Демоны Хазарии и девушка Деби - Меир Узиэль

И ничего не помогало. Пока служанками были шведки, хозяева в любом темном углу распускали руки, несмотря на упреки жен и проповеди раввинов, которые тратили уйму времени на вопрос о запрещении вводить в беременность служанок-шведок и даже издали по этому поводу специальное галахическое постановление.

Самые красивые всадники Хазарии были блондинами. Они скакали бесконечными шеренгами, день за днем, месяц за месяцем и все не успевали обогнуть по границам всю империю, что обязан сделать хазарский всадник, чтобы получить офицерское звание. Дворцы офицеров были огромными, теплыми, высокими, прекрасно пахнущими, окрашенными в цвета, которых более в мире нет, и украшенными рисунками, несущими образцы мудрости.

Где они сейчас? Куда они исчезли? Как это случилось? Почему столь неожиданно? Почему? Так-то, исчезли. Нет их. Исчезли все. И неизвестно куда.

Глава шестнадцатая

Четыре всадника скакали вглубь страны. Дали все более разворачивались вширь. Реки, пересекаемые ими, становились все шире и шире. Попадались озера, по которым плавали легкие лодки. Все больше было земли, все больше воздуха, солнечного и лунного света. Больше неба, больше огромных туч, больше горизонтов, больше бесконечных троп.

У двух коней упали подковы, и пришлось искать кузнеца. Да и корм лошадям был дорог и съедал сберегаемые деньги, питье в дорожных кафе тоже стоило, как место в постоялых дворах для коней.

Но проблемы начались с приближением к городку Медитункира, известному производством сладостей и волчков для праздника Хануки, восьмью синагогами, зубными клиниками, пекарнями, выпекающими пончики, которые в эти дни бастовали, высоченной горой, с которой временами парили любители острых ощущение на шелковых крыльях. На подступах к городу их остановили полицейские на мулах, предупредив, что в городе свирепствует тяжелая лошадиная болезнь. На одном из поворотов дороги они наткнулись на шлагбаум.

«Сойти с коней», – приказали им люди, одетые в желтую форму служащих гражданской обороны.

«В чем дело?» – попытались поинтересоваться всадники, и, в общем-то, как-то возразить.

Но охранники у шлагбаума уже были научены опытом разговора с проезжими. Хазары были народом, не терпящим нарушений дисциплины. Потому ответ был короток, лошади были прощупаны буквально сантиметр за сантиметром, им проверили уши, зубы и даже раскатали катышки помета.

«Лошади в порядке. Остерегайтесь давать им корм, не завизированный печатью, и не давайте им пить из ручьев. Сто двадцать шекелей, пожалуйста»

«Что?» – завопили всадники. – «Это же грабеж!» – но вам понятно, что пришлось платить.

Они продолжали скакать по городу с омерзительным чувством. Деньги просто уплывали из их рук, а тут еще новые проблемы – корм и вода для лошадей с разрешения, и опять – деньги. Отчаяние и гнев слышались в их голосах. И тут в лесу, предваряющем въезд в город с таким витиеватым названием, которые не хочется повторять, они встретили Ибн-Калшана.

Около самого входа в город останавливали всех проезжих, чтобы образовать колонну. Причина этого в глубине леса была понятна. Тьма и холод, демоны, которые были когда-то, и неизвестно было, вернутся ли они. Ангел смерти, который может появиться с предложением поиграть с ним в шашки или в шеш-беш. Но в лесу, около городка Медитункира, была еще одна причина: банды русских грабителей. Город был близок к широкой реке, текущей с севера, со стороны шведов и диких русских. Пару раз корабли их тонули, и рабы разбежались по лесам, и существовали за счет грабежей проезжих. Граф, властитель города, пытался не раз их поймать, но они бежали в болота, а Каган, со всеми своими заботами, не мог освободиться, чтобы покончить с этими преступниками.

