«Флоту – побеждать!» - Вячеслав Коротин

– Давай, понаблюдай пока здесь, через два часа сменю, – бросил Дейчман матросу и отправился в землянку.

В разных странах корабли этого класса называют по-разному: посыльное судно, торпедная канонерская лодка, авизо… В японском флоте «Мияко» считался безбронным крейсером третьего класса. В составе отряда он, зайдя в бухту Керр, встал на якорь буквально в паре метров от русской мины заграждения – всего ничего. Но «чуть-чуть не считается!».

А вот нате вам! Иногда – считается!

Начался прилив, и воды Желтого моря неумолимо стали разворачивать корабли, стоящие на якорях…

Грохот относительно близкого взрыва, разумеется, разбудил всех членов гарнизона бухты, и они немедленно выскочили из землянки. Желтое пламя, полыхающее на тонущем японском корабле, давало достаточно света, чтобы прапорщик и матросы смогли предельно ясно рассмотреть результаты своего труда.

Хуже нет для корабля взорваться ночью на якорной стоянке – экипаж спит, бодрствуют только вахтенные. А уж если сам процесс затопления занимает несколько минут, то поди попробуй соскочить спросонья с койки, сообразить, что произошло, подняться на палубу среди толпы таких же ошалелых, как и ты, найти хоть что-то, что смогло бы удержать тебя на воде в течение хотя бы четверти часа… Из двухсот человек экипажа «Мияко» спасли только восьмерых.

«Урааа!!!» – во всю мощь своих молодых и здоровых легких орали четыре русских моряка на берегу. Опасаться, что их обнаружат по крику, не приходилось – японцы уже открыли беспорядочный огонь в сторону моря, ибо были уверены, что произошедший взрыв – результат атаки русских миноносцев. Но дело даже не в этом, прапорщик и матросы в любом случае не смогли бы сдержать этот выплеск эмоций после столь долгих стараний и, главное, морального напряжения.

Первым, конечно, сумел взять себя в руки офицер. Лунный свет позволял разглядеть в бинокль, что на дно бухты лег крейсер с двумя трубами и двумя мачтами. Таких во флоте микадо имелось преизрядное количество. Очень хотелось надеяться, что это был именно «Асама», который недавно почтил бухту своим визитом.

Тем временем вражеские корабли поспешили еще в темноте выбрать якоря и удалиться из столь негостеприимного места стоянки. При этом рвануло еще раз, и в гости к Нептуну отправился японский малый миноносец…

Утром, когда море стало забирать свои волны обратно, и над поверхностью бухты показались уже не только мачты затонувшего корабля, Дейчман рискнул снова сплавать на китайской лодке к затонувшему крейсеру.

Отхлынувшая по воле луны вода обнажила корпус погибшего корабля настолько, что стало понятно, что подорвался отнюдь не «Асама», а совсем даже небольшой крейсерок, что, впрочем, вовсе не умаляло достижения прапорщика и трех матросов, которые этого добились.

– Вашбродь, – подал голос Осипов, который на этот раз вместе с Мельниковым сидел на веслах, – разрешите пулемет с гада свинтить? Вон же он! За четверть часа управлюсь, обещаю!

– Запрещаю! – немедленно отозвался Дейчман. – Гребем обратно – вон, на горизонте дымы, явно к нам. А насчет представления к «Знаку отличия Военного Ордена» – можешь не сомневаться – всех троих представлю. Я буду не я, если вас крестами не наградят.

– Да я же не для этого, – обиделся матрос.

– А я – для этого, – отрезал прапорщик. – Пусть ты вместе с нами и вешки не переставлял – в шампуньке места не было, но свой долг выполнял исправно. В результате – вражеский крейсер на дне, так что заткнись и жди награды. Я ясно выразился?

Известия из бухты Керр обрадовали Степана не столько фактом гибели жалкого и ничтожного суденышка под именем «Мияко», сколько тем, что события продолжают развиваться согласно прежнему сценарию. Оставалось дождаться завтрашнего утра – если и тогда все пойдет по-прежнему, тогда есть все шансы вломить сынам страны Ямато по самое «небалуйся»…

– Представить прапорщика Дейчмана, – диктовал командующий Васильеву, – к ордену Святого Великомученика Георгия четвертой степени. И к производству в чин мичмана…

– Простите, ваше превосходительство, – удивился флаг-офицер, – вы, наверное, хотели сказать: «подпоручика».

Здесь, наверное, стоит сделать еще одно «лирическое отступление»: в Российской империи было четыре высших учебных заведения, для поступления в которые требовались либо титул, либо не менее ста лет потомственного дворянства в роду – Александровский лицей, Пажеский корпус, Училище правоведения и Морское училище. Для поступления в последнее, правда, были исключения – сыновья погибших в бою офицеров флота.

