Линдгрен А. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 2: Суперсыщик Калле Блумквист [ Суперсыщик Калле Блумквист; Суперсыщик Калле Блумквист рискует жизнью; Калле Блумквист и Расмус; Расмус, Понтус и Глупыш] - Астрид Линдгрен

«Приметы! — сказал себе суперсыщик. — Самая обыкновенная рутинная работа! Сначала один… Ну, знаете ли… За такую рожу просто штрафовать надо!»

Более мерзкой физиономии Калле видеть просто не приходилось. И в глубине души он подумал, что общество по охране красоты города наверняка охотно отвалило бы кругленькую сумму за то, чтобы этот тип убрался отсюда подальше. Трудно было решить, что именно делало его лицо таким отталкивающим: низкий ли лоб, слишком ли близко друг от друга посаженные глаза, нос ли с горбинкой, или рот, обезображенный своеобразной кривой улыбкой. «Уж если он не мошенник, то я архангел Гавриил собственной персоной…» — думал Калле.

Во внешности другого незнакомца, невысокого и белокурого, ничего примечательного не было, если не считать почти болезненной бледности. И глаза у него были какие-то очень бледно-голубые, с блуждающим взглядом.

Калле не спускал с них такого пристального взгляда, что кажется даже странным, как это глаза его не выскочили из смотровых дырок в газете.

Да и ушки у суперсыщика Блумквиста были на макушке. Парочка вела оживленную беседу, хотя, к сожалению, Калле многого расслышать не мог. Но вот бледнолицый сказал более громко:

— Тут и говорить нечего! Он точно здесь, в этом городе! Я сам видел его письмо к Лоле. На почтовом штемпеле было отчетливо написано «Лильчёпинг».

«Письмо к Лоле! Лола Хельберг, кто же еще?! Да, котелок мой варит!» — удовлетворенно констатировал Калле.

Он ведь сам отправил письмо Лоле Хельберг, так кем же еще могла быть эта достопочтенная дама! И имя ее есть в его записной книжке.

Калле напряженно старался уловить как можно больше из беседы незнакомцев, но — напрасно!

Вскоре явился швейцар и объявил, что номер готов принять гостей.

Мордоворот и Бледнолицый поднялись и пошли. Калле резко последовал их примеру, но вдруг увидел, что швейцара за конторкой нет. И вообще никого, кроме него самого, в этот момент и вестибюле гостиницы не было. Ни секунды на раздумья! Он раскрывает регистрационную книгу и смотрит. Еще раньше он заметил, что Мордоворот расписался там первым. «Туре Крук, Стокгольм». Да, должно быть, это он! А как зовут бледнолицего? «Ивар Редиг, Стокгольм».

Калле вытащил свою маленькую записную книжечку и тщательно вписал туда имена и приметы своих новых знакомцев. Открыв книжку на странице дяди Эйнара, он записал: «Иногда, по-видимому, называет себя Эйнар Бране». Затем, сунув газету под мышку, он, весело насвистывая, покинул гостиницу.

Но оставалось еще одно: автомобиль! Очевидно, эта была их машина, стокгольмские машины не так уж часто встречались в их городе. Если бы они приехали семичасовым стокгольмским поездом, то, верно, уже давным-давно получили бы номер в гостинице. Он записал номер и прочие приметы. Потом осмотрел покрышки. Все были давно потертыми, кроме правой задней, совсем свеженькой. Калле сделал небольшой набросок узора покрышек.

— Самая обыкновенная рутинная работа! — сказал он, сунув записную книжку в карман брюк.

8

На следующий день, как и договорились, разразилась война Алой и Белой Розы. Сикстен обнаружил в своем почтовом ящике клочок бумаги, испещренный ужасающими оскорблениями. «Подлинность вышеизложенного удостоверяет Андерс Бенгтссон, предводитель Белой Розы, коему ты не достоин даже развязать шнурки его ботинок», — было написано на клочке бумаги… И, свирепо скрежеща зубами, Сикстен выбежал со двора, чтобы отыскать Бенку и Юнте. Белые Розы в полной боевой готовности залегли в саду пекаря, поджидая нападения Алых. Калле залез на высоченный клен, откуда открывался вид на всю улицу, вплоть до самой виллы почтмейстера. Калле был разведчиком Белой Розы, но не забывал и о своем личном недруге.

— Вообще-то у меня нет времени воевать, — сказал он Андерсу. — Я очень занят!

— Вот тебе раз! — воскликнул Андерс. — Что, снова разыгрывается какая-нибудь криминальная драма? Как обычно? Что, Хромой Фредрик снова собирается опустошить церковную кружку?

— Пошел ты… — предложил другу Калле.

Он понял, что бесполезно рассчитывать даже на малейшее понимание. И, выполняя приказ предводителя, послушно взобрался на дерево. Беспрекословное повиновение предводителю было одной из заповедей Белой Розы.

