Девочка и птицелет - Владимир Киселев

- Ну что ж, сидите, - решила Елизавета Карловна, - по крайней мере Галеге не у кого будет списывать контрольные.

И Елизавета Карловна стала нам рассказывать о риторических восклицаниях, риторических вопросах и риторических обращениях, а когда она говорит о литературе, можно услышать, как пролетает муха. У нас в классе почему-то нет мух, но если были бы, можно было бы услышать, как они летают, такая в классе тишина. Елизавета Карловна тогда совсем другая, она говорит совсем иначе, чем обычно, и ее маленькие, свинцового цвета глаза начинают светиться за стеклами очков, как звезды. И все ею любуются в такие минуты.

На переменке Коля загородил мне выход и сказал:

- Подожди. Я у тебя хотел спросить... - Он замялся. - Как ты относишься к фашизму?

- А какое тебе дело? - ответила я.

- Да нет, я ничего, - сказал Коля. - Я просто выменял на марки фашистский орден "Железный крест". Так я могу тебе его подарить.

- Мне не нужно, - сказала я. - Но при чем здесь фашизм?

- Да некоторым не нравится, когда орден фашистский. А я думаю - все равно. Ведь это коллекция. Так что же - вражеские ордена выбрасывать?

- Нет, - сказала я, - не нужно выбрасывать.

- А ты какую коллекцию собираешь? - спросил Коля.

- Консервных ножей, - ответила я. - Только не я, а папа.

- Брось, из консервных ножей коллекций не делают. А кто такой твой батя?

- Журналист. Он в газете работает.

- Зачем же ему консервные ножи?

Начался третий урок. Английский. Коля сидел рядом со мной и, прикрыв рот ладонью, шептал:

- А у меня батя - милиционер. А матя плетет сеточки.

- Какие сеточки?

- Ну, авоськи. Она в мастерской работает. Надомницей. Я ей помогаю. Тоже плету сеточки. И я тебе скажу один секрет, который никому не говорил. Я тут только до весны. А весной убегу на Камчатку, там у меня дядька. Моряк. Я юнгой пойду. Хотя матю, конечно, жалко...

Я слушала Колин шепот и думала о том, какое большое до-верие к человеку может вызвать полученная им двойка по физике.

Перед четвертым уроком - у нас была история - Коля, глядя не на меня, а на парту, негромко сказал слова, всю важность которых я поняла лишь позже, во время урока, когда я над ними как следует подумала и когда мне вдруг стало жарко в щеках и мокро в глазах. Он сказал:

- А на уроках ты со мной не разговаривай. И не вертись.

Я с ним не разговаривала и не вертелась. У меня было такое настроение, что мне было не до разговоров. Это он все время разговаривал.

Коля помолчал, а когда вошел историк и все встали, он добавил негромко:

- А то они нас рассадят.

Весь урок Коля молчал, а когда Михаил Иванович сказал, что "древнерусские князья, несмотря на отдельные неудачи, все время расширяли древнерусское государство и в интересах феодалов все время облагали данью трудовое население", он прикрыл рот ладонью и тихо прошептал:

- Больше тебя никто не обидит. Никогда. Я убью, если кто тебя обидит. И плакать ты больше никогда не будешь.

Прежде мы возвращались из школы все вместе: Витя, Сережа, я и Женька Иванов. Если у Женьки было пять уроков, а у нас шесть, то он все равно нас ждал и гонял пока в школьном дворе мяч или играл с пацанами в самую запретную игру "коцы", когда столбиком на земле складываются полученные от родителей на завтрак монетки и их нужно перевернуть ударом особого битка, обычно екатерининского пятака.

Но в последние дни из нашей компании при возвращении домой выпал Витя. Он говорил, что у него заболела тетка, что мама поручила ему навещать эту тетку после школы, но мы-то знали, что он просто уходит из школы с Леной Костиной и провожает ее по бульвару до дома, а потом они еще ходят возле ее дома взад и вперед. Но мы не сказали Вите, что знаем об этом: нам это было бы еще более неловко, чем ему.

Но сегодня и я откололась от нашей компании. Перед последним уроком Коля сказал:

- Я, понимаешь, сплел интересную сеточку. Не из ниток, а из лески... Из белой, голубой и зеленой. Батя говорит, можно на Выставку достижений народного хозяйства. Только я это не для мастерской, а для себя... В мастерской сеточки нитяные. Так вот, пойдем после школы к моему дому, я тебе ее вынесу - я сколько хочешь могу таких сплести, а потом я тебя назад к дому провожу. Если захочешь. Ты не опоздаешь, не бойся.

Я сказала Сереже и Женьке, которые меня ждали, что иду с Колей за сеточкой. Я очень боялась, что они скажут, что пойдут с нами. Но ни Сережа, ни Женька не спросили даже, за какой сеточкой. Они только не смотрели на меня, как не смотрят хорошие люди на человека, который врет. Я много раз замечала, что чаще стесняются и стыдятся не те, которые врут, а те, которые слушают.