Только выпускники Морского училища носили золотые погоны и считались строевыми офицерами флота. Всевозможные инженер-механики, корабельные инженеры, врачи, а зачастую и штурманы, считались «черной костью» и хоть и допускались в кают-компанию, но ровней себе их кадровые офицеры не считали.

Сам Макаров, сын «ластового прапорщика», стал кадровым офицером флота просто чудом – адмирал Попов в свое время заметил, что данный гардемарин умен и талантлив, именно он настоял, чтобы этот выпускник Николаевского училища, к тому же сдавший выпускные экзамены с рекордным для училища средним баллом, получил чин мичмана, а не подпоручика…

– Именно мичмана. – Степан сурово посмотрел на Васильева. – Этот молодой человек достоин носить золотые погоны более, чем те, кому они достались по праву рождения. Очень надеюсь, что Его Императорское Величество не откажет мне по поводу этого представления.

– Ваше превосходительство, – посмел возразить флаг-офицер. – А может, стоит поинтересоваться мнением на этот счет самого прапорщика? Ему тридцать лет, в таком возрасте мичманские погоны на плечах смотрятся несколько нелепо, не находите? К тому же он шкипер торгового флота и почти наверняка захочет после войны вернуться к своей прежней профессии.

«Штирлиц понял, что был на грани провала…» – Степан тоже сообразил, что сморозил очередную глупость, а Васильев прав во всем. Действительно: нужно постараться выбить для этого прапора чин поручика по Адмиралтейству с соответствующим жалованьем, а золотые погоны ему и самому нафиг не сплющились…

– Ладно… С этим разберемся позже… Поднять приказ выйти на внешний рейд «Баяну», «Аскольду», «Диане» и «Новику». И всем боеспособным миноносцам. Я отправляюсь на «Аскольд». Броненосцам быть готовыми к выходу.

– Слушаюсь, ваше превосходительство. Но не разумнее ли поднять флаг на «Баяне» – все-таки «Аскольд» небронированный крейсер.

– Зато более быстроходный. И везучий, – с улыбкой добавил адмирал. – Да и мне значительно более приятно будет стоять на мостике рядом с Грамматчиковым, чем этим сухарем Виреном.

«Аскольд» действительно имел на эскадре репутацию «счастливого корабля» – взять хотя бы тот случай, когда в первом же бою осколки одного из попавших в его борт снарядов пробили зарядное отделение готовой к выстрелу мины Уайтхеда. Некоторые прошли буквально в сантиметрах от капсюля с гремучей ртутью, но взрыва не последовало…

– Я просил вас осведомиться о том, как идет ремонт поврежденных кораблей. Когда можно ожидать их возвращение в строй?

– «Паллада» практически готова, руководитель ремонтных работ обещал сдать ее в течение двух-трех дней, «Цесаревич» тоже заканчивает починку, и можно ожидать его присоединения к эскадре через неделю. «Ретвизан» должен быть готов дней через двадцать.

– Долго возятся, я столько ждать не могу. Вернемся с моря, придется подскипидарить руководителей ремонтных работ…

– Разрешите, ваше превосходительство? – В салон зашел лейтенант Азарьев.

– Слушаю.

– Катер у борта.

– Добро. Едемте, господа.

Когда катер под флагом командующего отваливал от борта «Петропавловска», «Аскольд» уже вытягивался на внешний рейд, где уже поджидал своих товарищей по отряду выскочивший туда первым «Новик». Следующим двигался к выходу из порта «Баян», за ним готовилась идти «Диана». Корабли шли на удивление уверенно, и Макаров не без удовольствия наблюдал за действиями крейсеров.

– А ведь молодцы, Степан Осипович, ничего не скажешь, – шепнул на ухо адмиралу Верещагин, тоже напросившийся сегодня в море. – Уже выходят совершенно без помощи буксиров. И это ваша заслуга.

– Оставьте, Василий Васильевич. Даже неудобно слышать комплименты по этому поводу. Мои подчиненные просто умеют делать то, что им уметь должно. И то не всегда получается. Но сегодня действительно все в порядке. И не более.

– Но, насколько мне известно, до вас эскадра вообще не могла выходить на внешний рейд за одну высокую воду.

– Это плохо. Но попрошу эту тему не развивать. Я не считаю для себя возможным обсуждать действия моего предшественника с кем бы то ни было.

Через двадцать минут Макаров вместе с офицерами своего штаба поднялся на борт единственного пятитрубного крейсера во всем Тихом океане. Команда была выстроена на шканцах, командир «Аскольда», капитан первого ранга Грамматчиков, отрапортовал командующему совершенно уверенным голосом, а матросы на адмиральское «Здорово, братцы!» ответили таким восторженным ревом: «Здравьжеламвашпревосхво!!!», что, казалось, в унисон завибрировали не только мачты и трубы, но и броня боевой рубки.