Черная беда - Ивлин Во

Бэзил пересек Пиккадилли и поднялся по Керзон-стрит. У леди Метроленд был прием с коктейлями.

— Бэзил, — сказала она, — зачем ты пришел? Я ведь тебя не звала.

— Знаю. Я совершенно случайно услышал, что у вас прием, и пришел узнать, нет ли здесь моей сестры.

— Барбары? Она обещала быть. Какой у тебя жуткий вид.

— Грязный?

— Да.

— Небритый?

— Да.

— Естественно, я же только что встал. Еще дома не был. — Бэзил огляделся по сторонам. — Я смотрю, народ все тот же. Друзей у вас, Марго, как видно, не прибавилось.

— Говорят, ты отказался участвовать в выборах?

— В общем, да. Это лишено всякого смысла. Я так и сказал премьер-министру. Тарифную реформу я защищать не стану. Премьер имел возможность отложить обсуждение законопроекта, но оппозиция рвала и метала, и я решил, что с меня хватит. К тому же хочу за границу съездить. Что-то я в Англии засиделся.

— Коктейль, сэр?

— Нет, принеси мне рюмку перно и стакан воды. Что? Перно нет? Тогда виски. Не сюда — в кабинет. Мне надо позвонить. Я сейчас вернусь, Марго.

«Господи, и что я нашла в этом мальчишке?» — подумала леди Метроленд.

— Какой симпатичный, — сказала одна девица другой, посмотрев вслед Бэзилу.

— Где?

— Только что вышел.

— Ты имеешь в виду Бэзила Сила?

— Бэзила Сила?

— Одет черт знает как, небрит.

— Да. Расскажи мне про него.

— Дорогая, он очарователен… Это брат Барбары Сотхилл. Последнее время ему здорово не везет. Сил выставил свою кандидатуру в парламент от какого-то северного округа, и отец говорил, что на следующих выборах он обязательно победит. Анджела Лайн оплачивала его расходы на предвыборную кампанию, но что-то у них, как видно, сорвалось, а Анджела, сама знаешь, денег попусту тратить не станет. Мне-то всегда казалось, что Бэзил ей не пара. Уж очень они разные…

— А щетина ему идет.

Обсуждали Бэзила и другие гости:

— Главная беда Бэзила в том, что он — зануда. Ладно бы только хамил, а ведь он еще и поучить любит. Как-то раз меня посадили рядом с ним на одном званом обеде, и он, поверишь ли, весь вечер об индийских диалектах рассуждал. Ну что тут сказать? Потом я навела справки, и выяснилось, что он и сам в этих диалектах абсолютно ничего не смыслит.

— Чем он только не занимался…

— Именно. А все почему? Потому что зануда. Вечно он участвует во всяких там революциях, заговорах, убийствах… Ну что тут сказать? Бедняжка Анджела совершенно на нем помешалась. Вчера я была у нее, и она весь вечер только и говорила о том скандале, который Бэзил учинил в своем окружном комитете. Да и на приеме, устроенном местными консерваторами, он тоже вел себя не лучшим образом. А потом он, Аластер Трампингтон и Питер Пастмастер загуляли: пили, расплачивались фальшивыми чеками и даже попали в автомобильную аварию, за что одного из них арестовали… Впрочем, вам и без меня известно, что такое попойки Бэзила. И ладно бы еще в Лондоне — а то ведь в провинции. Вы же знаете эти провинциальные городки. Как бы то ни было, пришлось ему свою кандидатуру снять. Все бы ничего, только бедняжка Анджела по-прежнему к нему неравнодушна.

— И что же с ним теперь будет?..

— Спросите меня что-нибудь полегче. Барбара божится, что больше для него ничего делать не станет.

— А мне, признаться, ваш Бэзил порядком надоел, — вступил в разговор еще один гость. — То он меня не замечает, а то читает длиннейшие лекции о положении в Азии. Поразительно, что Марго его к себе приглашает, — ведь Питеру больше всех от него достается.

В это время в гостиную вернулся Бэзил. Держа в руке стакан виски и откинув назад голову, он с наглым видом смотрел на гостей. Сутулый, с тяжелым подбородком, темные спутанные волосы лезут на лоб, под презрительно прищуренными серыми глазами мешки, надменный, по-детски капризный рот, на щеке шрам.

— Боже, как хорош, — шепнула одна из девиц. Бэзил обвел взглядом комнату:

— С кем бы мне хотелось увидеться, Марго, так это с Рексом Мономарком. Он здесь?

— Да, в том конце гостиной, кажется. Но, Бэзил, я категорически запрещаю тебе дразнить его.

— Хорошо, не буду.