Сережа и Женька ушли, вернее, не ушли, а тут бы больше всего подошло слово, которое они так часто употребляют, "смылись", незаметно исчезли, а я пошла с Колей в сторону, прямо противоположную моему дому. Шел Коля молча, посапывая носом и глядя под ноги. Я тоже молчала и не понимала, для чего я пошла с Колей, зачем мне нужна эта сеточка-авоська. И еще я думала о том, что меня ждет папа, что он вчера был "свежей головой" и сегодня мы по нашей программе должны были пойти в ресторан, и какая это вкуснючая штука - судак в тесте с соусом тартар, что, как объяснил мне папа, означает адский. И что очень хочется есть. Но что все равно в ресторан мы не пойдем, потому что я получила двойку но физике, а у нас когда-то был договор, что если я получу двойку - прогулка отменяется. И что мне все равно не хочется гулять с папой, пока я сама не разберусь во всем этом.

И еще я думала о том, что Витя разговаривает сейчас с Леной Костиной, и, может быть, он уже выдал ей нашу тайну, хотя мы поклялись никому не рассказывать, для чего нам нужны реактивы.

- Ты меня тут подожди, - нерешительно сказал Коля, когда мы подошли к его двору. Очевидно, он не хотел, чтобы его увидели с девчонкой. - А если хочешь - пойдем к нам. Только тебе будет неинтересно.

- Нет, я подожду, - ответила я. - Только ты недолго.

- Я сейчас же, - обрадовался Коля и побежал во двор. Он действительно быстро вернулся, вынул из кармана и дал мне сжатую в комок авоську, сплетенную из пластмассовых ниточек. Она у меня в руке распрямилась. Это и в самом деле была удивительно красивая авоська, выплетенная, как кружево, и тона были здорово подобраны - белые, голубые и зеленые ниточки незаметно сменяли друг друга. Я вообще никогда не предполагала, что авоськи делают вручную. А уж чтоб сплести такую штуку, нужно, наверное, очень много времени. И труда. Я спросила у Коли, как это делают. Он оглянулся и сказал:

- Пойдем. Это просто. Нужен только такой челночок из твердого дерева. У меня их несколько. Я тебе дам один и научу, как это надо плести.

Мы немного отошли, и Коля сказал:

- Она растягивается. На вид она маленькая, но в нее можно поместить портфель. Попробуй.

Мы положили в сеточку мой толстый, набитый книгами и тетрадями портфель.

- Давай я понесу, - сказал Коля.

- Нет, я сама.

И дальше я уже несла портфель в Колиной авоське. Чем ближе мы подходили к дому, тем больше я замедляла шаги, и Коля это, очевидно, заметил, потому что спросил:

- Ты из-за двойки волнуешься?

- Да, - ответила я.

- А у тебя что - сразу дневник проверяют?

- Нет, - сказала я, - не в этом дело.

Я вдруг попросила Колю пойти со мной. Мне была непереносима мысль, что я сейчас одна, с глазу на глаз, встречусь с папой.

- Хорошо, - сказал Коля не сразу. - Пошли.

Папа чуть приподнял брови, когда увидел, что я пришла не одна, но сейчас же сделал вид, что в этом нет ничего неожиданного.

Я его познакомила с Колей. Оба они держались чуть настороженно, и я вдруг заметила, что они похожи друг на друга" Они были одного роста, папа сегодня надел черный свитер, и на Коле был черный свитер, только похуже, не такой толстый, пушистый и новый. И штаны папа надел новые, узюсень-кие, из немнущейся ткани, с острой складкой, а на Коле были темно-синие штаны от школьной формы, с пузырями на коленях и неглаженые. И даже звали их .одинаково... Но главное, у них были очень похожие лица - круглые, добрые лица с одинаковым выражением: с почти незаметной, чуть смущенной улыбкой. Почему я раньше этого не замечала?

- Ну что ж, - сказал папа. - Рога трубят. Оседлаем же наших добрых коней и отправимся на званый обед в замок маркиза Карабаса. Я надеюсь, что вы, граф, окажете нам честь пообедать с нами?

Когда мы еще поднимались по лестнице, я заранее решила, что скажу папе, что у меня болит голова и поэтому я не пойду с ним на прогулку и в ресторан, но когда он стал шутить, я просто сказала:

- Я получила сегодня двойку. По физике.

Папа засвистел совсем по-мальчишески. У него было такое огорченное лицо, что Коля покраснел и уставился в пол, сквозь который мне хотелось провалиться.

- Ну что ж, - сказал наконец папа. - Прогулку придется отменить... А обедать все равно нужно. Пойдемте.

Мне понравилось, что Коля не ломался, не отказывался, не говорил, что сыт, хотя после школы не ел и был голоден, как собака. Мне вообще нравится в людях, когда они умеют делать то, чего я не умею.