Когда закончится август (ЛП) - Уорд Пенелопа

Вопреки здравому смыслу, я чувствовал, как мои ноги двигаются, одна перед другой, как будто они шли с моим одобрением или без него к главному дому.

— Эй, — позвал я. — Ты в порядке?

Она вздрогнула. — Ты меня напугал.

— Второй раз за сегодняшний день я это сделал.

Она вытерла глаза. — Я знаю.

— Я вышел покурить на крыльцо и увидел тебя с опущенной головой.

— Я в порядке.

— Ты неважно выглядишь.

— Это не то, что ты думаешь.

— Что случилось?

Она покачала головой. — Я плачу не потому, что он причинил мне боль.

Я плачу, потому что нашла в себе силы отказать ему, когда почувствовала слабость. Несмотря на свою уязвимость, я обрела чувство собственного достоинства. И это действительно приятно. Это не печальные слезы. — Она шмыгнула носом. — Ты был прав. Один раз обманщик — всегда обманщик. Даже если он никогда больше не изменит мне, я не смогу смотреть ему в глаза и полностью доверять.

Когда-либо. Я заслуживаю лучшего.

Черт. Хорошая девочка. — Я горжусь тобой.

Я сел рядом с ней на ступеньки.

Она повернулась и посмотрела на меня. — Прости, что вчера вечером поставила тебя в неловкое положение. Не знаю, что на меня нашло.

Я не ожидал, что она заговорит об этом.

— Даже не думай извиняться. Тут не за что извиняться. Ты была откровенна, и я восхищаюсь твоей честностью. Вот почему я должен тебе то же самое.

Это была моя возможность объясниться, поэтому я глубоко вздохнул. — Я хочу, чтобы ты знала: мой отказ не имеет к тебе никакого отношения.

Я не подхожу тебе во многих отношениях, и зная это, я не могу воспользоваться ситуацией, какой бы соблазнительной она ни была.

— Отказ жалит, — сказала она. — Но я не жалею об этих словах, потому что иначе никогда бы не узнала, что ты чувствуешь. Теперь знаю. Тебе не нужно беспокоиться о том, что я снова сделаю что-то подобное. Мне нужно сказать только один или два раза. Суть в том, что я услышала это громко и ясно. Я больше к тебе не подойду.

— Не знаю…ты уверена, что сможешь устоять? — я подмигнул ей.

— Я справлюсь. — Она рассмеялась и вытерла остатки слез. — Мы можем быть друзьями?

Я улыбнулся. — Ну да.

Напряжение в воздухе было очень сильным, но, по крайней мере, она не казалась злой.

Она посмотрела на небо и зевнула. — Я устала, но в то же время я полностью на взводе. Я не смогу заснуть. Ты останешься со мной ненадолго?

Учитывая все, что она мне только что рассказала, это казалось вполне невинным.

— Конечно.

Мне нравилось тусоваться с Хизер.

— Ты в конце концов съел хлеб? — спросила она.

Я рассмеялся. — Нет…но я уверен, что он уже испортился.

— Нет, если ты его поджаришь, — сказала она. — Хочешь попробовать?

Я встал. — Конечно. Давай сделаем это.

Наши ботинки скребли по гравию, когда мы вместе шли к лодочному домику. Стрекотали сверчки. Это была еще одна прекрасная ночь на озере с луной, бросающей свет на дом.

Хизер ждала на крыльце, пока я вошел в дом, чтобы поджарить чесночный хлеб. Похоже, она знала, что делать; я не приглашал ее войти, так что она даже не пыталась следовать за мной.

После того, как я принес хлеб, я отрезал кусок и протянул его ей.

Хизер застонала, когда взяла его в рот. Мой предательский член дернулся от этого звука, и я сделал все возможное, чтобы проигнорировать его.

Она говорила с набитым ртом. — Кто же знал, что вчерашний хлеб может быть таким вкусным?

— Чертовски вкусный, — согласился я, откусывая большой кусок. — Это МММ… bop. МMMBop.

Я сам себя расколол.

Хизер перестала жевать. — Эта песня… была…эм…она просто играла на.… - На твоем айфоне. Она играла на твоем телефоне, потому что ты её туда скачала, потому что тебе нравится дрянная музыка девяностых.

Здесь нечего стыдиться.