Лорд Мономарк, газетный король, стоял в противоположном конце комнаты и рассуждал о диете. Вокруг него, то и дело исчезая в клубах сигарного дыма, мелькали мужские и женские лица его свиты: три броско одетые красавицы с изысканно-неправильными чертами лица, не спускавшие глаз со своего патрона; два потасканных светских льва вульгарного вида, громко сопевших от натуги, и с иголочки одетый, вертлявый пожилой секретарь с розовой плешью и тусклым, затуманенным взором, какой бывает у моряков и секретарей великих мира сего и вызван недостатком сна.

— Последние восемь месяцев я ем на обед только две сырые луковицы и тарелку овсянки, — говорил лорд Мономарк. — И должен сказать, чувствую себя на пять с плюсом — и физически, и интеллектуально, и морально.

Лорд Мономарк со свитой держался в стороне от остальных гостей. Он вообще крайне редко и неохотно соглашался покидать свои многочисленные особняки и появляться в свете. Несколько близких друзей, которых он удостаивал этой чести, должны были, если хотели его видеть, выполнять поставленные им жесткие условия: представлять лорду новых знакомых можно было, только предварительно заручившись его согласием; политиков надлежало держать от него на почтительном расстоянии; всех тех, кого он к себе приблизил, следовало приглашать вместе с ним; вдобавок хозяин дома обязан был готовить специальные блюда — в зависимости от того, какой диете в данный момент отдавал предпочтение лорд Мономарк. На таких условиях он время от времени появлялся в обществе; играя роль непереодетого Гаруна аль-Рашида, он наблюдал за прихотью моды, а иногда, потакая собственному капризу, выбирал в этом призрачном мире какую-нибудь приглянувшуюся ему тень и, вдохнув в нее жизнь, переносил в свой мир, мир реальных ценностей. Остальные гости тем временем скользили мимо, словно не замечая его присутствия, стараясь всем своим видом показать, что нисколько на его общество не претендуют.

— Моя б воля, — говорил лорд Мономарк, — я бы обязал всю страну сесть на эту диету. По моему распоряжению была составлена и распространена по всем редакциям бумага, рекомендующая эту систему питания. Мы, не задумываясь, тратим на обед фунт и шесть шиллингов, а то и целых два фунта ежедневно, а ведь это составляет восемь-девять фунтов в неделю.

— Рекс, вы просто великолепны.

— Прочтите эту бумагу леди Эвримен, Сандерс.

— «Лорд Мономарк настоятельно рекомендует всем сотрудникам редакции воспользоваться преимуществами тщательно составленной диеты…»

— Как удачно, что я нашел вас, Рекс, — вмешался в разговор Бэзил. Вы вот рассуждаете о луковицах и овсянке, а Гриффенбах, когда я был в Вене три года назад, эту диету раскритиковал. Но я, собственно, хотел с вами поговорить не об этом.

— Это вы. Сил? Какими судьбами? Вы, по-моему, мне некоторое время назад писали. О чем мне писал мистер Сил, Сандерс?

— Об Афганистане.

— Да, верно. Я передал ваше письмо одному из своих главных редакторов. Надеюсь, он вам все объяснил?

В свое время, когда Бэзил был еще совсем юн и подавал надежды, лорд Мономарк им заинтересовался и пригласил его в круиз по Средиземному морю на своей яхте. Сначала Бэзил отказался, однако затем, когда лорд Мономарк с друзьями уже уплыл, передумал и дал телеграмму, что он присоединится ко всей компании в Барселоне. Целых два дня, изнывая от жары, лорд Мономарк прождал Бэзила в Барселоне, но так его и не дождался. Когда же, после возвращения из круиза, он встретился с Бэзилом в Лондоне, тот довольно сбивчиво принялся объяснять своему покровителю, что очень хотел поехать, но буквально в последний момент не смог. Впрочем, подобных историй у Бэзила набралось немало, отчего, собственно, и пострадала его репутация.

— Видите ли, Рекс, — сказал он, — меня интересует ваше отношение к Сету.

— К Сету? — Лорд Мономарк бросил на Сандерса вопросительный взгляд. Каково мое отношение к Сету?

— К Сету?

— На мой взгляд, в Азании сейчас складывается очень любопытная ситуация. Вы же читали сообщения из Укаки. Из газет, впрочем, ничего понять нельзя. Я хочу иметь информацию из первых рук. Возможно, я отправлюсь туда в самое ближайшее время. Вот мне и пришло в голову, что вы могли бы использовать меня в одной из ваших газет, например в «Эксцессе», в качестве специального корреспондента в Азании.

И тут только лорда Мономарка, который с полным недоумением слушал эту длинную речь, осенило: да этот молодой человек просто ищет работу.

— К сожалению, — сказал он, — сам я такими мелочами не занимаюсь. Вам надо обратиться к одному из моих редакторов. Но сомневаюсь, чтобы сейчас кто-нибудь из них согласился взять в штат нового сотрудника.

— В таком случае я сошлюсь на вас.