Журнал «Вокруг Света» №02 за 1980 год - Вокруг Света

— И еще, — говорит Мирослав, — смотрите...

Мы видим, как в тумане проступают голубые вершины.

— Одна из них Рысы, а за ней польское село Поронино, где жил Ленин. Оттуда он любовался нашими Татрами.

О горе Рысы я услышал впервые в Пражском музее В. И. Ленина, на выставке «Ленин и рабочее движение в Чехословакии». Но только в ленинском музее в Братиславе мне рассказали о том, что на горе Рысы установлен барельеф В. И. Ленина.

Для этого молодые чехи и словаки прошли по крутым тропам Высоких Татр, хранящих память о мужестве и братстве наших народов...

В. Александров

Усто Салим с сыновьями

С тариков было трое. Они стояли на обочине дороги. Один из них поднял руку с длинным, загнутым крюком посохом, и шофер остановил наш маленький автобус. Абдумалик соскочил на дорогу и осторожно, с почтением помог старцам забраться на высокую подножку.

Они церемонно поздоровались с шофером и со мной и лишь потом сели. Одеты они были в новые, стоящие колом черные чапаны, перевязанные в поясе вискозными платками. Старцы были настолько древние, что уже с трудом угадывался их возраст; наверное, только очень важное дело могло заставить столь почтенных людей отправиться в путь.

Шофер спросил стариков, куда их подвезти, и Абдумалик перевел мне ответ:

— Едут в небольшой кишлак, это по пути. На похороны — умер усто. Хороший был плотник.

«Усто» — по-таджикски «мастер». Человек, не только поднявшийся в своем ремесле до самых вершин, но и привнесший в него что-то свое, особенное. Это не самородок-одиночка — у настоящего усто всегда есть ученики; не возраст, а профессиональное мастерство дает право на почетное звание. Когда-то оно присваивалось старейшими мастерами на общем собрании цеха. Этому предшествовали долгие годы ученичества. Как правило, учениками были дети самих мастеров или односельчан — так в течение веков создавались династии народных умельцев, и целые кишлаки, а то и города, становились известны благодаря искусству населявших их мастеров. Так, название Ура-Тюбе стало своеобразной фирменной маркой, гарантией качества кузнечных изделий, а Ворух — гончарных, Исфара же и ее окрестности прославились искусством резчиков по ганчу (Ганч — среднеазиатское название гипса, точнее, материала, который получают при обжиге породы, содержащей гипс. Водный раствор молотого ганча быстро схватывается и легко формуется.)

Теперь звание «усто» никто официально не присваивает. Просто, узнавая в изделии руку мастера, люди в один прекрасный день прибавляют к его имени коротенькое слово «усто». Так появляются усто Додобой, усто Кудрад, усто Джабир.

Я хочу рассказать о резчике усто Салиме. С ним, как, впрочем, и со всеми другими мастерами Исфары, меня познакомил Абдумалик Рахмонов. Будучи коренным жителем Исфары и работая в горкоме комсомола, Абдумалик знал практически всех молодых, а через них и старых исфаринцев. И когда я сказал, что хотел бы посмотреть резьбу по ганчу, он без особых раздумий ответил:

— Таких резчиков у нас много, но самый лучший — Салим Валиев в Кушдеваре.

К нему мы как раз и ехали, когда к нам в автобус подсели три почтенных старца. Они вскоре сошли, а полчаса спустя мы уже были в Кушдеваре.

...Название этого небольшого кишлака под Исфарой произошло от слов «куш дар девор», что означает «орел на стене». Кушдевар похож на большинство селений северного Таджикистана — пересекающиеся под прямым углом улицы с глухими, без окон серо-коричневыми глинобитными стенами-дувалами по обеим сторонам. Грустный вид, если бы не обилие деревьев за дувалами и не украшенные резьбой ворота — они как бы прерывают однообразие улиц-коридоров. Но среди всех ворот ворота дома Салима Валиева выделялись богатством резных и рисованных узоров.

Хозяин вышел нам навстречу: седобородый, прямой, с короткой мощной шеей, с широкими, по-молодому развернутыми плечами. Рукопожатие его было кратким и осторожным, как будто он боялся ненароком повредить чужие пальцы в своей жесткой ладони.

— Салам алейкум, усто Салим. Покажи, пожалуйста, гостю свою мастерскую, — попросил Абдумалик.

— Пойдемте, я мастерскую в доме сыновей сделал, на другом конце кишлака.

— Может, подвезти? — предложил Абдумалик, но усто Салим покачал головой и неспешно зашагал по улице, плотно ставя ноги в мягких кожаных сапогах.

