-нибудь приключится, и направился вниз, чтобы хлебнуть чайку.

Хорошо, что шея была такая длинная. Ноги его уже опустились по двум лестничным пролетам, а голова, думающая про чаёк, еще торчала над каланчой. Вдруг глаза Василия вытаращились, а копыта там, далеко внизу, разъехались.

Еще пожар!!!

Жираф прочно обосновался на рабочем месте, ожидая новых происшествий.

Огонь продолжал выстреливать в небо языки пламени в разных концах города, и чрезвычайно удивительным в этих огненных безобразиях было то, что они подчинялись загадочному порядку: горели только аптеки и аптечные склады.

Старый жираф долго думал и наконец пробормотал:

— Что-то тут, гори оно огнем, не так…

Допрос и чрезвычайное сообщение

Ожоги. — Крупный разговор о маленьком предмете. — «Предъяви обвинение!» — Шарик промолчал. — Задача со многими неизвестными. — «Ни с места!»

…Туча огненных мух гонится за Шариком по улицам горящего города. Пылают здания, из окон и подъездов бьет пламя. Шарик мчится, задыхаясь, по улице, не имеющей конца. А огненные мухи не отстают, кусают в спину, за бока, за ноги, и вот одна, громадная, как вертолет, пикирует на Шарика…

Шарик застонал и очнулся. В голове гудело.

Плохо соображая, Шарик огляделся.

Он лежал на красной ковровой дорожке посреди большой комнаты.

Стол. Телефон. В углу телевизор. На стене большая карта города с красными флажками.

Нет, Шарик здесь никогда не был.

Он попытался сесть и ойкнул. На ноге горела рана с опаленной по краям шерстью. Две на животе. На боку. А на спине! А на другом боку!

«Будто на меня ведро углей высыпали», — подумал Шарик. И вспомнил всё: Черный чулок… Муха… пожар… схватка…

«Они ушли!». Сыщик скрипнул зубами и заковылял к двери.

Дверь была заперта.

Неужели преступники взяли его в плен?

Окно!

Шарик подскочил к окну и увидел, что оно расположено на втором этаже, и ветка, мощная ветвь каштана, мокрая от дождя, лепит листья прямо в стекло.

Шарик рванул шпингалет, дернул раму, вскочил на подоконник…

Неведомая сила подняла его за шиворот, пронесла по воздуху и бросила на то самое место, где он только что лежал, на ковровую дорожку с клочком обгоревшей Шариковой шерсти.