— Эй, это десятилетие, в котором я родилась. Я испытываю особую признательность за это. По-видимому, я пропустила много хорошего, когда была слишком молода, чтобы помнить. Так что, возможно, я действительно наслаждаюсь случайной уникальной песней.

— У меня такое чувство, что это не просто случайность. На самом деле, я бы хотел посмотреть, что еще есть в этом телефоне.

Она откусила еще кусок хлеба. — Ты никогда этого не узнаешь.

Я надеялся, что она поняла, что я шучу. Я имею в виду, что ее музыкальные вкусы были… другими. Но и она тоже-в хорошем смысле.

Она прислонилась головой к стене дома и закрыла глаза, почти готовая заснуть, но потом открыла их и уставилась на озеро.

В этот момент меня поразило, насколько комфортно она заставляла меня чувствовать себя. (Ну, она заставляла меня чувствовать себя комфортно, и это заставляло меня чувствовать себя неловко.) Хизер была из тех людей, с которыми можно просто поболтать в тишине. С ней создавалось впечатление, что вы можете сказать ей все, что угодно, и она не будет осуждать. В то же время было нормально вообще ничего не говорить и просто быть рядом.

До приезда на озеро я не знал, чего ожидать от этого места. Я чертовски уверен, что не планировал чувствовать себя здесь так спокойно. Мне пришло в голову, что я могу жить этой простой жизнью вечно. Это был не вариант, но это была хорошая мысль.

Словно прочитав мои мысли, Хизер спросила, — Каким будет твой следующий шаг?

— Следующий шаг?

— Что ты будешь делать, когда закончится август? Вернешься в Пенсильванию, вернешься к работе?

— Ну да. Я не могу надолго оставить свой бизнес. Или моего отца.

— Твой отец болен?

— Нет, но он — единственная семья, которая у меня там есть. Моя мама и мой брат, который женат и имеет троих детей, живут в Миннесоте.

Она усмехнулась. — Дядя Ноа.

— Да, — улыбнулся я, думая о своих племянниках и племяннице. — Моя мать переехала туда, чтобы быть ближе к моему брату и его детям.

— Значит, твои родители развелись.

— Да. С тех пор, как я был примерно в твоем возрасте.

— Ну, я бы сказала, что сожалею, но иногда развод может быть хорошей вещью, если ситуация, которая предшествовала ему, была невыносимой.

— Это совершенно верно. В случае с моими родителями, однако, все было по-дружески. — Я на мгновение замолчал. — А как же твои родители? Ты вообще не упоминала своего отца.

— Мой отец женился во второй раз, когда мы с сестрой были маленькими. У него две дочери от новой жены, и я его почти не вижу.

Они живут в западном Массачусетсе. Раз в год он возвращается на озеро, останавливается в гостинице и приезжает на ужин. Он в основном критикует мою мать и меня, а потом уходит. Я боюсь этого визита, потому что моя мать всегда в ужасном состоянии всю неделю до, во время и после этого. Ну, даже больше развалина, чем она уже есть.

Дерьмо. Для нее это было нелегко — ведь у ее отца были еще две дочери, с которыми он проводил все свое время. В целом, по рассказу он — осел.

— Это, должно быть, тяжело для тебя… — Да, но я не могу изменить его, поэтому я пытаюсь принять его.

Помимо его ежегодного визита, я навещаю их пару раз в год. Я всегда была более восприимчива к ситуации, чем Опал, но у нее были и другие проблемы, которые влияли на ее реакцию на разные ситуации. Она воспринимала отъезд моего отца как абсолютный отказ от нас. Я пыталась посмотреть на это по — другому — что иногда люди не получают все правильно в первый раз в жизни. Теперь он выглядит счастливым. Я знаю, что он сожалеет о том, что оставил нас. Он мне так и сказал. Даже зная, что это не делает ситуацию легче, я прощаю его.

— Я восхищен тем, как ты справляешься с тем, что тебе пришлось пережить, — сказал я.

— Все, что я могу сделать, это делать все, что в моих силах. Я стараюсь не зацикливаться на грустных вещах, и я стараюсь найти немного счастья в каждом дне, даже если это только одна вещь.

— Каково же было твоё сегодняшнее счастье?

Она посмотрела мне прямо в глаза. — Это… тусоваться с тобой.

Я отрезал ей еще один кусок хлеба, чтобы отвлечься от того, что это вызвало у меня чувство, будто внутри всё перевернулось. Если бы она задала мне такой вопрос, мой ответ был бы таким же.