Дом сыновей заканчивал собой новый квартал кишлака. Такие же высокие широкие ворота, как и в доме старика, только здесь основным украшением была резьба по ганчу — она покрывала всю входную арку.

Дом этот, как выяснилось, ставил сам усто Салим со своими старшими сыновьями: ведь он и плотник, и столяр, и, кроме ганча, знает еще резьбу по дереву. И хорошо поставил — во время исфаринского землетрясения 31 января 1977 года силой в 7,5 балла дом, уже выведенный под крышу, не дал трещин, а ведь кишлак Кушдевар находился гораздо ближе к эпицентру, чем сама Исфара.

Входим во двор, где уже поднялся молодой сад: невысокие абрикосовые деревья с черными, безлистными сейчас ветвями. Виноградная лоза оплетает укрепленную на шестах деревянную решетку. У рукомойника плещется второй сын Салима, он только что пришел с работы и тщательно смывает с лица и рук ганчевую крошку. Несмотря на молодые годы, он уже достаточно известен в округе, и его тоже называют усто Малик.

Посреди двора какое-то круглое сооружение, напоминающее фонтан.

— Точно, фонтан, — кивает Малик. — Это все отец, он у нас затейник. Сначала насос сделал — с девятиметровой глубины воду качает, теперь фонтан мастерит. А в праздники самодельную иллюминацию на доме развешивает, на радость ребятишкам.

Усто Салим раскладывает в саду инструменты: внутри мастерской, вытянутой побеленной комнаты, заваленной мешками с гипсом и брусками дерева, он работает только в плохую погоду. Вот названия некоторых инструментов: калами ростак — плоская, прямо заточенная стамеска, которой наносят глубокие линии по геометрическому орнаменту; баргак — стамеска с дугообразным резаком, напоминающим по форме ноготь, — им отрабатывают мелкие детали цветочного орнамента; деревянный молоток — мехкуб.

Ганч — благодатный материал. Он податлив резцу и в то же время прочен, что позволяет тонко прорабатывать детали. Резьба по ганчу не так трудоемка, как по дереву или камню, и в ней легче проявляется почерк художника. Правда, ганч слишком быстро застывает, но мастера научились регулировать время схватывания, добавляя в раствор растительный клей и смачивая заготовку водой. К тому же этот недостаток превращается в достоинство, когда надо сделать отливку с модели.

С первых веков нашей эры ганч использовался для штукатурки стен, резьбы, отливки декоративных деталей и скульптуры. Таджикские мастера, творчеству которых всегда были присущи здравый смысл, смекалка и фантазия, превратили штукатурку для жилища бедняка в изысканное украшение дворцов и мечетей. О высоком мастерстве предков современных таджикских ганчкоров — так называют резчиков по ганчу — рассказали раскопки древних городищ V-IX веков Педжикента и Шахристана.

За долгие века своего существования это искусство пережило много взлетов и падений. Приходили и уходили завоеватели, разрушались города, угонялись в рабство лучшие мастера, сменялись религии. И все-таки поколения таджикских ганчкоров сумели сберечь секреты своего ремесла, донести их до наших дней. Резьба по ганчу то умирала, то возрождалась.

Усто Салим Валиев, родившийся в 1910 году, прошел школу старых мастеров. В те годы учеба будущего ганчкора начиналась лет с семи и продолжалась десять-двенадцать лет, иногда больше. Днем ученики выполняли на постройках поручения своего учителя, сначала самые простые: затачивали инструменты, приготовляли растворы; с годами задания усложнялись. По вечерам усто учил их грамоте, в первую очередь математике, вернее, прикладной геометрии, необходимой при составлении плана здания, учил построению орнаментов, сводов и так называемых сталактитовых систем.

Когда мастер считал ученика вполне подготовленным, он давал ему задание, которое тот должен был выполнить самостоятельно, — чаще всего это была постройка жилого дома. От того, как будет выполнено задание, зависело, получит ли молодой мастер право называться «усто» и проводить самостоятельные работы.

...Усто Салим поднимает с земли массивную плитку из ганча, на которой выпукло выступает замысловатый узор. Не глядя берет из разложенного рядком инструмента необходимую стамеску и начинает мягкими округлыми движениями срезать потеки и шероховатости с ганчевой формы.

Малик рассказывает:

— В последнее время отец получает заказы на оформление административных зданий. При такой работе надо изготовить много ганчевых досок с повторяющимся узором. Для этого рисунок сначала вырезают на плоском куске резины. По этой форме отливается вторая — уже из ганча. Вот когда отец кончит с ней работать, с этой формы отольют окончательный слепок.