Так, что всех проезжающих собирали внутри белой ограды, у леса, и там, под листвой, все сидели и ждали, пока соберется достаточно вооруженного народа. Лишь тогда проезжали этот лес.

Когда четыре всадника приблизились к домику охраны, люди сидящие под навесами, встали и среди них один сарацин.

«Отлично, – послышались голоса, – можно двигаться». Люди взяли рюкзаки и мечи, которые висели на деревянной стене. Четверка вооруженных всадников была главным подкреплением.

«Здравствуйте, я Ибн-Калшан, – сказал сарацин, – я географ, совершаю путешествие по Хазарской империи и буду рад, если вы позволите, присоединиться к вам».

«Географ? – сказали всадники. – Все, что ты видишь, – это завершения дорог Святого, благословен Он, и если человек тебе скажет, «Я могу познать порядок мира», скажи ему «Перед человеком во плоти и крови ты можешь выстоять, но перед Царем Царей, Святым, благословенно имя Его, ты тоже можешь выстоять?»

Ответил им Ибн-Калшан мудрыми словами из великого Комментария ко второй книге Моисеевой «Вот имена…» (Исход), доказав, что кое-что познал из своих путешествий: «Три вещи предшествовали Сотворению мира: вода, ветер-дух, огонь. Вода разродилась тьмой, огонь разродился светом, и ветер-дух разродился мудростью».

«Араб? – удивленно зашептались всадники. – Что он тут делает?» Из-за долгого отсутствия они не знали, что был подписан очередной мир между иудеями и арабами в результате ужасного восстания негров-рабов, несчастных болотных рабочих, которые вырвались на волю и приближались с юга к Багдаду. Потом война на границе с Хазарией прекратилась. Арабы отступили с некоторых оккупированных территорий, вернули тысячу иудеев, которых заставили принять ислам.

И в рамках мира арабы послали географа к Кагану, описать ему землю Израиля.

Глава семнадцатая

Ибн-Калшан был невысокого роста, черноволос, усат, как предполагалось, и лыс. Голова его, круглая, как мяч, была покрыта красным покрывалом, из которого торчало два пера из петушиного хвоста. Был он, примерно, сорока пяти лет, но ему уже трудно было читать. Седой клок волос торчал на голове, в главном в профессии географа – ходьбе – он был весьма слаб, и начинал задыхаться на любом подъеме.

Был он родом с Ливанских гор, маронитской веры, но принял ислам, чтобы иметь возможность путешествовать по империи халифа. Он побывал в таком количестве стран, что если бы начал рассказывать легенды этих мест, не замолкал бы три дня и три ночи.

Вот и привезли его с гор между Амальфи и Сорренто в огромные дворцы Багдада, где он развлекал халифа популярной научной программой, за что получал приличную оплату и немало женщин, и при этом проклинал запрет, не дающий ему продолжать путешествовать. Как премию, он получил это путешествие в Хазарию.

Но перед этим вызвали в одно учреждение, приказали и попросили его представить отчет о положении мусульман в иудейской империи после своего путешествия, и он обещал это сделать. Но главной его темой было строение Хазарии, ее пресмыкающиеся и пернатые в пустынях и сорта овец, ее размеры, богатства и властители, обитающие в ней демоны, леса, реки, и вообще, вся ее история. И, конечно же, форма ее городов, специфическая архитектура ее сооружений из кожи. Он написал толстенную книгу, наполненную данными, схемами, диаграммами, книгу, от которой не осталось даже воспоминания, а, быть может, ее и не искали с достаточным упорством или же вообще намеренно припрятали. Ведь написали же современные историки в «Ивритской энциклопедии»: «Предположение, что действительно существовала независимая иудейская империя в Европе в течение двухсот лет, вызывало большое неудовольствие в христианском мире, и до начала двадцатого века многие христианские исследователи просто старались не признавать различные свидетельства этого как историческую реальность».