Ваше благородие. Дилогия (СИ) - Северюхин Олег Васильевич

- Разве поймут этот язык образованные люди? – воскликнул директор гимназии, надворный советник.

- Ваше высокоблагородие, - сказал я, чем доставил удовольствие директору поминанием его титулования, - просвещённые умы России составляют проекты упрощения письменной части русского языка, равно как и китайские коллеги их работают над упрощением китайского языка, чтобы как можно больше людей были грамотными и способствовали распространению их языка по всему миру. Мне кажется, что Россия намного опередит Китай и сделает русский язык наиболее употребимым как на просторах нашей империи, так и за пределами её.

- Как же вы будете жить без греческого языка? – вопрошал преподаватель древних языков.

- Я думаю, - отвечал я, - что когда Греция войдёт в состав Российской империи, то грекам придётся учить русский язык, а такие специалисты греческого языка, как вы, будут работать наместниками в греческих провинциях и нести свет цивилизации в их заблудшие души.

Я рисковал с этим ответом, но он получился очень удачным в свете намерений российской власти завоевать черноморские проливы и распространить своё влияние на бывшую Византию, в которую входили и греческие города-государства. Поэтому и за знание греческого языка, вернее за его полное незнание, мне был поставлен «уд».

Ответ очень понравился батюшке, и он попросил прочитать наизусть Отче наш, что и было сделано со всей тщательностью и почтением.

После получасового совещания мне было объявлено об успешной сдаче экзамена экстерном за полный курс гимназии с похвальным листом по результатам экзаменов.

Урррааа!

- А сейчас, уважаемый Олег Васильевич, приглашаем вас на маленький фуршет по поводу встречи с известным поэтом, наши дамы уже всё приготовили, - пригласил попечитель учебного округа.

Фуршет был хорош, а у меня появился ещё один документ, легализующий моё нахождение в том времени, в которое я попал.

В конце фуршета я прочитал моё давнее стихотворение, чем привёл всех в восторг. Это стихотворение ещё не публиковалось в губернских ведомостях и в списках быстро разошлось по всему городу.

Мне природа была вместо няни,

На базарах я пел куплеты,

Говорят, что из горькой пьяни

Вырастают у нас поэты.

Да, я пью, и с друзьями, и в меру,

Да, я дрался в кабацком дыму,

Но я дрался за русскую веру

И за что-то ещё, не пойму.

Только утром в глухое похмелье

Просыпался с подругой другой,

Кто же сыпал в вино моё зелье,

Почему я в постели нагой?

Знаю, музу прислали в награду,

Видно, страсти им мало в стихах,

Дайте кислого мне винограда,

Я покаюсь в грядущих грехах.

А пока разбужу свою деву,

Словно меч её чёрная бровь,

Ублажу я свою королеву,

Разгоню загустевшую кровь.

И последний тост провозгласил батюшка:

- За веру!

И я добавил:

- Царя и Отечество.

И тут поднялись все как один и запели:

Боже, Царя храни!

Сильный, державный,

Царствуй на славу, на славу намъ!

Царствуй на страхъ врагамъ,

Царь православный!

Боже, Царя храни!

Последующие дни были заполнены трудами по восстановлению знаний. Иннокентий Петрович приглашал знакомых репетиторов, я штудировал военные наставления, уставы и всё то, что касается военной службы. Это для меня как родное и ближе всего. По два-три раза в неделю я пишу стихотворения, которые охотно принимает для публикации газета «Губернские ведомости» и даже выплачивает гонорар, который является моей заработной платой. Я серьёзно готовился к экзаменам за курс гимназии, а это очень трудно, и видел уважительное отношение к этому моей хозяйки.

Я безмерно волновался, когда предстал перед авторитетной комиссией в Первой городской гимназии для сдачи экзамена за полный курс обучения. Всё-таки я был не недоросль, а вполне зрелый мужчина, которому нужно подтвердить свою личность и имевшиеся знания. Оценка отлично с похвальным листом. Вернулся домой под шафе, но в нормальном состоянии.

Глава 13

Моя литературная работа в газете приносила свои плоды в виде гонораров и печатания откликов читателей, что подогревало интерес к моей персоне и я начал получать приглашения на спектакли, заседания литературных кружков. А от стихотворения «Маргарита» даже Марфа Никаноровна стала смотреть на меня как-то с ревностью. И когда Марфа Никаноровна меня брила, я иногда ловил себя на мысли, что женщину с опасной бритвой в руках около твоей шеи дразнить нельзя.

Жила на свете сеньорита,

С губами алыми, как роза,

Её все звали Маргарита.

Всегда нежнее абрикоса,

На щёчках солнца поцелуи,

В глазах играющий чертёнок

Под звуки нежной «аллилуйи»,

Но все равно ещё ребёнок,

Когда в толпе её увидел.

С дуэньей шла она к обедне,

И шли за нею, словно в свите,

Три дона, лишние на сцене.

И мой клинок, быстрее мысли,

Сверкнул, как молния в грозу,

И величавость сразу смыли

Удары шпаг и боль в глазу:

Кусочек стали в глаз попал.

Я дрался яро, безрассудно,

Но был убит я наповал,

И помню как-то очень смутно,

Что кто-то лоб мой целовал,

Слезами щеки орошая,

Достав из ножен мой кинжал.

Вот Маргарита дорогая

Со мною под руку идёт,

У нас в раю любовь большая,

Нам песню славы хор поёт,

И нас ласкает ветер мая.

Наступило лето. Вместе с Марфой Никаноровной мы вскопали и засадили огород. Я занимался подготовкой к экзаменам за курс университета, писал контрольные работы по заданиям, полученным в губернском университете.

Кстати, в этот же период я поспособствовал внедрению одного технического новшества в огородничество Степного края и других губерний. Готовясь к вскапываю огорода, я вспомнил о том, как умельцы из моего времени делали приспособления для рыхления почвы. Практически, это были вилы, к которым на шарнирах крепилась металлическая решётка. Огородник втыкал вилы в землю и поворачивал вилы, поднимая и рыхля землю в пределах решётки. Кузнец жил через три дома от нас, и я заказал ему этот агрегат, уплатив пять рублей за работу. Вилы мне принесли через три дня. Мы вместе опробовали их и остались довольны. А вскоре это изделие появилось во всех скобяных магазинах и лавках, а кузнец здорово наварился на этом, запатентовав изобретение и став монополистом по их производству. Где-то через полгода он зашёл к нам в гости, одетый как преуспевающий буржуа с толстой золотой часовой цепью на брюхе, поблагодарил за идею и положил «катеньку» на стол.

- Если, Ваше благородие, - сказал он, - придумаете ещё что-то механическое, то завсегда буду ждать вас у себя.

Наш город Энск был не сильно большим, но он стоял на перекрёстке дорог между Европой, Азией и Средней Азией и наука в нём процветала, готовя квалифицированных чиновников для туземных администраций и учреждений в соседних губерниях. Кроме того, в городе находилось управление Западносибирской железной дороги, а это большое количество инженерных и технических кадров. В городе было и своё военное казачье училище, позднее переведённое в разряд кадетских корпусов.