Пропавшая сестра - Дайна Джеффрис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В темном коридоре, почти у самой двери комнаты, Белл наткнулась на высокого мужчину, шедшего ей навстречу. Он кивнул и быстро прошел мимо. Наверное, кто-то из служащих, хотя было странно видеть мужчину, особенно мужчину евразийской внешности, в этой, целиком женской части отеля. Войдя в комнату, Белл застала Ребекку сидящей на полу по-турецки. Соседка читала записную книжку Белл, ту часть, где она время от времени записывала сокровенные мысли и где хранились газетные вырезки. Белл охватила ярость. Подскочив к Ребекке, она вырвала у той книжку и закричала:
– Как ты смеешь?! Это личное!
– Чего ты орешь из-за пустяка? – невозмутимо спросила Ребекка. – Я нашла ее на полу, причем открытую. Думала, ты не станешь возражать.
– Ты нагло врешь! Я не оставляла книжку на полу.
– Клянусь тебе!
– Не верю. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: записная книжка с моим именем – это вещь, куда другие не имеют права совать свой нос. Или там, откуда ты родом, записные книжки в диковинку?
– Не надо мне грубить. – Ребекка встала. – Я же извинилась.
У Белл кровь горячо прихлынула к щекам, из глаз сами собой потекли слезы. Она сердито смахнула их, но слезы продолжали течь.
Ребекка подошла к ней, положила руку на плечо и осторожно сжала:
– Да не расстраивайся ты так. Это всего-навсего книжка.
– Но она… – всхлипывала Белл, не желавшая продолжать разговор. – Она только для меня, и там есть…
Ребекка подвела ее к кровати:
– Сядь и успокойся, а я принесу тебе бренди.
– Я совсем не… – начала было она, но соседка уже покинула комнату.
Слезы не унимались. Белл пыталась разобраться в клубке своих мыслей. Что, если Ребекка прочла вырезку, где сообщалось об обвинении, предъявленном Диане Хэттон? Белл мысленно отчитала себя за беспечность. Надо было прятать книжку в чемодан. Что, если Ребекка все узнала? Перед глазами замелькали картины. Казалось, все личное, что Белл держала при себе, теперь выплеснулось наружу. Смерть отца, ужасная новость о пропавшей сестре, встреча с полицейским и неприязненное отношение танцовщиц.
В детстве, когда она грустила, ей хотелось, чтобы кто-нибудь спросил о причинах грусти. Миссис Уилкс старалась быть ей кем-то вроде старшей подруги, но эта вечно хлопочущая женщина терпеть не могла «разной чепухи». Постоянные хлопоты составляли образ жизни экономки в этом несправедливом мире. Белл вспомнила ее сверкающие глаза и внушительный зад. Дорогая миссис Уилкс, пекшая потрясающе вкусные пироги с яблоками зимнего сорта «брамли», что росли у них в саду. Те же яблоки она консервировала в банках «Килнер»…
Воспоминания немного успокоили Белл. Она вытерла глаза и впервые попыталась представить старшую сестру, о существовании которой узнала совсем недавно. Младенец. Обыкновенный младенец трех недель от роду.
Вернулась Ребекка. Сев рядом, протянула ей бокал с бренди.
Белл залпом проглотила бренди. По телу разлилось тепло. Наверное, пора менять свое отношение к спиртному… Она же не такая, как ее мать.
– Теперь расскажи, почему ты так разволновалась? – осторожно попросила Ребекка.
– Я думала, что оставила записную книжку под подушкой.
– Честное слово, она валялась на полу.
Белл кивнула:
– Я уходила второпях. Наверное, книжка просто выпала.
– А помимо книжки?
– Меня все ненавидят.
– Девки наши, что ли?
– Да. – Белл скорбно шмыгнула носом.
– Не волнуйся. С этими красотками я разберусь. – Ребекка подала ей носовой платок. – Чистый. И все-таки в чем дело? Вряд ли ты разревелась только из-за своей книжицы и наших девиц.
В окно долетали приглушенные звуки уличного движения. Слушая их, Белл во второй раз за день вспомнила прошлое: смерть отца, разбор библиотеки и обнаружение вырезок с историей о пропавшей малышке. Она опять шмыгнула носом и почувствовала, что вопреки усилиям не придавать особого значения этой истории дело о пропаже старшей сестры вдруг стало более реальным. Ребекка была хорошей слушательницей и терпеливо ждала, пока Белл закончит рассказ.
– Так, а теперь расскажи мне про свою книжку, – наконец попросила она. – Я едва туда нос сунула, как ты влетела.
– Я там писала о своей матери.
– Она по-прежнему жива? – (Белл не знала, как ответить.) – А другие братья-сестры есть?
– Никого.
Ребекка обняла Белл за плечи:
– Ах ты, бедняжечка! И теперь ты приехала сюда и чувствуешь, что мы жестоко с тобой обходимся.
– Это не имеет значения.
– Имеет. И отношение к тебе изменится. Обещаю.
– Я такая тряпка. Прости.
– Ты успела хлебнуть горя.
– Я познакомилась с одним человеком. Он обещал сводить меня туда, где жили мои родители.
– И кто же он?
– Оливер Донохью. Журналист.
– Ушлый парень, – со смехом сказала Ребекка. – И слышала, что изрядный ловелас.
– В самом деле?
Ребекка пожала плечами и встала:
– Я знаю не больше твоего. А теперь вытри глаза, умойся и надень красивое платье. Мы с тобой, юная леди, отправимся в город.
– У меня все лицо заплаканное. И еще репетиции.
– До репетиций уйма времени. Собирайся… Да, чуть не забыла. Это тебе.
Ребекка протянула ей конверт.
– От кого?
– Разрази меня гром, если я знаю, – улыбнулась соседка. – Открой, и узнаешь.
Белл вскрыла конверт, надеясь, что это от Оливера. Нет, не от него. Она дважды перечитала написанное и лишь потом подняла голову.
– Ты вся побелела, – насторожилась Ребекка. – Что там такое?
Белл передала ей записку. Ребекка прочла вслух:
– «Думаешь, ты знаешь, кому доверять? Присмотрись повнимательнее…»
– Боже мой! – в испуге воскликнула Белл. – Что это значит?
– Это значит, что кто-то хочет выбить тебя из равновесия.
– Но о ком речь? К кому я должна присмотреться повнимательнее? – Голос Белл вдруг сделался хриплым.
– Может, это и взаправдашнее предупреждение, – глядя на Белл, сказала Ребекка.
– Но ты-то сама так не считаешь?
– Нет. Я ж тебе сказала. Полагаю, какой-то идиот пытается испортить тебе настроение.
Белл не знала,
