ПМС: подари мне счастье - Марина Порошина

Вот так. Ее встретил сын. Она приехала к сыну, и мальчишка счастлив безмерно. Он наверняка скучал без нее. Сначала радовался свободе и самостоятельности, а потом начал отчаянно скучать. Сколько ему? Лет шестнадцать-семнадцать, не больше. А ей не дашь больше тридцати. И тело у нее двадцатилетней девочки, гибкое и послушное, с нежной, сияющей даже в темноте кожей… И Валерий Анатольевич, видавший виды мужик почти сорока лет от роду, вдруг почувствовал, как от этих воспоминаний у него на пару градусов подскочила температура (в старинных романах в таких случаях отмечали – «героя бросило в жар»). Это было странно и непривычно. И очень ему не понравилось. Он не мальчик, чтобы приходить в телячий восторг от таких картинок. Это было просто приключение, не более того, сказал он себе. И ему нет никакого дела ни до нее, ни до ее сына.

Если бы Валерий был не так занят мысленным рассматриванием эротических картинок и самовоспитанием, он непременно обратил бы внимание на то, что пассажир из шестого купе, неприметный мужичок с пузцом и лысинкой, отчего-то тоже, как и он сам, решил не торопиться в город, а топтался за колонной, рылся в сумке, изучал выкопанную из ее недр потертую на сгибах схему Петербургского метрополитена. А поехал на машине, отправившись на стоянку такси следом за Валерием и уверенно приказав водителю:

– На улицу Марата!

– Мама, а я уже работу нашел! – подпрыгивал на сиденье такси Сашка. – Позвонил – и сразу берут, если потом прописка будет. Меня Ольга Сергеевна пропишет, она сказала. Зарплата – двести баксов, прикинь! Это если неполный рабочий день, а так – потом больше будет. Мам, может, мне на заочку поступить?

– Сашка, мы уже обсудили. Учиться надо нормально. Если придется на платном – осилим. И почему ты в этих дурацких штанах?! Ты в них собираешься на экзамен? Я про майку вообще молчу.

– Да ладно тебе, – обиделся на критику сын. – Переоденусь я. Сейчас еще шесть утра, через полчаса дома будем. Ты с Ольгой Сергеевной посидишь, а я сам поеду. Тебя все равно не пустят, там только по экзаменационным листам, я из-за тебя нервничать буду. Ну не ходи, мам, а? – вдруг заныл по-детски.

Как он будет тут один, в сотый раз испугалась Лера. Совсем ребенок. И про Ольгу Сергеевну сказал – «дом». Это ее кольнуло.

– Ты что про прописку сказал, Саш?

– А, мам, она одна в двух комнатах остается, Машка за одного кекса замуж вышла, уезжает, прикинь, в Вологду! – захихикал Сашка.

– А что смешного? – не поняла Лера.

– Не знаю, смешно. «В Вологде-где-где-где, в Вологде-где…»

– Господи, ты-то откуда эту песню знаешь? Она старше тебя в три раза.

– А ее Ольга Сергеевна всю неделю поет. И на кухне, и в ванной. Ходит, теряет все, ищет и поет. Нервничает.

Сашка тоже нервничает, поняла Лера. Так трудно отрывать от себя любимых людей, отпускать их в самостоятельную жизнь, которая будет ли к ним еще благосклонна. Господи, какие старушечьи мысли!

Ольга Сергеевна жила в старом доме на Лиговке, за Обводным каналом, далеко от метро. Лет, наверное, десять назад, когда в гостиницах не селили таких вот туристов-дикарей, как она, Лера с Андреем через знакомых сняли комнату у Ольги Сергеевны. И с тех пор Лера сначала одна, а потом с сыном приезжала к ней и ее дочери, как к родственникам, когда раз в год, когда и чаще. Теперь, конечно, у нее были деньги на хороший отель, но она полюбила эту женщину, привыкла к давно не видавшей ремонта квартире и угрюмому дому в рабочем районе. Когда приезжала Лера, дочь Ольги Сергеевны Маша переезжала в комнату к матери, и в ее распоряжении оказывалась целая комната. Маша, которая была чуть старше Сашки, относилась к нему как сестра, а Лера вела долгие разговоры с Ольгой Сергеевной. Жили они небогато, но, когда Лера пыталась им подсунуть лишнюю сотню, неизменно отказывались. Именно Ольга Сергеевна научила Леру, как быстро приводить себя в чувство, когда за окном промозглое, холодное осеннее утро и веки хоть пальцами поднимай, как Вий: надо заварить крепкий чай в горячее молоко, без воды, но обязательно с сахаром. Ольга Сергеевна всю жизнь проработала учительницей в школе, и порой, особенно в ноябре и феврале, самые тяжелые месяцы в условиях питерского климата, она приносила в класс чай, молоко и прямо на уроке отпаивала досыпавших на партах учеников.

От нее Лера узнавала еще множество маленьких хитростей, которые помогают выживать обитателям Северной Венеции, особенно тем, у кого нет денег, чтобы восстанавливать силы на южных курортах или покупать дорогие фрукты. И еще Ольга Сергеевна всегда говорила «мы», когда рассказывала о прежних временах или о том, что произошло в городе за время Лериного отсутствия: «Удивительно, как мы в войну выстояли, непостижимо. Мы сняли леса со Спаса на Крови. Мы открыли Михайловский замок. А у нас опять Чижика-Пыжика стащили – ну что за люди!» Так говорили только питерцы, они так думали и чувствовали, и в этом не было никакой позы. Лера Ольгу Сергеевну обожала, и если она согласна присматривать за Сашкой, то Лера будет счастлива.

Размышляя об этом, Лера смотрела в окно на мелькавшие мимо дома Лиговского проспекта. Он менялся год от года, исчезали обувные мастерские, булочные-кондитерские и непритязательные пирожковые, на их месте появились залы игровых автоматов, салоны красоты, кофейни и магазины с вывесками на английском языке, как будто англоязычные граждане именно на Лиговке что-то потеряли. Лиговка пестрела этими непонятными вывесками, буквы и картинки круглосуточно горели неоновым светом, зазывали и заманивали – суета уже не помещалась в русле Невского проспекта и выплескивалась из него, подступала к старым домам на Лиговке, затопляя первые этажи серых, мрачных построек. Но ближе к Обводному Лиговка успокаивалась, стихала и становилась все больше похожей на себя прежнюю, ту, которую Лера полюбила однажды и навсегда. Туристы сюда заглядывали редко, а в такую рань их и вовсе не было, и Лера с сыном, как все, спешили по делам, им тоже предстоял длинный и хлопотный день.

Вдоволь наохавшись и насуетившись, все второпях позавтракали, и Лера с Сашкой отправились в университет. Ловить такси не стали, опасаясь застрять в пробке, быстрее было добежать до метро. В метро почти все читали, и Лера тоже решила непременно купить себе какую-нибудь книжку в мягкой обложке, чтоб впустую не таращиться по сторонам. Сашка категорически заявил, что дальше метро ее не пустит, и Лера так и осталась у выхода из «Политехнической», глядя вслед удалявшемуся сыну Мимо нее спешили абитуриенты, показательно вымытые и прилично одетые по случаю экзаменов, точь-в-точь как ее сын, возбужденные и настороженные, кто за руку с мамой, кто подчеркнуто отдельно, – вчерашние школьники, совсем дети. Лера даже позавидовала их счастливым заботам, хотя завидовать всей этой нервотрепке было конечно же глупо.