Между тем то, что Калле был определен в разведчики, имело свое преимущество: не спуская глаз с Алых, он мог одновременно следить и за дядей Эйнаром. В данный момент тот сидел на веранде, помогая тете Мии чистить клубнику. Точнее, почистив с десяток ягод, он закурил сигарету и, усевшись на перила веранды, принялся болтать ногами. Затем чуточку подразнил Еву Лотту, пробегавшую мимо в штаб-квартиру Белой Розы на чердаке пекарни… А вид у него был такой, словно ему все смертельно наскучило.

— А не надоело тебе слоняться без дела? — услышал Калле вопрос тети Мии. — Сходил бы в город, погулял, или съездил на велосипеде искупаться, или еще что-нибудь в этом роде. Вообще-то в гостинице по вечерам бывают танцы, почему бы тебе не пойти туда?

— Спасибо за заботу, милая Миа, — ответил дядя Эйнар, — но мне так прекрасно здесь в саду, что у меня нет ни малейшей надобности в чем-то другом. Здесь я могу по-настоящему прийти в себя и восстановить свои истрепанные нервы. Я чувствую себя так спокойно и уверенно с тех пор, как приехал сюда.

«Спокойно и уверенно, ну и чепуха! — подумал Калле. — Он примерно так же спокоен, как змей, очутившийся в муравейнике. Он так невероятно спокоен, что не может спать по ночам, просто валяется на кровати с револьвером под подушкой!»

— А собственно говоря, сколько времени я уже здесь? — поинтересовался дядя, Эйнар. — Дни так летят, что и не запомнишь, сколько прошло.

— В субботу будет две недели, — ответила тетя Миа.

— Боже мой! А не больше? Мне кажется, я пробыл здесь уже целый месяц. Верно, пора мне подумать об отъезде.

«Нет, погоди немного, еще не время! — взмолился Калле, сидя тихонько на верхушке клена. — Сначала я должен узнать, почему ты засел здесь и трясешься от страха, как заяц, застрявший в кустарнике».

Калле был так удивлен беседой на веранде, что совершенно забыл: ведь он еще и разведчик Белой Розы! Его вернул к действительности шепот внизу на улице. Это держали военный совет Сикстен, Бенка и Юнте, пытавшиеся заглянуть в сад сквозь дырку в заборе. Калле, сидевшего на верхушке клена, они не замечали.

— Мамаша Евы Лотты и какой-то хмырь сидят на веранде, — докладывал Сикстен. — Так что через большую калитку нам не пройти. Совершим обходной маневр, пройдем через мостик и захватим их врасплох со стороны реки. Они наверняка затаились в своей штаб-квартире на чердаке пекарни.

Алые снова исчезли. Калле поспешно спустился с дерева и понесся к пекарне, где Андерс и Ева Лотта коротали время, съезжая вниз по веревке, оставшейся еще с тех дней, когда они готовились к выступлению в своем цирке.

— Алые идут! — закричал Калле. — Миг, и они переправятся через реку!

В том месте, где река пересекала сад пекаря, ширина ее была два-три метра, и Ева Лотта держала на берегу доску, которая в случае необходимости могла служить «подъемным мостом». Переправа эта была не очень надежна. Но если быстро и уверенно бежать по доске, то шанс свалиться в воду был очень невелик. Хотя если это и случалось, то в худшем случае дело ограничивалось парой промокших брюк или юбкой, поскольку река в этом месте была совсем неглубока.

Белые Розы тут же заторопились и навели переправу, а потом спокойно спустились вниз и поползли под прикрытием ольшаника вдоль берега реки. Долго ждать им не пришлось. Со все возрастающим восхищением наблюдали они, как Алые вынырнули на противоположном берегу, осторожно высматривая, не спрятались ли где-нибудь их враги.

— Ха, мост не поднят, — воскликнул Сикстен. — В битву! Победа будет за нами!

Он ринулся на доску, служившую подъемным мостом. Бенка следовал за ним по пятам. Только этого Андерс и ждал. Будто молния бросился он вперед и как раз тогда, когда Сикстен готовился ступить на сушу, слегка подтолкнул доску. Большего и не требовалось.

— То же случилось и с фараоном, когда он хотел перейти Красное море[17], — закричала Ева Лотта, поддразнивая плескавшегося в воде Сикстена.

Затем Белые Розы кинулись во всю прыть к пекарне, меж тем как Сикстен и Бенка, одержимые жаждой мести, с громкими проклятиями карабкались вверх по береговому откосу. Андерс, Калле и Ева Лотта использовали эти драгоценные секунды, чтобы забаррикадироваться на чердаке пекарни. Дверь на лестницу тщательно заперли, а веревку втянули на чердак. Затем Белые Розы выстроились перед открытым люком, ведущим на чердак, и ожидании неприятеля — воинственный боевой клич возвестил о его приближении.

— Ты не очень вымок? — учтиво спросил Калле, увидев Сикстена.